Не плачется, как и прежде. Зато с успехом тоскуется.
Надежда моя – насмешка, сама я глупая курица.
Я интравертная устрица:
пустите меня в скорлупу, буду спать месяцами,
пока люди ходят по улицам,
меняясь сердцами и адресами.
Мой адрес не дом и не улица, ты же в курсе:
свернуться в груди калачиком – вот искусство,
которое я изучаю прилежней прочих
(но внутренняя цензура здесь ставит прочерк…)
Ах эти сомненья-стесненья-фальшивые нотки!
Мы словно потеряны в городе, как монетки –
те самые, что я иногда поднимаю из пыли,
раздвигая носком ботинка опавшие листья
среди серых домов, как среди затвердевших извилин,
и мелькнувшая мысль ударяет в висок, как выстрел.
Больше всего на свете я ненавижу время.
Хочется, став старухой (степенной! древней!),
говорить со сдержанной гордостью: «Все успела».
А пока время выщипывает мне перья.
Даже для главного – друг для друга – его не находим.
Эти проклятые числа, эти чертовы ходики!
Эти ходы-червоточины – гарь и горечь.
И до чего велик этот чертов город!
Серая галька. Птичий глумливый гомон.
В каждом пейзаже мне так не хватает тебя.
