Раз-делились, как треска под ножом:
одних осыпали самыми дорогими цветами, других –
соскребают с фотографий, содранную краску сдувают –
она уже пыль. Сказали, что этот мир – совсем новый,
лица перерисовали: они не терпят чужих лиц!
Чужие лица их угнетают, чужие лица им неприятны,
чужие лица – не человеческие, совсем, совсем не человеческие!
«Не бери то, что убивает, в руки», – говорят они театрально.
Но (хоть бы раз без «но»!) – но:
приходит ночью винтовка, – чёрная такая, измазанная,
стучит в двери – и, если не открываешь, превращается:
сначала в ключ (чтобы зайти), а потом в большую, как планета,
розу (чтобы сиять). Берёт за руку, целует в лоб,
целует в рот, выводит из дома. Она становится огромной,
как планета, розой – а кто выстоит перед ней?
Перед лёгким белым светом, который не обжигает?
Кто выстоит, если человек сам когда-то избрал долю цветка:
срываешь его, ставишь на любую плоскость с гравитацией, –
и везде падает... в одну из сторон... хуже пьяного
(сила притяжения скупа и нудна!). Человек – везде падает:
так, будто ещё не успел родиться, а уже мёртв,
так, будто впервые по-настоящему поцелован –
и всё равно, куда падать.
А падать надо.
(Перевёл с украинского Станислав Бельский)
