Он спасался с последних сил,
Полной грудью воздух ловил.
Псы его гнали лесом в овраг,
Шел по пятам его злейший враг.
Выстрелы ружей и крики вдали,
Клетка так близко и больно внутри.
Шел битый час бесконечной погони,
Сердце рвалось в безысходной агонии.
Лапы давно уж не чувствуют след,
А ведь так мало прожитых лет,
Но сдаваться нету и мысли,
Клетка равна потерянной жизни.
Для волка бесценен ветер свободный,
Пока он не умер не будет плененный.
Но вот разведалась опушка у рощи.
Глубокий овраг неволю пророчит,
А лапы бегут и не чувствуют боли.
Гордая смерть, все же, лучше неволи.
И он спохватился, собрав свою смелость.
Для волка ничто три пса неумелых.
Он бросился гордо на встречу сраженью.
Разорваны в клочья остались мишени,
А вот уже близко охотник подкрался
Хоть волк весь изранен, но все же не сдался.
Оскаливши зубы рыча и вздыхая,
Пусть гордая смерть, чем клетка глухая.
Охотник застыл, нацелившись в волка.
С его уж живого не будет тут толку.
И палец застыл на крючок нажимая,
В звериных глазах отчаянье читая,
Поверженный волей той дикой свободы,
Что жизнью дарована им от природы,
Понявши, что сам уподобился зверю,
Поддавшись былому инстинкту злодею,
Дрожащей рукой опустилось оружие
И стало так явно свое же бездушие.
Сухие уста прошептали не связно
- «Своею же жизнью себе ты обязан.
Твоя безрассудно звериная воля,
Дарована небом, спасла от неволи.
И если от ран не погибнешь ты в скоре,
Не видеть тебе прекраснее доли,
Которую выборов в схватке с судьбой,
Ты так полюбил своей волчьей душой».
На этих словах охотник простился,
Закинув ружье в листве растворился.
Вот в этом та истина жизни таится, -
«Кто в волка стреляет тот волка боится».
Не все своей сущности пагубной верят.
В себе не увидев такого же зверя,
Быть может когда-то незримая доля
И вас приведет на встречу с неволей.
Тогда-то душа раскроет все тайны,
Пускай же они не будут фатальны!
