Как стремительна осень на Линзе… была,
как стремилось живое… в излучину кло.
Купол стылого храма отмыв добела,
этот мир продолжался, и время текло.
Привожу мемуары о тех временах,
выбрав по своему произволу стихи:
«Записал Иеро́ним, смиренный монах,
наущением пастыря соком ольхи.
В год Ольшаного Дэва эпохи Аха́т
одолели Гарантов легионы Гнезда.
Удержалось наследство в надежных руках,
на кровавой губе не слабела узда.
В это лето случилось, Что Роберт Мясник
приказал свежевать лекарей и воров;
но его свежевали Мальви́ды. Из них
самым глупым и добрым был Нестор Второй.
Воровство поощрялось в ущерб грабежам,
похитителей яблок запрещалось гонять,
мародеры спешили на каждый пожар,
чтобы ценные вещи спасти от огня.
Поджидая добычу на торговой тропе,
городская дружина служила Волкам.
Благодатью был хилый Арап Трупоед,
но его отравил династический клан.
Люди пы́тошной касты работали всласть.
Суверены Клубка за ревнивым столом
по личинке экзарха гадали на власть;
на орда́лиях судьи вершили колом.
На команду «чужой» свирепели глаза.
Ксеноречие ба́стров и косы юрцо́в
разрешали их резать, а потом дорезать,
и сжимать асмоде́я живое кольцо.
Истребился как ересь культ Колеса,
с кузнецами управился сын басарги́.
промыслителей зверя попалили в лесах,
изъясняться словами запретили Круги.»
Задвигали столы, призывали на пир
гнилозубых Шакалов, бессмысленных Сов.
Во главе возвышался Иосиф Упырь;
меднолобые Волки спешили на зов.
Стал религией власти омерзительный грех,
утонченного зверства невменяемый вкус.
Саблезубые ля́рвы предавались игре
с изменением правил на полном скаку.
Пополняли экзоты бестиарий владык,
и щенилась клоака недоносками зла.
И напрасно, напрасно искали звезды
обращенный к небу больные глаза.
Ясноглазых детей не хотелось растить,
сорняки на полях не хотелось полоть.
Приглашение к танцу не успело остыть,
но замкнулась тупая немытая плоть.
(1999)
