Не забудешь ее ни за что,
Может, только вчера или завтра в кино,
В обнимку с другой, на время сеанса.
Оранжевый свитер, голоса в голове,
Кто-то бил, подбирая дорогу к тебе.
Ни черта это, знаешь, уже не любовь.
Просто дико хотелось писать о не тех.
Говорить о тебе, для тебя и с тобой,
А потом еле-еле дойти до итога.
Любить — самый дёрнутый в мире глагол.
Волочить свои ноги за кем-то «не ты»,
Говорить: «ты красивая». И может быть, ждать,
Что однажды навечно разводят мосты,
Больше ты не придёшь. А мне пора спать.
Учусь не любить тебя больше.
Без учебников и репетиторов.
Опять промолчишь и утопишь.
Я больше не стану твоим свитером.
День десятый, двадцатый несу я любовь,
Просто вычеркнуть бы мне из памяти осень.
Где было так страшно день ото дня.
Я часто стихами кидаюсь во всех.
Тетрадям знаком вкус усталых чернил.
Просто знай, что тебя я давно отпустил.
Только помню слова, что шептала вечерне.
Помню запахи фальши. Их привкус остался.
А глазам надоело рисовать ежедневно
те вещи, которых руками касалась.
Шарфы на шее вместо засосов.
Та глупая радуга. Любимый апельсиновый сок.
Шоколадные губы. Кто-то кого-то терял.
Татуировки считал. Губами.
Ночами словами учить её кожу.
Причёскою только, а так вообще не похожи.
В метро — люди. Плевать. Поцелуи в шею капризно.
Губы на родинке. Внутри — не прошло.
Ты придёшь. Она — нет. Это почти воспаление.
Вот только ты и она — разные местоимения.
Худые сообщения. Чересчурное курение.
Засобираюсь в ад.
Несчастная проза сильнее абсента.
Твоя не любовь — аплодисменты.
Эта полая жизнь без аккомпанемента.
Ведь аппарат абонента.
И уже ничего. Не простить. Не спросить.
Перегорели пробки.
Наверное, было невыносимо меня выносить.
Выноси меня за скобки.
