На перроне так тихо... Умер вокзал,
Будто эхо скончалось в вагоне,
Будто кто-то с надрывом, но не сказал,
А подумал, распяв себя в стоне.
Я не верю во всхлипы, громко, без слез,
И в уходы без криков, проклятий.
Я не верю в любовь под охапками роз
И в правдивость повторных объятий.
Я не вижу под лицами той красоты,
Что, как правило, рвется в лопатке,
Мне ужасно тоскливо менять "вы" на "ты"
И стоять, не участвовать в схватке,
Под которой лишь пот, череда паутин,
Поцелуи, пощёчины, крик.
А в итоге ты просто стоишь тут один,
На перроне, и крошишь свой миг.
(Шаг навстречу - и тело рванет на куски
Громко воющий длинный состав,
Красной лентой с обмякшей мгновенно руки
Брызнув, хруснет какой-то сустав.)
На перроне так пусто, будто и нет
Этих толп, что так жмутся всегда,
От которых спасает дым сигарет.
Я лишь ночью люблю города.
А состав тормозил, издавая свой рев,
Громким скрежетом взвизгнул метал,
И перрон заполнял звонкий смех дураков.
И лишь я все стоял и стоял...
А потом снова тихо - и умер фонарь,
Небо стало тихонько сереть,
Звёзды гасли и я, будто бешенный царь,
Приказал всему миру мне петь.
(Но мир замер, лишь ветер послушал меня,
Завопил мне на ухо свой бред.
Он кричал, меня грязно и долго кляня,
Дул огни от моих сигарет.)
И под утро Я умер... Просто упал...
На перроне, под крики и смех:
Кто-то кашлял, крестился, ел или спал,
Лишь вокзал отпустил мне мой грех...
(На перроне так тихо... Умер вокзал...
Пятый кряду день января
Прихожу сюда высказать глупости шпал
Свои мысли. В утре лишь Я...)
