Глава 9
Через два я собрался силами навестить мою мать в клинике, потому как няня даже не попыталась отговорить меня. Она просто перестала разговаривать со мной с той поры, как мы рассорились за завтраком, и она впервые ударила меня. Я так и не попросил прощения за свою дерзость, а она была слишком горда, чтобы заговорить первой. Я уже было оделся, как ни странно, перед тем как выбрать подходящий костюм, я долго разглядывал свой гардероб, о котором раньше особо не думал. Я боялся, что ей может не понравиться мой внешний вид, и она вновь посмотрит на меня тем унизительным взглядом с тонкой ухмылочкой на влажных от блеска губах. И вот, когда я был экипирован для подвига, и стоял у двери, что-то толкнуло ее, дверь, с той стороны и в прорези показался дневной свет, затмившийся взмахом черного женского парео. Я открыл дверь и в изумлении замер на пороге с приоткрытым ртом.
Она стояла, как монумент, ещё прекраснее и величественней, чем в тот злосчастный день, когда я познакомился с ней. Но тогда я что-то предчувствовал, где-то в глубине подсознания признавал наше родство, хотя на самом деле не имел о том ни малейшего понятия, а теперь, зная наверняка, я каждым нервом, каждой клеткой отказывался принимать реалии жизни, я не хотел верить, что она моя мать. Ведь тогда она была для меня прекрасной незнакомкой, таинственной и невероятно интересной, а сейчас она стала книгой, которая может быть доступна мне, книгой, которую я мог бы изучить и переписать понятным мне языком, так как разгадывать ребусы – занятие для эрудитов и уж точно для будущего юриста. И меня манило, ужасно влекло это чувство гордыни и гремучей смеси похоти с тщеславием. Я даже не боялся признаться себе в том, что больше всего на свете мне хотелось почувствовать близость ее тела, ощутить ее плоть на себе и таким образом стать другим, пусть много хуже, но другим, не тем жалким студентишкой, который банально закончит свою жизнь в какой-нибудь пыльной канторе над горстью пожелтевших ненужных дел с ненавистной даже Дьяволу женой и пригоршней маленьких щенков, беспомощных и жалких, которые изо дня в день напоминали бы мне о сущности моего бытия. Эта перспектива виделась мне крайне пессимистичной, и я уже наперед знал, какое решение приму.
Я стал увереннее и в чем-то даже наглее, чего никогда не позволял себе с близкими и дорогими мне людьми. К моему удивлению, это оказалось довольно приятно.
Только не говори, что ты сбежала. – Выпалил я и пристально покосился на неё.
Хм, я похожа на беглянку?
Я бы не сказал.
А я бы сказала что ты…
Что?
Готов впустить меня в свой дом, даже если бы я совершила убийство, ведь так?
Я не люблю криминал, - критично ответил я, состроив хитро-лукавые глаза, окидывающие ее с ног до головы оценивающим взглядом, а затем добавил, - боюсь крови.
Неужели? А если бы тебе пришлось убить меня? – она вошла в дом, и я закрыл за ней дверь, все еще не отрывая взгляда, который стал острее прежнего.
Хочешь, я приготовлю чай? Ты голодна?
Ты не ответил.
На что?
Ты не ответил…на мой вопрос.
Какой вопрос?
Ты не ответил.
Я сдался, потому как знал, что она имеет в виду, но не забыл о том, что отныне играю новую роль в своем театре.
Если бы мне пришлось убить тебя, я бы выбрал яд.
Она повела бровью.
Я бы ни за что не решился испортить твою красоту.
Ты находить меня красивой?
Ты совершенна… - я закрыл глаза и провел двумя пальцами по ее щеке. Она улыбнулась и слегка приоткрыла рот.
Проводи меня в мою комнату.
С удовольствием.
Мы поднялись наверх, и я проводил ее в комнату, помог разобрать вещи, то и дело бросая короткие умиленные взгляды в ее сторону. Мне казалось, она нарочно совершала грациозные движения, извиваясь, как змея, всем телом, трогала волосы, прикусывала губы, иногда до крови, которую оставляла высыхать. Я спрашивал себя, кто она, эта женщина, и по-прежнему стуком издавалось в моей голове уже знакомое «мамочка».
Она велела мне выйти, когда расстегнула первую пуговицу своего жакета, отдававшего дорогим французским одеколоном. На самом деле это был не ее запах, не та удивительная смесь, напоминающая запахи гибискуса и лаванды, которая кружила мне голову всякий раз, когда эта женщина приближалась. Я даже не чувствовал неприязнь, когда сквозь эту смесь пробивались тончайшие струи пота, напоминающие мне оливки после дождя. О, я хотел бы вкусить их, обнять губами и, закрыв глаза, забыться в райском блаженстве ее объятий. В связи с этим я отрицательно покачал головой в ответ на ее просьбу. Она пристально посмотрела на меня и отошла к окну. Я намеревался сдвинуться с места, чтобы идти за ней, но она остановила меня длинным жестом. Я замер. В повседневной привычке ждать чего-то мы, как правило, остаемся на одном месте, даже, когда нам кажется, что мы растем, будь то карьера или жизненный опыт. Но в действительности мы являемся недвижимой точкой в этом огромном мире, который и сам-то стоит на месте, несмотря на беспрерывные биофизические процессы, происходящие с ним. Это всего–навсего иллюзия, фарс, которому мы вынуждены вторить, чтобы наше сердце билось дальше, чтобы не погибал наш мозг и репродуктивная функция. Мы должны верить в эволюцию, строить новые эпохи, конкурировать, бороться, чтобы создавать себя с нуля снова и снова, чтобы не деградировать, а жить…стоя на месте, жить и ждать, пока земля не разверзнется и не проглотит нас навечно.
Я стоял и ждал ее действий. Она улыбнулась, на сей раз как никогда заманчиво и лестно, что я не сдержался, чтобы не улыбнуться ей в ответ. Я наблюдал, как она снимает одежду, расстегивая пуговицу за пуговицей, как стягивает чулки, распускает волосы, снимает рубашку.… И вот она уже предстает передо мной в совершенно ином свете – воздушная и пленительная. Я не мог отвести взгляд от ее округлых пышных форм, и все всматривался, как она дышит, как вздымается ее грудь и плавно возвращается в прежнее состояние. Она расстегнула бюстгальтер и сбросила его на пол.
Ты все еще намерен остаться? – Лукаво спросила она.
Да.
Кто я для тебя?
Ты…
Сними рубашку.
Я подчинился.
Кто я для тебя? – Повторила она, приближаясь ко мне.
Я…
Сними брюки.
Я сделал, как она велела.
Ты… - начал было я, но она была уже совсем рядом и не дала мне договорить, приложив к моим губам свой маленький тонкий пальчик. Я поцеловал его.
Я не верю, что мир – это только смена дня и ночи, но я верю, что ночь – это наше время, а день подразумевает под собой рутину, необходимость быть теми, кем мы не являемся в реальной жизни, теми, кого отвергают и теми, кого ненавидят. Зато ночью я могу быть собой, смело открывать глаза и смотреть вперед, не боясь, что кто-то скажет, что мой взгляд неправильный или мои глаза ужасны. Я открыта для себя и не принимаю во внимание чужие укоры, ведь они всегда показывают, насколько человек неуверен в себе, насколько в нем преобладает недостатков, которые он постоянно пытается отыскать в других, потому что не знает, как преисполнить свою душу достоинствами.
Я…
Я не позволю тебе вести дневной образ жизни только для того, чтобы нравиться окружающим. Отныне ты будешь жить во тьме со мной.
Но я боюсь темноты.
Я научу тебя управлять ею, только скажи мне, чего ты хочешь?
Я думаю, ты знаешь, чего я хочу.
Она погладила мою обнаженную грудь и прошептала на ухо:
Ты так молод и так прекрасен, как эта ночь, в которую я стану твоим проводником сегодня.
Но я хочу быть один, не зависимо от того, с кем я.
Я не держу тебя. Уходи.
Прости…
Уходи!
Я вышел за дверь, но продолжал смотреть в ее лицо.
Ты спрашивала, кто ты для меня?..
Она молчала.
Ты – моя мамочка. И я люблю тебя.
Ты хочешь честности?
Хочу.
Увы, ты первый, к кому я равнодушна.
Я ушел, захватив свою одежду, не имея за плечами того непосильного бремени, ни обид, ни сожалений…
ID:
361440
Рубрика: Проза
дата надходження: 01.09.2012 22:29:57
© дата внесення змiн: 01.09.2012 22:29:57
автор: Олеся Василець
Вкажіть причину вашої скарги
|
