Нас было трое – я, Григорий Сковорода, и Покровский собор. Григорий Саввич все порывался идти куда-то, но я остановила его, попросила поговорить. Так и застыл он, идущий, а я села рядом.
Покровский собор стоял за моей спиной, белый, с золотыми куполами, и двенадцать раз поприветствовал меня ударами колокола.
Это был первый весенний солнечный и теплый день в году, и небо было таким высоким и прозрачным, что казалось, и воздуха больше, и места в городе больше, и все вокруг светлое и просторное.
В сквер пришли трое музыкантов - двое мужчин и женщина в почтенном возрасте. Гитара, скрипка, аккордеон, жестяная коробка с прорезью. Они стали играть одновременно, не совещаясь, как будто этот мини-концерт был тщательно отрепетирован, много раз сыграным и даже слегка обычным.
А, может, так оно и было.
Они играли, и музыка возвращала им ушедшие годы, молодость. Они играли что-то свое, незнакомое, но такое красивое и простое!.. Их лица радовались и музыка лилась легко и свободно, как шампанское.
Недалеко от них сидел престарелый хиппи, как будто с ними заодно – высокий, хвостатый, бородатый, заброшенный. Голуби слетались к нему, как ручные, и клевали хлеб, который он им крошил.
Сковороде нравилась музыка. Он решил, что не зря остался здесь. Только вот голуби досаждали ему (не достать до фонтана, не умыться). Но это было не столь важно, ведь для него время идет быстрее, чем для нас – день за полдня, месяц за две недели.
Покровский собор, древний и большой, ему казалось, что день – это час, а час – это минута. Но музыка старых музыкантов, хоть и длилась недолго, проняла его до самых глубин. Он грелся в лучах солнца и был счастлив, фырчал фонтаном, что стоял в сквере, (по старой памяти собор испытывал к нему нежные чувства), перебирал колокола, блестел куполами, и людям, которые молились в нем, стало настолько хорошо, что к ним сошла Божья благодать.
А трое музыкантов все играли свои мелодии. Маленькая девочка, трех или четырех лет, проходила мимо них, но остановилась, стала слушать, потом попыталась танцевать, но у нее не очень получалось. Тогда они прервали музыку – на полуслове, на полувздохе – и, перемигнувшись, стали играть для девочки «Танец маленьких утят», потому что ей хотелось танцевать.
Сковорода слушал.
Покровский собор прислушался, затих.
А девочка танцевала, и ее бабушка, стоя немного в отдалении, смотрела на внучку счастливыми глазами.
Я почему-то расплакалась.
…А людям все равно. Они не замечают нас втроем и их втроем, музыкантов. Они проходят мимо, но нет, я не хочу ворчать, им не все равно, просто у них масса забот, это мне нечего делать, это я плачу на лавочке без причины.
И это чистые слезы, скорее радости, чем горя, их мало, они настоящие, потому что не ищешь для них повода.
Тут я увидела, как в сквер спускаются трое молодых, моложе меня, хотя мне всего двадцать. У них дреды, рюкзаки, свои словечки и яркие внешности. Это два парня и девушка (ей не было еще семнадцати), худенькая, бледненькая, светленькая, в штанах-шароварах и множестве браслетов, с путаницей из дредов на голове. Они сели рядом со мной на лавочку и заговорили громко, развязно, но без матов.
И музыка трех старых музыкантов словно ушла на второй план. Она как-будто скукожилась и уже не достает до неба, как раньше.
Девушка достала из необъятного, огромного рюкзака небольшой кулечек с чем-то, и положила его к себе на колени. Я бы и не обратила внимания на него, но мне показалось, что это какой-то интересный чай, и я глянула с любопытством – какой?
…И натолкнулась на колючий взгляд серых глаз. Я отвернулась поспешно, но боковым зрением увидела, как она вырывает из тетрадки листик, от него – кусочек и неспешно скручивает сигарету.
От догадки меня тряхнуло током. Она смотрела на меня сверху вниз, затягиваясь: «Вот я какая!».
Я встала и ушла, потому что оставаться там не было сил, не хватало воздуха.
Трое старых музыкантов играли «Шербургские зонтики».
Я обернулась. Сковорода слушал музыку со счастливым лицом. Старый хиппи кормил голубей. Девочка докуривала сигарету. Музыканты вдохновенно играли. Покровский собор купался в лучах солнца, и был похож на зеленоглазого белого кота с рыжими полосками на спине.
Но я все равно ушла, и чем дальше уходила оттуда, тем больше, глубже, необъяснимее и обидней чувствовала себя дурой.
Покровский собор за моей спиной радостно ударил в колокола один раз.
ID:
285115
Рубрика: Проза
дата надходження: 09.10.2011 09:10:34
© дата внесення змiн: 02.02.2012 13:18:49
автор: Наталья Васильева (Цыгичко)
Вкажіть причину вашої скарги
|
Дякую!
благодарю
