Вчера мы вышли погулять с собакой уже после захода солнца. Дни теперь стоят удивительно прозрачные - и такая же прозрачная ночь опустилась на город, с той лишь разницей, что ночная прозрачность заметна лишь тогда, когда смотришь на освещенные окна, фонари или звезды. На улицах было почти безлюдно, а в Ботаническом саду было безлюдно совсем (в мире нынче карантин); и небывалая, ничем не нарушаемая тишина лежала на его дорожках, размеченных редкими пятнами света под фонарями.
Сначала мы шли по аллее, а потом свернули на газон и пошли по траве между стволами вековых сосен и робиний. Здесь и ночь, и тишина были другими: ни во тьме не осталось прозрачности, ни в тишине безмолвия. Любая тень превращалась в черную дыру, ее хотелось переступить или обойти, чтобы не споткнуться; самый воздух вокруг, казалось, издавал некий звук - так он, обычно лишенный голоса, приобретает его, вырываясь из пробитого мяча или колеса. И мне все время хотелось оглянуться, потому что самая тишина, сгустившись до того, чтобы стать слышимой, вполне могла скрывать осторожные шаги, если бы некто крался следом, прячась в непроглядных тенях. Наверняка, так и было, и за нами кто-то шел.
Собака же ничего этого не замечала – она обожает гулять, и теперь бодро носилась среди стволов и теней, припав носом к самой земле и преследуя ей одной различимые запахи. Я следил за ней и вдруг вспомнил такой же вечер много-много лет назад: дело было летом, в селе, где после захода солнца наступала такая же непрозрачная тьма и звучная тишина, как здесь, под деревьями. Все родное, любимое, знакомое до мельчайших подробностей и свойств, вдруг делалось другим, чужим и незнакомым, возникало ощущение дезориентации; все органы чувств оказывались бессильны, и тогда за дело принималось одно-единственное чувство, которому для работы не нужно ни видеть, ни слышать, ни различать запахи. Страх. Первая же его волна - куда реже вторая! - изгоняла меня из области непроглядной тьмы, которая начиналась сразу же за углом хаты, в область тьмы проглядной, которая ютилась во дворе, разбавленная желтеньким светом из окна. Здесь можно было восстановить дыхание, принять равнодушный вид и присоединиться к маленькой компании, бодро щелкавшей семечки над старинной чугунной сковородой под бесконечные бабушкины рассказы о похождениях на рыбалке, охоте и в медицине. Но стоило оглянуться туда, во тьму, как страх напоминал о себе.
Но что манит так же сильно, как и отвращает? Он же, страх; и потому иной раз я отпускал с цепи дворового пса и шел с ним во тьму, чтобы снова испытать свой страх и себя. Пес радостно бежал то следом, то впереди; он ничего не боялся, зато был очень доволен этой неожиданной свободе. У меня теплело на душе, которая уже успела сжаться в холодный комок и покрыться мурашками: я был не один, и пес бежал рядом, он не казался испуганным, значит, все в порядке, место безопасное. И мы бодро шагали во тьме, прекрасно в ней ориентируясь безо всякого света, и вот-вот должны были выйти к ночному Лиману; это здорово, можно устроить ночное купание, а вдруг вода в Лимане светится по ночам, как написано про южные моря в той серой книжке с глобусом на обложке... - мне было радостно предвкушать новые забавы, а главное, я ничего не боялся, как и мой пес, бодро трусивший рядом, преследуя ему одному ведомые запахи.
Но очень скоро в мою голову впорхнула другая мысль: псу не страшно, потому что ему невдомек, он, глупое животное, не знает, какие создания ворвались в мир из моих ночных кошмаров и со страниц книг. Моментально я утратил ориентацию в пространстве и чувство равновесия и чуть не упал; ужас охватил меня и сжал в ледяных объятиях - потеряться во мраке, остаться одному неизвестно где, когда вокруг копошатся невиданные и невидимые чудовища! Хуже и быть ничего не могло! Я даже застонал, а стон моментально превратился в стенание, даже в плач, ноги мои подкашивались, а дыхание прерывалось… - но к счастью, тут на глаза мне попался огонек. Я чуть приободрился, прищурился, различил еще несколько огней - и в голове моей возникла картина дневного села, где над пыльными понурыми кронами деревьев, камышовыми и шиферными крышами торчали редкие фонари. Мозг сопоставил эту картину с огоньками, я сообразил, где нахожусь, и опрометью, не разбирая дороги, побежал домой, а пес мчался за мной, игриво хватая за пятки...
Я снова был в Ботаническом саду, а вокруг среди стволов деревьев и черных теней бодро носилась собака, точь-в-точь, как наш дворовой пес много-много лет назад, в непроглядной тьме, где-то на полпути к Лиману. «Там на неведомых дорожках следы невиданных зверей», мысленно произнес я и вдруг прочитал в этой фразе, знакомой с детства, совершенно новый смысл. Стоит дать ему волю, и разум устремляется неведомыми дорожками, которые сам же на ходу рисует, и покрывает их следами невиданных зверей, которых сам выдумывает и снабжает самыми кошмарными свойствами...
Я крикнул собаку и прикрикнул на воображение; они послушно исполнили мои команды, и мы бодро зашагали домой по восхитительно темному и упоительно безмолвному Ботсаду.
март 2020
ID:
869412
Рубрика: Проза
дата надходження: 26.03.2020 07:47:34
© дата внесення змiн: 27.03.2020 08:42:08
автор: Максим Тарасівський
Вкажіть причину вашої скарги
|
