Давно ли умерла зима
В опустошённом ею графстве?
Давно ли эшафот ума
На брёвна рифмами растаскан?
Когда вернулся птичий хор
На дюны грустного мотива?
Чьих глаз вишнёвый пляс, аккорд
Вертели пана Субъектива?
Как долго я тебя люблю?
Живую среди рек Офелий
Ладонь поэту-снегирю,
Отшельнику аббатства елей.
С тех милых одиноких слов,
Когда зима на козерогах
Гнала Луну поверх голов
Медведей, пишущих в берлогах.
С тех пор, как умерла она,
Питаясь мутными сердцами.
Любовь им космосом дана,
Чтоб форму обретали сами.
А ты дана поэту сном,
Блуждающим средь меланхолий.
Захочешь ли узнать, о чём
Грустит распутный Капитолий?
О ком напоминает Марс,
Витая где-то в эмпиреях?
О лезвии любви для нас –
Колумбов с петлями на шеях.
Мы будем объединены
Молитвами железных сэров.
Мы доберёмся до Луны,
Ладони каравеллой сделав.
И Месяцу подарим дождь,
Сажая по слезе в пустыне.
Поколотый небесный грош
Любовью назовём отныне.
Давно ли мы готовы плыть
Туда, не зная друг о друге?
Паромщик подустал курить,
Скитаясь у моей лачуги.
Без табака он крикнет: «Чёрт!
Ты любишь тень! А к ней нет хода!..»
Пустой красивый лунный борт,
Когда повеселеет ода?
