1
Жадно целуешься – будто жалишь.
Разве – в последний? Пожалуй, да…
Выжжена жажда, нелепа – жалость,
танец на остром хребте окна –
не оступиться. Немеют губы,
страстно искусанные – тобой.
Искус мускатом пропахший. Грубо –
скажешь: моя, и уйдешь – домой.
Ровно до следующей странной жизни.
Губы наутро болят и пьют
воду сырую. Толпятся мысли,
жадно удерживая твою
душу – под нёбом – твой вкус и запах
незабываемы – как мускат.
Ты – настоящий. Ты – мой. А завтра
важно ли мне, кого целовать
будешь, безумствуя и смакуя
крепкий коньяк бесприютности. Ты -
нежность и жажда. Предельно живу я
в сиюминутности дикой любви
2
Традцать часов и три минуты
думаю о тебе.
Ночи второй такой не будет,
сколько вина ни пей,
сколько ни бегай по кругу – небо
так же не зазвенит.
Звезды срывались горстями – белым
и раскаленным мир
был до рассвета. И в 5.15
Бог меня разбудил,
чтобы еще – тобой – любоваться
молча могла. Мои
злые глаза повидали много,
многих с ума свели.
Спи, мой хороший, не буду трогать –
крепко устал. Уйти
верно – успеешь. И будешь долго
в мире искать покой.
Только сейчас – ни дорог, ни боли.
Тихо. И я – с тобой
3
Было слишком много сказано
за одну большую ночь.
Потому теперь неясно мне
чем друг другу мы помочь
сможем. И звонить – не хочется,
не найти уже слова –
новые. И полуночницей
я смотрю на облака,
скрытые за черной ретушью,
чувствую, что хорошо
быть на свете. Но последыши
памяти скулят: ушел,
замолчал. Уже – всё сказано,
выпито – до пустоты.
Ночь – за жизнгь. И слишком разными
утром оказались мы…
