Да и внешностью я взял, как говорится, спасибо матери с отцом - профессиональным нищим с Ваганькова. Правая рука чеченцем двусторонним кинжалом наследным порезана, пальцы не шевелятся, напрочь. Такой кинжал никаким приемом не выбьешь: изранит, обезвенит, вот как меня. Кровь опять же хлещет фонтаном: стоишь, как из краскопульта обрызганный, бедолага придорожный, которому вскорости сюда же и лечь камушком еще одним.
Крупный фингал обычно светит мне из- под глаза впотьмах, да к тому ж и мухоротый. Так что личность я видная, и хоть в обычных летах, но сам собою заметный. Оспа еще над моим портретом постаралась, изменила в сторону гриба такого пятнистого, забыл, как название. Тут еще охота меня потратила, дробью мелкой как синь-порох разрисовала под глобус школьный, который географ пропил.
Нос- морозом частично конфискован, как и часть пальцев. Всю харю, без исключения, вином и ветром нажгло.
А тут еще кистью мастера бешеный лис приложился: ухо отгрыз.
Так что понимаем ту бабушку, которая копыта откинула, слова не молвив, когда я в час вечерний, спросил ее культурно так: " Как Вы относитесь к украшательскому направлению в сюрреализме? И насчет похавать?"
Александр Нордштадт
