Сейчас вспоминая то время,
я вижу маленькую ракушку,
которую нашёл в депрессивном февральском лесу -
нормальная жизнь осталась в залежах прошлого,
где-то далеко до нашей эры,
за миллиарды лет до Братьев Стругацких.
В девяностые
люди знали меня, и в тоже время не знали,
женщины глядели и не замечали меня вовсе,
даже мать на меня смотрела
и видела кого-то совсем другого.
Единственный кто не видел меня тогда
был мой отец,
похороненный в подзолистом грунте Хабаровского края
в чьей мурлыкающей тайге
амурские тигры до сих пор играют
раковинами тяжёлых кайнозойских моллюсков.
Я открывал и закрывал в одиночестве книги,
листал гепатитные пожелтевшие журналы
"Техника молодёжи" и "Знание - сила",
которые оставили после себя, сгинувшие в районе Проксимы
ископаемые космонавты.
Может поэтому я и полюбил
острова Неизвестной Новой Зеландии,
где можно было свесить усталые ноги в бесконечность
и с ностальгией наблюдать за отходом
фотонных кораблей советского человечества.
Тебе больно - нет, почти не больно.
Тебе страшно - нет, уже не страшно:
страшно было только в первое время,
когда, оставшись один, я начал замечать свою смерть,
сидящую рядом со мной за библиотечною книгой.
Все кому я верил, давно улетели,
кто на Альфу Центавра, кто к созвездию Лиры:
все девяностые года прошлого века,
сидя на последнем краю новозеландского обрыва
и инфантильно болтая ногами, я провожал
их фотонные реликтовые корабли.
Кто знает, сколько сотен лет
нужно лететь, чтобы увидеть свет в конце тоннеля - звезду
более гостеприимную чем наше Солнце
для всех кто отчалил в полном отчаянье
от глиняной империи СССР.
Но нам, обезьянам с атомной дубинкой в руке, только о Звездах мечтать!
Прав был А.Эйнштейн - "После 3-й мировой, в четвертой будут воевать дубинками..."
И куда нас заведет с нашей агрессивностью, одному провидению известно:
В стене школы №2 до сих пор, кажтеся, лежит мое письмо, адресованное в 2000 год, где я предрекал, что к этому времени человечество доберется до альфы Центавра.
Я много встречаю здесь, на сайте романтиков из 60-х, 70-, 80, 90-х. Их ностальгия мне понятна - горечь несбывшихся надежд:
