Глава 17
В конце учебного года, как и планировалось, начались активные приготовления к выпускному балу. Все это время я старался быть ближе к Лоре, но, помня поучение моей матери, не подпускал ее к свое душе слишком близко. Зачем? Полагаю, не для того, чтобы хранить клятву, данную этому исчадью Ада, а затем, чтобы Лора не укололась, обнаружив растущие во мне шипы ненависти к Богу и всему сущему на земле, чтобы не оставила меня так скоро, позволив получить еще несколько дней слабого огонька моего беззаботного праведного «Я». И этим я надеялся потянуть время.
Как-то в конце последней учебной недели, Лора подошла ко мне во время обеденного перерыва и заговорила.
Вчера ночью мне снилась наша свадьба! – Сказала она вдохновлено и живо, беря мою руку и прикладывая ее к своему сердцу с поцелуем.
Я опечалился, но изо всех сил старался не выдать своих чувств. Я молча слушал ее соловьиное щебетание, гадая, за что она меня любит.
Разве не чудесно? – лепетала она, улыбаясь, как солнце, и вся светилась счастьем, - разве это не Божье благословение, не Его воля? О, как я счастлива, когда, во сне вижу твой облик, стать, сияние твоих глаз, волнующие подергивание губ и бровей, румянец на шелковых щеках, твою улыбку… Я расцветаю, подобно гортензии, переливаюсь всеми цветами радуги, источаю дивные ароматы полевых цветов, но главным остается аромат безграничной радости тихого веселья, вливающегося в мою кровь, как витамины. – Она обняла меня, припала к моей груди, и слова лились из ее полных уст, как поток, зеркально чистый ручей, шуршащий среди буйных трав и звенящий ангельскими дудами.
Я стоял, как в тумане, позволял ей обнять себя, а на сердце лежал тяжелый камень вины и раздавливал меня, как слизня, возжелавшего стать Богом.
Неделя до празднества была преодолена временем. Вечером весь наш курс собрался в заранее заказанном ресторане на Оксфорд-стрит – одном из крупнейших ресторанов в Оксфордшире. Это было роскошное заведение с галантными дворецкими, официантами и метрдотелем, и любезным шеф-поваром, который к тому же готовил невероятно вкусные блюда, какие мне только доводилось здесь отведать. Молодые леди выглядели блистательно в ярком свете эксклюзивных люстр в форме севрских фигурок, а джентльмены – в черных, как галкино крыло, смокингах и белоснежных, как глянец, рубашках. Все они дышали молодостью и жизнью, пока еще такой новой и увлекательной, были полны мечтаний и надежд, пока еще не преданных жизнью.… Было много шума от их светских бесед, в результате чего бал превратился в гигантский улей, что обычно не свойственно английскому обществу. Но здесь это было привычно, так как именно здесь гуляла молодость, бродила в гордом одиночестве, оставляя наилучшие свои деньки, быстро-быстро стирающиеся временем.
В тот день на мне был бесподобный смокинг с небольшим дополнение – былым атласным шарфиком, экстравагантно подчеркивающим мое мужское очарование. Я чувствовал себя неотразимым, казалось, все взгляды были обращены в мою сторону, восторженные улыбки девушек встречали меня, а завистливо-невинные взоры юношей заставляли испытывать гордость и обольстительно вскидывать голову.
Я вошел сюда под руку с Лорой. На ней было маленькое черное платье Коко Шанель (его бесподобная реконструкция), черные туфельки на среднем каблучке с бархатным отливом и маленьким перламутровым бантиком, а в руках – ридикюль, сверкающий стразами на черном фоне. Волосы, часто беспорядочно разбросанные по плечам или небрежно собранные в хвостик, были аккуратно подобраны кверху и зафиксированы небольшой заколкой в виде стрижа. Я еще прежде не видел более несовместимой композиции к вечернему наряду, но в этом таилось какое-то детское очарование, эффект чистоты и невинности, доверчивости и прелести юной нимфетки. Благодаря этой образности, Лора никак не выглядела на свои двадцать три, скорее ей было около шестнадцати, а то и менее того. И это возбуждало во мне любопытство: что скрывается за этой детскостью? Хотя я знал, и это не было открытием, ведь за этим милым ангельским личиком и кукольным нарядом скрывалась сама добродетель, любовь, верность, дружественность, невинное обаяние – все, что так пугало темные стороны этой жизни, всю грязь и тень, падающую на нас всякий раз, когда мы стоим на перепутье и колеблемся с выбором верной дороги. Но Лора была свободна от этого страха, никакая тень не могла пасть на нее даже близко, она боялась ее, страшилась, как ладана, и исчезала, как только появлялась Лора. Это была необыкновенно светлая и непорочная душа, дочь самого Бога, его верная последовательница, любимая воспитанница и наследница. Она держала за собой скипетр ясности, доброты, тепла и безграничного света, распространяющегося на огромные расстояния и имеющего чудодейственную силу возвращения душ на верный путь.
Немного погодя, я оставил моего ангела, чтобы добыть шампанское. А тем временем праздник находился на пике своего разрастания и постепенно превращался в молодежную вечеринку. Музыка сменилась на более быструю, ритмичную; многие пару пустились в задорный пляс, оттачивая до совершенства кадриль, фокстрот, квикстеп и джазовые танцы. Дамы приглашали кавалеров, а кавалеры в свою очередь старались всячески развлекать своих дам, и не отказывали им в маленьких шалостях, вроде той, которую задумала Лора. Она вообразила себя феей и вздумала играть со мной в прятки, а я был одним из тех банальных юношей, которые приняли это и подобное ему безумство и решили удовлетворить просьбу своей дамы. И вот мы уже неслись к открытой лоджии, сбивая с ног танцующие пары. Я несся во всю прыть, позабыв на время свою жизнь и тот водоворот, в котором я без устали вращался. Я бежал за ней, на звуки ее звонкого смеха, смеющийся, довольный и живой, как новорожденное дитя, в которое сам Господь только что вдохнул жизнь.
Я поймал ее у двери центрального входа, заключил в объятия и поцеловал. Она вся светилась в моих руках, налилась румянцем, то ли от жаркой беготни, то ли от моего поцелуя – не знаю – но щеки ее горели и пашили пламенем. И тут она воскликнула, смеясь и тараторя:
Ой, вы, кажется, потеряли шарфик, сер… ха-ха-ха… - смеялась она заразительным смехом, игриво трепая меня по плечам.
Ха-ха-ха!.. – и я заразился, - да, его и впрямь нет!
Давай искать!
Но где? – Спросил я, переводя дыхание и немного наклоняясь.
Да вот же он! – Крикнула она, указывая на белую ленточку, виднеющуюся недалеко от крайнего столика на паркете.
Мы побежали в ту сторону. Она все еще смеялась и хватала меня за руку. В пылком восторге, обращая мой взор то на одно, то на другое, она ловила моменты яркости, незабываемых впечатлений. Я нагнулся, чтобы подобрать шарфик, а когда коснулся его рукой, рядом со мной появилась знакомая фигура. Улыбка вмиг сошла с моего лица, а мое искреннее веселье бесследно улетучилось, как и не было. Передо мной стояла женщина в длинном черном платье, с открытым верхом и глубоким разрезом на правую ногу. Распущенные по плечам волосы вились и закручивались, как металлические прутья, острые и колючие, как проволоки, и, казалось, шипели, как клубившиеся в норе змеи. Я весь похолодел от ужаса и восторга, не мог вымолвить ни слова, а мой взгляд, будто цепями приковало к ее белому, исходящему злым недовольством лицу. Лора стояла рядом со мной, не понимая, что произошло, но даже на ее сияющем лице испарился восвояси всякий намек на улыбку. Она удивилась при виде того, как изменил меня визит этой незнакомки. Я стоял, глядя на нее, немо и недвижимо, как будто странная волшебная сила приковала мой взор и обездвижила мое тело. Как только она убедилась, что произвела впечатление, похожее на шок, сказала тихо, со светским французским акцентом:
Дорогой, не познакомишь меня с этой очаровательной милой принцессой?
Её слова вернули меня к реальности, и я заметил, как изменилась Лора, услышав столь сладкие нотки в голове враждебной незнакомки.
Ах, да. Простите. – Обратился я к ним обеим, - Лора, это… моя мать. – Затем обернулся к моей матери, - мамочка, это Лора.
Я почувствовал, что напряжение спало, когда Лора услышала мои слова. Мне показалось, она перевела дыхание и, улыбнувшись, как всегда во все уста, сказала:
О, мне очень приятно познакомиться с Вами.
А мне-то как!.. – Ответила мамочка. – Мой сын много рассказывал о вас.
Правда?.. – Спросила Лора, переводя недоуменный взгляд на меня.
Я оставался нем.
Он говорил, что вы помолвлены. Что ж, примите мои поздравления и пожелания наивысшего блаженства.
Слово «блаженство» в ее устах заставило меня вспомнить о том, кем я стал, и вмиг показалось мне ненавистным, как и сама дьяволица, испещряющая своими ядовитыми речами мне душу, обращающая в раба меня самого.
А сейчас, с Вашего позволения, я хотела бы украсть своего сына. – Проговорила она медовым голосом, обнажив безупречно белую улыбку.
Я похолодел, как металл на снегу, и ощутил участившееся биение сердца в горле. Я взглянул на Лору, как бы мысленно умоляя ее помешать этому, но она сказала только:
Конечно, - и оставила нас наедине.
Итак, - начала было моя мать, переведя взгляд с уходящей вглубь ресторана Лоры на меня, - готов построить прекрасный мир?
Долгое время я выдерживал паузу и ее пристальный взор.
Да, - машинально ответил я, позволив ей увести меня за собой.
Она почти не оставляла меня, кружила, словно стервятник, ожидая удобного момента для нападения. И хотя она активно заводила беседы с гостями, приковывала к себе восхищенные мужские и женские взгляды, побуждала толпу к заочным перешептываниям о происхождении ее особы, кокетливо улыбалась всем и каждому, держа осанку так прямо, как должно истинной леди, я знал, что она следит за мной, постоянно чувствовал на себе ее взгляд, и каждый раз невольно вздрагивал, когда наши глаза встречались в толпе. Время от времени она покидала меня и отходила в другую часть залы, но только за тем, как мне думалось, чтобы проверить меня, заставить сомневаться, видит ли она, чем я занимаюсь, с кем говорю, что делаю или предлагаю, и с каким настроением она воспримет любые мои действия. Постепенно это походило на паранойю – ее глаза были повсюду, куда бы я ни пошел, с кем бы ни заговорил. Когда она была со мной, я чувствовал уверенность, по крайней мере, в том, что я вижу и знаю, чем она занята в данный момент, а когда она удалялась из поля видимости, напряжение росло, кровь приливала к мозгу, а сердце бешено колотилось в груди…
Однажды, когда она покинула меня снова, ко мне подошла Лора, всем своим существом выражая крайнее удивление и непонимание. Помолчав какое-то время, она сказала:
Помниться, ты говорил, что кроме няни у тебя нет близких родственников.
Это так… как я думал, но я ошибался. – Ответил я, запнувшись на слове.
Значит, она твоя родная мать?..
Родная.
Выдержав паузу, Лора восторженно воскликнула, взяв меня за руку.
О, как я счастлива за тебя, мой ангел, что ты, наконец, наше ее! Теперь ты не одинок в этом мире, а я… я безгранично благодарна судьбе за то, что приобрету еще одну любящую душу после нашей свадьбы. Я, кажется, понравилась ей, ты не находишь? Скажи, как долго ты знаешь о ее существовании? где она была все это время? как вы встретились? – Она заваливала меня вопросами, на которые я не имел представления, что ответить и находился в полной растерянности.
Она… она…
Ну, что?
Слишком много вопросов, Лора, - только и сказал я, осторожно отнимая ее руку.
О, ты прав! Как я, должно быть, навязчива и любопытна! Прости, прости мне, любимый, но мне не терпится узнать ее ближе, ведь она – та, что подарила мне тебя, та, что дала тебе жизнь!
Замолчи! – Крикнул я, не сдержав эмоций.
Лора испуганно задержала на мне свой взгляд.
Прости… - виновато промолвил я.
Ты напугал меня…, мне на мгновенье показалось, что ты – незнакомец в теле моего дорогого возлюбленного, его двойник с чужой душой, которая мне неведома.
Ах, если бы она только знала, как она права, как близка к истине!.. Я опустил голову и пробормотал невнятное извинение, больше похожее на молитву. Она коснулась моего подбородка и заставила посмотреть ей в глаза.
Что с тобой?
Я не хочу говорить об этом.
Но почему?.. – Осторожно начала она, но, завидев мой косой взгляд, умолкла, - хорошо, давай не будем.
Не в этом дело, Лора. Просто… не сейчас.
Хорошо, хорошо, ангел мой, ты только не сердись. – Припадала она ко мне так жалобно и любимо, что мое сердце истекало кровью боли, а лицо покрывало багряным румянцем стыда. – Но позволь мне сказать, что если ты вдруг захочешь поговорить о чем-либо неуютном или горьком, я всегда выслушаю тебя и помогу, чем станет в моих силах.
Благодарю тебя. Я знаю это. – Сказал я, поцеловав ее руку.
Как только Лора собралась уйти, я остановил ее почти молящим голосом:
Прошу, останься, не уходи!
Хорошо, я останусь.
Побудь со мной еще немного… - перешел я на шепот, словно боялся, что меня могут услышать.
Отчего ты шепчешь так тихо, и твое чело… - она коснулась ладонью, - оно холоднее льда, и уста дрожат, как в лихорадке. Ты весь горишь! Ты болен?
Нет, это пустое. Не бери в голову.
«Не бери в голову?» – Взволновано лепетала она, трогая мое лицо и хватая меня за руки.
Я же сказал, все в порядке! – Крикнул я, отпугнув ее волнение. Просто давай уйдем отсюда! Сейчас! Немедленно! – Сказал я в неистовстве, и попытался вывести ее к выходу.
В чем дело? – Спросила она с еще большим удивлением и легким испугом, при виде меня на грани паники.
Не спрашивай! Просто доверься мне: так будет лучше. Уйдем! Уйдем отсюда вместе!
Давай уйдем, раз ты так хочешь. Мне нужно только взять вещи.
Нет! – Дернул я ее за руку, - нет! Оставь все, пойдем! – и поволок ее к выходу.
На полпути нас встретили некоторые знакомые и преградили путь, говоря что-то несуразное и совершенно бессмысленное. Лора осталась отвечать им из вежливости, а я ждал ее, лихорадочно оглядываясь по сторонам, не слушая ни единого слова из их беззаботной болтовни. Наконец, они отпустили нас, и мы вновь пустились в бегство. Теперь я буквально летел к спасительной двери, вцепившись в ее руку мертвой хваткой и подгоняя с каждым шагом. Она едва поспевала за мной, но ничего не говорила, не возмущалась и не перечила, что некоторым образом умеряло мой пыл. Когда мы очутились у самой двери, и я схватился за ручку, чей-то голос позвал меня из зала.
Надеюсь, вы не сбегаете от нас?
В отчаянном ужасе я обернулся и увидел дьяволицу во плоти с двумя бокалами «Мартини» и вечно слащавым оскалом на лице. Она приблизилась к нам и приобняла меня за плечи. В этот миг будто мир остыл, превратившись в кусок льда, где изгнивали самые холодостойкие отростки жизни, где вяли тропы, усеянные цветами, и укрывались толстым слоем мокрого снега. Приблизительно такое ощущение обуревало мое нутро, а я был бессилен укрыться от ветра и стужи, как нежное комнатное растение, примерзающее к заледеневшим стеклам в морозные зимние дни. Я застыл в молчании, а Лора, имевшая счастье быть в блаженном неведении, как всегда приветливо ответила, наблюдая резкие перемены во мне:
Что Вы, что Вы! Мы только собирались отлучиться ненадолго по необходимости, но, думаю, это может подождать, не так ли? – обратилась она ко мне.
Да, подождет.
О, позвольте мне вольность заметить, - не угомонялась Лора, - Вам необычайно к лицу это платье! Воистину Вы – богиня нынче на балу, - расхваливала она, - я буду крайне благодарна, если Вы позволите узнать вас ближе.
Дитя мое!.. – ответила моя Лилит, сверкнув глазами, - ты меня узнаешь очень скоро и... – она помедлила, взглянув на меня, - быть может, даже ближе, чем ты думаешь, принцесса.
О! – только и выдала Лора, сменив лик радости на туманную задумчивость, - я вас оставлю.
Нет, нет, - остановила она ее, слегка тронув за локоть, - останься с нами, милая. Ты не должна пропустить финальное зрелище.
Я обмер.
Зрелище?.. – Спросила Лора, переводя взгляд с нее на меня.
Танец. – Просто ответила она, развеяв догадки Лоры, - как я наслышана, выпускникам положено танцевать с их родителями на прощальном балу, не так ли?
О, да! Я с удовольствием останусь.
Чудесно, - только и сказала она, оставляя нам бокалы, и скрылась в толпе.
Тогда Лора обратилась ко мне.
Мне показалось, я уловила иностранный акцент в ее голосе. Должно быть, итальянский?
Французский. – Мертво ответил я, залпом осушив свой бокал.
Лора с опаской стала заглядываться на меня и немного отхлебнула свой напиток.
Значит, она прибыла из Франции? – Спросила она, погодя.
Да. Из Парижа.
Как это романтично! Париж! О, я обожаю Париж! Обещай, что мы отправимся туда в наше свадебное путешествие!
Я был намерен ответить ей, но тут голос позвал меня в глубину зала, и я пошел за ним, как лунатик. Моя мать стояла у оркестра, шепча что-то на ухо музыкантам, а, завидев меня, подошла и увлекла за собой, не глядя на Лору.
Мы вышли в центр, и гости расступились, кто куда, в ожидании, что должно произойти. Я видел Лору в первых рядах. Она улыбалась как-то ненатурально, как будто из вежливости или по принуждению. Когда заиграла музыка, аргентинское танго, и певица в сверкающем красном наряде запела слова любви, моя мать обняла меня так крепко, словно боялась потерять, и склоняла к танцу всепоглощающим выражением страсти, приковывающим взгляд. Я поддался этому вихрю, ощущая ее тиски, которые даже сквозь смокинг, черным пламенем сжигали мою плоть. Я осмелел, как под влиянием наркотического средства, кроме того, бокал крепкого спиртного напитка, иссушенный мной несколькими глотками, оказал свое воздействие. Я принялся кружить ее, как во сне, легко и грациозно, двигался всем телом по сверкающему паркету живо и ритмично, чувствуя мелодию всей душой, и ничем не отличался от профессионального танцора, хотя я уже целую вечность не танцевал классических танцев. А она блистала своим изяществом и женской грацией в моих объятиях, кружилась, смеясь, вилась вокруг меня, как ядовитый плющ, вскидывала голову в гордых па, уверенно отбивала ритм тонкими шпильками, шагая по паркету в такт музыке. Реальность перестала существовать для нас в тот миг, что мы отдались танцу, а вокруг раскинулся тот мир, прекрасный мир, который мы создали в единое мгновение, и который принадлежал только нам и Дьяволу. Я не обращал внимания на глазеющую в безумном экстазе публику, не замечал их лиц, не слышал их завистливых или осуждающих перешептываний у нас за спиной – я верил: мир в моей власти, и я волен изменить его, возродить заново или уничтожить бесследно по своему усмотрению. Это азартное чувство заставляло мое сердце трепетать и колотиться в такт с кастаньетами и цимбалами, звучащими со сцены. В том танце мы были неотьемлимы, как Инь и Янь, слились воедино, как две полноводные реки, кипящие и вздымающиеся подводным течением, готовые в любое время броситься со скалы бушующим водопадом…
По окончанию танца, веселье не прекратилось, как я того ожидал. Вслед за нами потянулись еще многие пары, но после нашего дебюта их танцы стали сильно отличаться от предыдущих. Им опостылели заводная кадриль или задорный джаз – все они танцевали танго. Некоторые дамы разрывали на себе наряды, обнажая ноги и плечи, а джентльмены снимали пиджаки и расстегивали рубашки. Все их движения приобрели непристойную окраску и раскованную живость, а некоторые па сопровождались весьма интимными ласками и прикосновениями. Спустя несколько минут за столами никого не оказалось – все поспешили присоединиться к танцевальной волне, при чем танцевали не только выпускники, но и другие приглашенные гости: женщины, мужчины, подростки… наблюдались нередкие случаи бархатных танцев, в которых женщины, лаская друг друга так порочно и непредсказуемо, сливались в длительных поцелуях, жарких, как этот вечер, и мужчины вторили им. Наступал хаос…. Проклятье опускалось ризой на праздник…. торжество превращалось в жестокую оргию.… Даже самые скромные и робкие гости не устояли перед властью порока, ему отдались все. Все, кроме Лоры.
Она стояла посереди просторной залы, полуживая или полумертвая, видя, как люди опускаются до крайности, как они расточают свое мнимое благородство, как в них замирают красивые фразы, так мимолетно бросаемые в нашем элитном обществе, как их глаза преисполняются семью смертными грехами. Некоторые мужчины и женщины задевали ее, пытаясь увлечь в свои игры, но она оставалась неприступна, как стена, и тверда в своих помыслах, как кремень.
В то время как в моих ногах лежали, клубившись и шипя, тела и души, знакомые мне или нет, я оставался прям и непреклонен, слившись в долгом поцелуе с моей матерью, таком крепком и жадном, что из-под наших багровых губ вытекала тонкая струйка крови. Когда мы отпрянули, я облизал губы и позвал Лору к себе, безмолвно протянув руку. Она пошла мне навстречу и стала напротив, не сводя глаз. Когда я попытался коснуться ее лица и притянуть к себе, она закрылась ладонями и издала жуткий вопль, эхом отлетающий далеко за пределы бытия….
ID:
428757
Рубрика: Проза
дата надходження: 01.06.2013 16:12:34
© дата внесення змiн: 01.06.2013 16:12:34
автор: Олеся Василець
Вкажіть причину вашої скарги
|
