Стихотворение часто приписывается сэру Томасу Уайету. В нем перечисляются лица, казненные по обвинению в прелюбодеянии с королевой Анной Болейн, начиная с ее брата Джорджа Болейна, виконта Рочфора и оканчивая музыкантом Марком Смитоном, признавшимся под пыткой. Остальные: сэр Генри Норрис, сэр Фрэнсис Вестон, сэр Вильям Бреретон. Автор прощается с каждым отдельно; он жалеет о них и, видимо, считает ложно обвиненными.
Attributed to sir Thomas Wyatt
In Mourning wise since daily I increase,
Thus should I cloak the cause of all my grief;
So pensive mind with tongue to hold his peace’
My reason sayeth there can be no relief:
Wherefore give ear, I humbly you require,
The affect to know that thus doth make me moan.
The cause is great of all my doleful cheer
For those that were, and now be dead and gone.
What thought to death desert be now their call
As by their faults it doth appear right plain?
Of force I must lament that such a fall should light on those so wealthily did reign,
Though some perchance will say, of cruel heart,
A traitor’s death why should we thus bemoan?
But I alas, set this offence apart,
Must needs bewail the death of some be gone.
As for them all I do not thus lament,
But as of right my reason doth me bind;
But as the most doth all their deaths repent,
Even so do I by force of mourning mind.
Some say, «Rochford, haddest thou been not so proud,
For thy great wit each man would thee bemoan,
Since as it is so, many cry aloud
It is great loss that thou art dead and gone.»
Ah! Norris, Norris, my tears begin to run
To think what hap did thee so lead or guide
Whereby thou hast both thee and thine undone
That is bewailed in court of every side;
In place also where thou hast never been
Both man and child doth piteously thee moan.
They say, «Alas, thou art far overseen
By thine offences to be thus dead and gone.»
Ah! Weston, Weston, that pleasant was and young,
In active things who might with thee compare?
All words accept that thou diddest speak with tongue,
So well esteemed with each where thou diddest fare.
And we that now in court doth lead our life
Most part in mind doth thee lament and moan;
But that thy faults we daily hear so rife,
All we should weep that thou are dead and gone.
Brereton farewell, as one that least I knew.
Great was thy love with divers as I hear,
But common voice doth not so sore thee rue
As other twain that doth before appear;
But yet no doubt but they friends thee lament
And other hear their piteous cry and moan.
So doth eah heart for thee likewise relent
That thou givest cause thus to be dead and gone.
Ah! Mark, what moan should I for thee make more,
Since that thy death thou hast deserved best,
Save only that mine eye is forced sore
With piteous plaint to moan thee with the rest?
A time thou haddest above thy poor degree,
The fall whereof thy friends may well bemoan:
A rotten twig upon so high a tree
Hath slipped thy hold, and thou art dead and gone.
And thus farewell each one in hearty wise!
The axe is home, your heads be in the street;
The trickling tears doth fall so from my eyes
I scarce may write, my paper is so wet.
But what can hope when death hath played his part,
Though nature’s course will thus lament and moan?
Leave sobs therefore, and every Christian heart
Pray for the souls of those be dead and gone.
Приписывается сэру Томасу Уайету
Проходят дни, печаль гнетет сильней,
Ее таю, как кутаю плащом;
Но плакать и молчать — лишь тяжелей,
И знаю: мира не найду ни в чем.
Так выслушайте нынче грусть мою,
Печаль, что вызвать этот плач могла.
Большое горе: я о тех скорблю,
Кто был, кто жил, теперь же — смерть взяла.
Какую же вину на вас нашли,
Чтоб в преступленье был уверен всяк?
Душою вас жалею: вы цвели,
Чтоб скошенными быть внезапно так!
Жестокосердный скажет: как жалеть
Изменников, чьи мерзостны дела?
Но, приговор забыв, как не скорбеть
О людях? Смерть их грубая взяла.
О них скорблю не только потому,
Что разум справедливо обязал;
Их смерть не безразлична никому —
Тем более нельзя, чтоб я молчал.
О Рочфоре молва: «Не будь так горд,
Блестящий ум жалели б без числа.
И, значит, не один вслух изречет:
С тобою слишком много смерть взяла».
Ах, Норрис, Норрис! Каверза судьбы
Смогла тебя и ближних погубить!
Подумаю — не удержать слезы,
И двор сражен: не может не грустить.
Но даже там, где был ты чужаком,
Скорбь старых, малых искренней была:
«Бедняга! Знать, зашел ты далеко
В грехах, раз смерть безжалостно взяла».
Ты, Вестон, молод, остроумен был,
И храбр, и ловок, и непобедим.
Ты живо и умело говорил,
Был всеми, кто узнал тебя, ценим.
Мы, без тебя оставшись при дворе,
Жалеем молча жизнь, что так ушла.
Грехи твои нередки на земле,
Всем должно плакать: смерть тебя взяла.
И Бреретон, прощай! Хоть так, как их,
Не знал тебя, друзей и ты имел.
Тебя жалеют реже, чем других —
Несчастных тех, о ком я раньше пел.
Но ты друзьям, конечно, дорог был,
А скорбь их до чужих тебе дошла.
И так поминовенье заслужил
Ты общее — ведь всех вас смерть взяла.
Ах, Марк, что больше о тебе сказать?
Сильнее прочих был ты виноват.
Лишь потому, что должно сострадать,
И о тебе слова мои звучат.
Ты из низов взбираться ловко мог,
Но гибель слезы близким принесла:
Ты, уцепившись за гнилой сучок,
С высот упал — и смерть тебя взяла.
Прощайте же теперь — в чем прок от слов?
Прощайте — всем от сердца я скажу!
Упал топор — и вот он, ряд голов,
И мокр от слез листок, где я пишу.
Но горевать бессильно перестань —
Природа горстку смертных забрала…
Уйми же плач и на молитву стань
О тех, кого так грозно смерть взяла.
Перевод 18.- 20.02.2016.
Строка What thought to death desert be now their call имеет разные варианты: иногда в ней встречается thought, иногда though.
ID:
876309
ТИП: Поезія
СТИЛЬОВІ ЖАНРИ: Ліричний
ВИД ТВОРУ: Тенсона
ТЕМАТИКА: Поетичні переклади
дата надходження: 17.05.2020 20:19:16
© дата внесення змiн: 17.05.2020 20:19:16
автор: Валентина Ржевская
Вкажіть причину вашої скарги
|
