Случайности не случайны…
Конфуций.
Есть на Западе страна, ей названье – США,
В постановке кинофильмов очень уж она сильна.
Лишь Индийский Болливуд переплюнул их и тут.
Видно много киноманов в этой Индии живут.
По три фильма в день клепали, рады: “Всех мы перегнали!”
Но на кинофестивалях не вручают им медали.
Поскольку по качеству – очень уж низкие. Смеются над ними друзья мои близкие,
Что делятся фильмы на три категории: хорошие фильмы, плохие, индийские.
Лох ты, или очень крут – все танцуют и поют.
Впечатление такое, что под кайфом там живут.
В Голливуде, безусловно, (хоть и выбор там огромный),
Есть – дешевые картины, есть – что стоят миллионы.
Денег в фильмы прут немало, чтоб полнели кинозалы,
Чтоб реально и красиво. И за душу чтобы брало.
И в блокбастерах, все знают, режиссеры все ж лажают.
Так бывает нахимичат, что в ворота не влезает.
Вот снимает оператор: древнеримский император
Бьется в стенах Колизея как обычный гладиатор.
Или кто с крутых ребят сотни трупов ложит в ряд
И не перезаряжая, свой “волшебный” автомат.
Есть у них еще беда – выдать сиквел нагора.
Оживить, кто уже умер – не составит им труда.
Но! Есть фильмы – просто класс! Душу радуют и глаз,
А историки, от правды, прямо падают в экстаз.
Есть у них Джеймс Кэмерон, режиссер от Бога он,
Каждый фильм его в прокате на успех был обречен.
Вот недавно фильм он снял, кучу “Оскаров” собрал.
О таком большом трофее, никто даже не мечтал.
Чтоб проехать по ушам, фильм поведаю я Вам,
На экране – наше время, судно рыщет по волнам.
То ботаны вышли в море, не сидится им в конторе,
С фанатизмом дно морское созерцают на приборе.
Отыскали, как ни странно, затонувший морской лайнер.
Тайны прошлого скрывает он в глубинах океана.
Изучили нос, корму. Удивились: “Ну и ну!”
Лишь один корабль в мире имел такую же длину.
Был он как дворец плавучий, здоровенный и могучий.
Гордо звался он – “Титаник”, всех плавсредств тогда был круче.
Видно корпус был непрочный, затонул ”Титаник” ночью.
Говорят – чем больше шкаф, тем и падает он громче.
И с тех пор, как не пыхтели, найти лайнер не сумели.
И ботаны лишь недавно добрались таки до цели.
Зря резину не тянули, быстренько к нему нырнули,
Прошманали все каюты, альбом на тихаря стянули.
На свет божий извлекли, экспертизу провели.
Малевал картину явно не Ван Гог и не Дали.
Телка – темой там была, на диван она легла,
Брильянт на шею нацепила и – в чем мама родила.
Брильянт – “Сердце Океана”, не подделка, натуральный.
Украшения хозяйку привезли к себе ботаны.
Девяносто лет назад в суд подал стальной магнат,
(Келвин Хокли, его чадо, утопил большой брильянт).
Страховых агентов мучит, от злобы его – аж пучит,
Говорит, что с них не слезет, пока денег не получит.
Выдавил он с них бабло. Тайно, чтоб не знал никто,
Потому как украшенье с лайнером пошло на дно.
Ботаны очень много дней, ищут сдать его в музей.
Наконец то есть свидетель, пусть расскажет поскорей.
Смотрят на стареньку бабку. Та, слезу смахнув украдкой,
Про “Титаник” рассказала, все как было, по порядку:
Без отца она росла, мама – Розою звала
И богатенького дядю быстро ей в мужья нашла.
Потому, как небогаты, хотя род аристократов,
Довели их до банкротства – мамин шопинг и растраты.
А у будущего мужа – денег, сколько будет нужно.
Он заводами владеет, и с банкирами он дружен.
Хотя нрав – не плюньте рядом, Сам – пижон с надменным взглядом,
Хоть подонок, но с деньгами. Мама безусловно рада.
Хокли Келвином зовут. На авто его везут.
Ну а следом – тьма лакеев чемоданы его прут.
На “Титаник” поскорей он спешит с оравой всей.
В паспорте, в графе прописка, у него штамп Ю-Эс-Эй.
Он плывет к себе домой, Розу с мамой взял с собой,
Чтоб в домашней обстановке сделать наконец женой.
Ну а Роза – словно с морга, без щенячего восторга
Принимает выбор мамы. Мама Розы – очень строга.
Роза замуж не хотела, не любила она Кела,
Но, как истинная леди, спорить с мамой не посмела.
Вот “Титаник” и отчалил с Саутгемптона причала.
И никто не мог подумать: это все – конца начало.
У богатых, все каюты сделаны шикарно, круто.
Бедняки – почти что в трюме, без особого уюта.
Среди них был паренек. Живопись – его конек,
Джеком кличут, два билета в покер выиграть он смог.
Вот на палубу он вышел, с корешем озоном дышат.
От “Титаника” у Джека неспеша съезжает крыша.
Ну а Роза уже с Келом пособачится успела
И на палубу слиняла, чтоб пошляться там без дела.
Видит телку Джек крутую и по ней уже тоскует:
“Ах, какая женщина!”, ну и типа: “Мне б такую”.
Вечером в банкетный зал, Кел друзей своих собрал.
И у всех у них, поверьте, есть неслабый капитал.
Чтоб удачно всем доплыть, надо бы круиз обмыть,
Как тут капитана Смита им за стол не пригласить.
Рядом с Келом – Брюс Исмэй, он – владелец кораблей,
И “Титаник” тоже, кстати, вышел в свет с его верфей.
Дальше за столом – Лавджой, Келу правой был рукой,
Инженер Том Эндрюс рядом, перспективный, с головой.
Плюс банкиры и магнаты, все престижны и богаты.
После третей рюмки виски пошли умные дебаты.
Эндрюс и Исмэй, к примеру, хвалят лайнер свой без меры.
Роза тут же заявляет, что не главное – размеры,
А уменье применить. Рано “Гоп!” им говорить.
Но ей светскую беседу уже не остановить.
Отпускают умняки, демонстрируя мозги.
Роза не в своей тарелке, с ума сходит от тоски.
Не сказавши никому, прибежала на корму,
Что бы с горя в океане утопится, как Му-Му.
Встав ногами на карниз, Роза смотрит сверху вниз.
Тут и Джек нарисовался, говорит: “Вам плохо, мисс?
Рад представиться. Я – Джек. Я – хороший человек.
Если сразу не пошлете, буду другом Вам навек.
Но не нужно Вам туда. Там – холодная вода.
Не об этом надо думать в Ваши юные года.
Если барышня решит все же сделать суицид,
Мне за нею прыгнуть следом воспитание велит”.
И уже снимает куртку. Роза думала минутку,
Назад лезет, но сорвалась. Джек схватил ее за руку.
Висит Роза над водой, подняла от страха вой.
Спас ее Джек, слава Богу, прям как истинный герой.
Тут же Кел примчался к ней в окружении друзей,
Джеку нахамил серьезно и хотел дать пилюлей.
Роза: “Я винты смотрела. Оглянутся не успела,
Как, случайно оступившись, уж над пропастью висела.
Этот славный паренек твою даму спасти смог.
Почему туда полезла? Любопытство – не порок”.
Хотя Хокли был сконфужен, Джека пригласил на ужин.
С бабой нужно соглашаться, если хочешь быть ей мужем.
Утром встретились опять. Стали весело болтать,
Розу Джек учил все утро вниз на головы плевать.
Про себя Джек рассказал, что пол мира повидал,
За шабашки он обедал и везде всех рисовал.
Показал ей свой альбом. Рисовал карандашом
Проституток он и нищих, деда, мальчика с мячом.
Каждый лист – про жизнь рассказ, все правдиво, без прикрас.
Роза сразу согласилась, что рисунки – просто класс!
А Исмэй припал на уши капитану Смиту: “Слушай,
Если раньше мы прибудем, нам с тобою будет лучше.
Коль прикажешь – Полный Ход! то прославим пароход,
Рекорд будет! Нам за это – деньги, слава и почет”.
И повелся капитан, и приказ был сразу дан,
И не знали, что свинью им все ж подложит океан.
Вечер. Лайнер. Ресторан. В честь спасенья ужин дан.
Даже Джек прибарахлился, ходит важный, как фазан.
Молли, что вдова магната, сделала из Джека франта.
Фрак дала, рубашку сына, что бы выглядел как надо.
Вот наш Джек с элитой рядом, излагает свои взгляды,
Но тупит какое блюдо какой вилкой кушать надо.
Можно сдохнуть от тоски, слыша Кела умняки.
А на палубе, на нижней – фестивалят бедняки.
Розе среди них впервой (Джек привел ее с собой),
Там играют и танцуют, пиво льется там рекой.
Только здесь на самом деле – настоящее веселье.
Роза счастлива, но позже – мучит жуткое похмелье.
Утром к Келу на ковер. Сразу матом он попер:
“Уважай, если не любишь. Вот такой был уговор”.
Роза: “Ложный твой наезд. Шарю я, что значит честь.
Больше к Джеку ни ногою. Вот тебе на пузе крест!”
Понял Джек, что он влюблен, Розу страстно ищет он,
Из Лавджоя и матросов перед ним возник заслон.
Лавджой: “Без обиняков. Место здесь – не для лохов”.
Джека выгнали и следом надавали тумаков.
Все же Розу отыскал и втирать ей сразу стал:
Типа, в жизни лучшей крали, он ни разу не встречал.
Джек: ”Хоть я и не крутой, и не Аполлон собой,
Помни, Роза, если прыгнешь, следом прыгну за тобой”.
Но, как ни смотрел в глаза, получил он гарбуза.
Почему тогда у Розы по щеке бежит слеза?
И с надутыми губами убежала к своей маме.
Там – желающих Том Эндрюс грузит умными словами.
Он про мощность им втирает. Все восторженно внимают.
Почему так мало шлюпок? Потому, что всем мешают.
Эндрюс: “Роза, все мы знаем – лайнер мой непотопляем.
Кто осмелится поспорить, шапками их закидаем!”
Позже, слыша как с задором, обсуждают свадьбу хором,
Роза поняла, что сможет положить на все с прибором.
К Джеку тут же прибежала и весь день с ним тусовала.
Для любви не нужен титул и не надо капитала.
Розу Джек с собой берет, на нос лайнера ведет,
Вылезают на перила. Говорит: “Смотри вперед”.
На краю они стоят и над волнами парят,
Словно птицы, в тот последний для “Титаника” закат.
Пока Келвин в ресторане, Роза, лежа на диване,
Клянчит о портрете Джека. Только в обнаженном стане.
Из одежды – лишь сапфир (Кела к свадьбе сувенир).
Он своею красотою покорил уже весь мир.
С Джека сто сошло потов. Наконец портрет готов,
Хоть вести себя корректно многих стоило трудов.
Роза отомстить хотела, опустить зазнайку Кела.
Портрет, с борзою запиской, в сейф закрыть ему посмела.
Сердце Кела – не на месте. Нет известий о невесте.
И Лавджой ее находит, не одну, а с Джеком вместе.
Им Лавджой спалил все хатки. Роза с Джеком без оглядки
От погони удирают, только и мелькают пятки.
Нет здоровья их догнать, в трюм успели убежать.
Там смогла в автомобиле Роза женщиною стать.
Видно все у них всерьез, раз целуются взасос.
Ночь. На палубе гуляют и не страшен им мороз.
Лайнер мчит как ураган, режет носом океан.
И с разгону, правым бортом берет айсберг на таран!
Повернуть им – не судьба, тяга у руля слаба,
Тормозить не успевают и проиграна борьба.
И не та здесь широта, что бы плавать глыбам льда.
Не превысили бы скорость, не пришла бы к ним беда.
Глухой удар и скрежет стали. Все моторы сразу встали.
Корабля борт, на заводе, видно на тяп-ляп клепали.
А на мостике вопрос обсуждается всерьез:
Что с “Титаником”? Том Эндрюс даже чертежи принес.
Оказалось – лопнул борт, в шесть отсеков вода льет.
Как ни думай, что ни делай, ничего их не спасет.
Эндрюс: “Лайнер – обречен. Через час затонет он.
Шлите SOS! Спускайте шлюпки, чтоб хоть кто-то был спасен”.
Он от стресса аж дрожит. В шоке капитан молчит.
Рядом Брюс Исмэй от страха громко челюстью стучит.
А в машинном отделении назревает наводнение,
От воды, что бьет напором, кочегарам нет спасения:
Кого с ног водой сбивает, кого паром обжигает,
Кто-то выбраться наружу через люк не успевает.
Прибежала Роза к Келу, всех предупредить хотела,
А в ответ – на Джека сразу завели за кражу дело.
Типа, когда с Розой был, то сапфир он насадил,
А тем часом, в карман Джеку Лавджой камень подложил.
Джек в ответ: “Все это – бред! У меня кулона нет!”
Кел полез к нему в карманы, вытащил брильянт на свет.
Джек кричит: “Подстава это! Кела – гнусные наветы!”
Но на руки нацепили арестантские браслеты.
Потом Джека отведут – вниз, в одну с пустых кают,
И к трубе водопроводной его руки прикуют.
За портрет и за записку Розу стукнул Кел по пыску.
Мама: “Не хочу я больше, иметь дочку-эгоистку”.
Стюарды по коридорам объявляют людям хором,
Чтоб на палубе собрались, две минуты всем на сборы.
Чтоб в спасательных жилетах, были чтоб тепло одеты,
Потому как там, снаружи, далеко еще не лето.
А вода все прибывает, уже ноги заливает.
Бедняков, наверх спешащих, стая крыс сопровождает.
Слышно – там и слышно – тут: “Крысы с корабля бегут!
Знать “Титанику” в натуре ожидается капут”.
Вдруг, испытывают шок: все закрыто на замок.
Тех спасают, кто имеет очень толстый кошелек.
В шлюпки – женщин и детей только голубых кровей.
Ну а тех, кто классом ниже – не считают за людей.
Правда ни один балбес в шлюпки к женщинам не лез,
Понимали, шлюпок – мало, мест спасательных в обрез.
Каждый с детства был знаком с честью и достоинством,
Воспитание впитали с материнским молоком.
Но не любят люд простой, угнетают их порой,
Ведь для них простые люди – чернь и быдло, сорт второй.
Мама Розы: “Садят нас, я надеюсь, в первый класс?
Лишь от общества богатых получаю я экстаз”.
Роза: “Как же Вам не стыдно! Шлюпок – мало, это ж видно.
И спастись из пассажиров сможет только половина!
Остальные, как ни странно, станут жертвой океану.
Это – страшно и печально”. Кел: “А мне по барабану”.
Роза в ужасе бежать. Кел пытался задержать,
А за это ему Роза в морду начала плевать.
Вырвалась из его рук, распихала всех вокруг,
Внизу ищет ту каюту, где томится милый друг.
Нашла. Плачет: “Я с тобой”. Но ключи забрал Лавджой.
Снять наручники не может. Как же справиться с бедой?
Джек: “На палубу иди и подмогу приведи”.
Вышла. Ищет. И вдруг видит – щит пожарный впереди.
Все сильней воды напор. Понял Джек – конец уж скор.
Роза наконец вернулась, тащит за собой топор.
Джек: “Сначала - тренировка”. Роза шкаф крушит неловко.
Разбить цепи, а не руки, помогает ей сноровка.
Поднимаются повыше, ропот недовольный слышат.
Бедняки там за решеткой запертые, словно мыши.
Их матросы стерегут, а они подняли бунт.
Женщины там тихо плачут, дети громко там ревут.
Среди них – американцы, немцы, турки, итальянцы.
Сразу обломать успели представителей всех наций.
Джек кричит: “Хватай диван! Будем брать их на таран!”
И диваном ту решетку дружно превращают в хлам.
К щлюпкам ломятся скорей спасать женщин и детей,
Возле них и Джек тусует вместе с Розою своей.
А на палубе – скандал. Инженер разгон всем дал:
Офицер - народу в шлюпки, меньше раза в три сажал.
Океан все наступает, помещенья заливает,
И “Титаник”нос свой в волны понемногу опускает.
А над лайнером ракеты озаряют вспышкой света.
(Они тоже, кстати, были не того, что надо цвета).
Шлют радисты сигнал SOS! “Быстро тонем, крен на нос!”
От полученых ответов по спине бежит мороз:
Лишь один из всех судов в помощь к ним прийти готов.
Он всех ближе, но прибудет только через ПЯТЬ ЧАСОВ!
А на палубе народ лезет в панике вперед.
Офицер особо рьяным ствол от пушки в нос сует.
Спасти женщин норовит, всем кричит: “Имейте стыд!”
Плохо на людей влияет шлюпок острый дефицит.
Лезут в лодки обалдело, троса режут неумело,
Вот при спуске, одна шлюпка - на другую налетела.
Людей давит, почем зря, кто-то вниз летит, крича,
Веслами тех, кто борзеет, бьют матросы сгоряча.
Но толпу уж не сдержать. На приличия – плевать.
Чтоб немного попустило, пришлось в воздух пострелять.
Видя этот беспредел, сделать ноги решил Кел,
Но Лавджой к нему некстати с сообщеньем подоспел.
Дескать, видел он недавно – Розу, с Джеком окаянным.
Без наручников, у лодок, а не в трюме, как ни странно.
Кел, в злобе скрипя зубами, сразу к ним: “Спасайтесь, дамы.
Что о Джеке позабочусь, я клянусь здоровьем мамы”.
Лапшу вешает умело. Роза все же в шлюпку села,
А чтоб в море не замерзнуть – нацепила пальто Кела.
В том пальто, на дне кармана лежит “Сердце Океана”,
Кел забыл о нем некстати, он у Розы – без обмана.
Розе Джек дает совет: “Надо плыть, тут спору нет.
Я найду тебя попозже, сколько не прошло бы лет”.
Не успели их смайнать, Розе вздумалось бежать.
На последний шанс без Джека ей конечно наплевать.
Говорит: “Люблю тебя, только ты – судьба моя.
Помнишь, ты сказал когда то: прыгнешь ты – и прыгну я?”
Келвин Хокли, видя это, стал палить из пистолета,
Потому как находился в состоянии аффекта.
То – любовь всему виной, что не дружит с головой.
Он решил, что Джеку Роза, не достанется живой.
Из оружия паля, гонит их вглубь корабля,
Теперь выбраться наружу, шансы – около ноля.
Кел назад закрыл им путь. Впереди – вода по грудь.
Выбор – или смерть от пули, или в море утонуть.
Сдуру принял Кел решенье по живым стрелять мишеням,
Не подумав, что у Розы – родовое украшенье.
Магазин опустошен. Понял, лохонулся он,
Вспомнил, что в кармане Розы был сапфировый кулон.
Те бегут по коридорам. По пятам – вода напором,
Их волною океана настигает очень скоро.
Роза с Джеком все ж плывут, ищут выход там и тут.
Электрические лампы сверху свет холодный льют.
А вода под потолок заливает жилой блок,
Где приходится плыть брасом, а где нужен и нырок.
Добрались до перехода, а там дальше нет прохода,
Двери на замок закрыты. И назад им нету хода.
“Help Me! Help Me!” Тишина. Настигает их волна.
Вдруг глядят – за дверью стюард. Он сперва послал их на…
Потом бросить их не смог, начал открывать замок,
Но увидев близко воду, бросился он наутек.
Джек в воде ключи находит, второй, третий - не подходит,
А вода им очень быстро до груди уже доходит.
Джек – последний вздох, под воду. Открывает замок с ходу.
Как обычно, в миг последний путь открыт им на свободу.
А “Титаник”, между тем, опустил свой нос совсем
В темный омут океана. Дело плохо – ясно всем.
Видя эту неприятность, пассажиры впали в крайность,
А толпа без управленья – стопудовая опасность.
Напирают на матросов, в лодку влезть хотят без спроса.
Поскорей покинуть лайнер хочет каждый - кровь из носа.
Если вдруг совсем приспичит, то уже не до приличий.
Ведь пройти по трупам к цели – есть такой у нас обычай.
Здесь и Кел со всеми вместе, хочет выбить себе место.
И плевать ему на способ, даже если и нечестно.
Он заранее к старпому подкатил по деловому:
“Я Вам – деньги, Вы мне – место, что бы смог добраться к дому”.
Теперь этот крахобор, предъявляет договор,
Но старпом идти не хочет совести наперекор.
“Договора больше нет.”- слышит Кел его ответ.
Бросил деньги Келу в морду и достал свой пистолет.
Толпа стала напирать и ее не удержать,
И пришлось в особо наглых на поражение стрелять.
У старпома, сразу – шок. Человека убить смог.
И от совести мучений – выстрелил себе в висок.
А толпа заслон прорвала, троса режут как попало,
Паника и истерия – уже высшего накала.
Всем на всех уже плевать, лишь бы с корабля удрать.
Троса лопнули и шлюпку им уже не удержать.
Вниз летит и на несчастье – разбивается на части.
Вот к чему порой приводят необузданные страсти.
Бродит Кел среди людей, хочет в лодку сесть скорей,
Но, увы, туда пускают только женщин и детей.
Вдруг, заметил наш пройдоха – рядом горько плачет кроха,
Она видно потерялась, страшно ей и очень плохо.
Девочку схватил подлец. “Я”- кричит – “Ее отец!
В шлюпку с дочкой нас возьмите! Дайте место наконец!”
Коли с дочкой? Не вопрос. Вот так ноги Кел унес.
А Исмэй пробрался в лодку, тупо выпав на мороз.
Все. Посадка завершилась. Шлюпка в ночи растворилась.
Остальным, слинять надежда – медным тазиком накрылась.
Джек и Роза тут как тут, мокрые в фойе бредут,
В унисон стуча зубами, здесь надыбали уют.
Подошли они к камину, видят согнутую спину.
Эндрюс, горем весь убитый, ждет бесславную кончину.
Просит он у них прощенье за “Титаника” крушенье,
Мол, построил он корыто и теперь им нет спасенья.
А еще сказал им вслед: “Опоздали. Шлюпок нет”.
И на Розу одевает свой спасательный жилет.
Здесь, в фойе, собрались лорды. Зависают в креслах гордо.
Все во фраках и в цилиндрах, у всех выбритые морды.
Пэры, графы и бароны – все до ужаса спокойны.
Если умереть придется, надо умирать достойно.
На нижних палубах – беда, заливает все вода,
И от злого океана, уж не деться никуда.
Вот в каюте – с бабой дед, кров делили много лет,
Лежа, обнялись в кровати. Ждут отправки на тот свет.
А вот – мама малышам нежно ездит по ушам.
И от этих эпизодов – разрывается душа.
Они все – обречены, их минуты – сочтены,
Но последние минуты – с близкими проведены.
А на палубе – бедлам. Вопли слышны, шум и гам.
Волны в поисках добычи, наступают по пятам.
В этот трудный для всех час, музыканты на заказ,
Среди общего унынья – весело лабают вальс.
А как лодки все уплыли, то концерт свой прекратили,
Попрощались и друг друга за игру благодарили.
Но куда теперь идти? Нет к спасению пути,
А панические вопли, могут и с ума свести.
И один вернулся вдруг, чтоб поднять несчастным дух.
Снова слышен над волнами его скрипки чистый звук.
И коллеги тут как тут, скрипки в руки вновь берут,
Что бы скрасить, хоть немного горечь роковых минут.
Даже наше поколенье - знает, что с большим терпеньем
Музыканты там играли до последнего мгновенья.
Лайнер тонет все быстрей, палубы полны людей,
Кто-то прыгнул в воду,(в шоке), и барахтается в ней.
Корпус уж наполовину, в океанскую пучину
Погружен. Со шлюпок молча наблюдают ту картину.
У спасенных на глазах – слезы, а в душе их – страх.
За оставшихся на судне – лишь молитвы в головах.
Там воды напор холодной выбивает в фойе окна,
Океан идет в атаку, он до жертв людских голодный.
Волнами сбивает с ног, лезет вверх, под потолок.
Вот кого то через двери он наружу уволок.
В рубке – капитан Джон Смит. У штурвала он стоит.
За окном, от нетерпенья, гулко океан бурлит.
Треск стекла. Воды навал хрупкую преграду смял.
Смит корабль свой не бросил, на своем посту он пал.
Пароходная труба, хоть огромна и груба,
Под давленьем океана оказалась все ж слаба:
Лопнул трос, за ним – другой, слышен скрежет, жуткий вой,
И людей, плывущих в море, накрывает той трубой.
Воды в лайнер попадание – вызывает замыкание.
Тухнет свет. Из освещения – над ”Титаником” сияние
Звезд с холодною луной. Крен на нос уже такой,
Что корма с тремя винтами – зависает над водой.
Все по палубе скользит: вещи, мебель, реквизит,
Если кто не удержался – сразу с криком вниз летит.
Роза с Джеком лезут вверх, путь у них – не без помех,
Но, в нелегком этом деле, им сопутствует успех.
С ними пассажиров много, на корму у всех дорога,
И в глазах у них застыли обреченность и тревога.
Здесь – священник, он в сутане, рядом с ним – его миряне,
Им в последние минуты текст читает из Писаний.
В зале, залитом водой – тело девы молодой.
В платье бальном, словно саван, обрела навек покой.
И все выше над волнами лайнера корма с винтами
Поднимается. И тщетны все призывы к Богу, к маме.
Все молитвы бесполезны, корпус вверх идет железный,
И чем выше, тем все больше улетает людей в бездну.
Вот подъему вышел срок, лайнер встал как поплавок.
До кормы, к тому моменту, мало кто добраться смог.
Зато Джек и Роза там, им подъем был по зубам,
Но недолго там балдели – лайнер лопнул пополам.
От нагрузок он чрезмерных и масштабов безразмерных
Раскололся. И виденье это – не для слабонервных.
Нос ушел тотчас под воду, а корма с винтами, с ходу,
Бьет со скоростью нехилой по плывущему народу.
Роза с Джеком, что есть силы, прижимаются к перилам.
Джек давно уже скумекал, как им избежать могилы.
Розе в ухо он орет: “Как корма на дно пойдет,
Зуб даю, что по любому, сделает водоворот.
Нужно глубоко вдохнуть и поглубже нам нырнуть,
А не то, водоворотом на дно может затянуть”.
Все уже предрешено. На мгновение одно
Вверх корма опять взлетела, а потом пошла на дно.
И в натуре – проканало. Роза выплыла сначала,
Потом Джек нарисовался, в воде плещутся устало.
Повезло им, нашли вскоре – дверь, дрейфующую в море.
Роза влезла, Джек остался рядом плавать поневоле.
Вода – градус или два. Джек замерзший, жив едва.
Шепчет: “Спать нельзя нам, Роза. Не заснешь – будешь жива”.
Крики тонущих стихают, Розу силы покидают.
И держа за руку Джека, она все же засыпает.
Люди в лодках молча ждут, кошки на душе скребут,
Но все тупо наблюдают, как там всем придет капут.
Молли: “Ваша совесть где? Мы оставим их в беде?
Мест – навалом, так давайте заберем тех, кто в воде”.
Отвечает рулевой: “У Вас что-то с головой?
Они запросто утащат нас под воду за собой.
И вообще, закройте рот, а то выброшу за борт”.
Видит Молли – нет поддержки. Вот такой гнилой народ.
Позже, лодки все ж связали, в кучу всех утрамбовали
И одну пустую шлюпку – выживших искать послали.
Плывут, светят фонарем. Трупы синие кругом.
Сотни их. Вот осветили мамы труп с грудным дитем.
Глаза Роза открывает. Умер Джек, она страдает.
Труп любимого мужчины на дно моря отпускает.
Свет блеснул! Так это ж – лодка, только занемела глотка,
Роза – в воду, плывет к трупу, свисток видит, вот находка!
Так по истеричным трелям, отыскать ее сумели.
На “Карпатии”, под утро, с помощью своей поспели.
Утром ищет Кел невесту, не находит себе места,
Но к нему вернутся, Розе - показалось неуместно.
И фамилию навек, взяла ту, что носил Джек.
С этого момента Роза – другой, новый человек.
Замолкает баба Роза. Кто-то вытирает слезы,
Кто прийти в себя не может, словно был он под наркозом.
Голос Розы в тишине: “Двадцать шлюпок в стороне
Плавало. ОДНА! Вернулась пятерым помочь и мне.
Тыщи полторы народу в эту ночь попало в воду.
Все замерзли. Шансов выжить – нет в холодную погоду.
Остальным – свой крест нести все оставшиеся дни.
И вымаливать прощенье. Но прощенья – не найти.
Крах “Титаника” во сне часто вижу. Страшно мне.
Пассажиров слышу крики, аж мурашки по спине.
Замуж вышла я потом. Дети, внуки, есть свой дом,
И пол мира повидала, а все думаю о нем.
На портрете этом – я. Еще не было ни дня,
Чтоб не вспомнила тот вечер, как рисует Джек меня.
Прошло очень много лет, фотографий его нет,
Сердце женское, как море, в глубине хранит секрет”.
Вот такой рассказ тоскливый, днем, из уст старушки милой,
Услыхали все ботаны над “Титаника” могилой.
Позже главный их сказал, что три года потерял
Он на поиски брильянта. И не думал, ни гадал,
Что сапфира больше нет. Но рассказ – на много лет
В душах и сердцах ботанов глубоко оставил след.
Роза ночью тихо встала, на палубу приковыляла
И с загадочной улыбкой украшение достала.
Брильянт “Сердце Океана” был при Розе постоянно,
В память о любимом Джеке до сих пор хранила тайно.
Память вечная ему. Камень бросила в волну.
Он на месте катастрофы опустился в глубину.
В кровать Роза прилегла и спокойно умерла.
Вместо света и тоннеля – молода вновь и мила,
Платье бальное на ней, свет “Титаника” огней,
В фойе лайнера, с улыбкой, открывает дверь лакей.
Там ее встречает Смит, рядом – Эндрюс с ним стоит,
Все погибшие собрались и у всех – счастливый вид.
Джек во фраке ее ждет, нежно за руку берет,
И под гром аплодисментов, за собою вверх ведет.
Вот и кончилоь кино. Очень мрачное оно?
Неприятный снять осадок не поможет и вино.
Лучше – водка иль коньяк, только не идти в кабак,
А в домашней обстановке обсудить: что, где и как.
Здесь моралей очень много. Пример – спешка и дорога,
Или – верь в свое уменье, хоть надеешься на Бога.
Или вот мораль не хуже – капитал совсем не нужен,
Чтоб тебя вдруг полюбили и ты стал кому-то мужем.
Это все, конечно круто. Но подумайте минуту.
А не сильно ли мы, люди, самомнением раздуты?
Пуп земли – мы, короли, себя в боги возвели:
Типа, космос покоряем, строим в небо корабли.
Вспомните, во все Эпохи, двигался прогресс неплохо,
Но при этом, непременно, разгильдяйства была кроха.
Чтоб быстрее, чем сосед, подешевле – денег нет,
А потом канючат слезно: “Сколько натворили бед!”
Знаю я и знаешь ты, что “Титаник” – лишь цветы.
Ягодки – когда ошибки спровоцируют кранты.
Кстати все к тому идет. Деньги гонят нас вперед.
А у нас, что ни неделя то очередной залет.
Взяли мы плохую моду – игнорировать природу,
А она нам намекает . кто хозяин здесь, походу.
Так с “Титаником” и стало. Тихо плыть им было мало
И природа, за зазнайство, сразу их и наказала.
В жизнь чтоб воплотить решенье, есть и знанье и уменье,
Но порою не хватает нам обычного терпенья.
Нужно капитал поднять, на последствия – плевать.
Ход ответный от природы, не заставит долго ждать.
Целлюлозный комбинат в реки тоннами льет яд,
На фильтра рукой махнули. А на кой они нам ляд?
Или вот завод, к примеру, загрязняет атмосферу,
В воздух прут формальдегиды, ртуть, угарный газ и серу.
На платформе буровой – не заладилось с трубой.
А вон там на мель загнали местный танкер нефтяной.
От халатности такой – льется в море нефть рекой.
Каждая ошибка может оказаться роковой.
Ледник тает? И хрен с ним. Но меняет курс Гольфстрим.
И в итоге, на планете – климатический экстрим:
В Африке – лежит снежок, а в Афганистане – шок,
Там в пустыне – наводненье и воды бурлит поток.
Вот в Европе – наводненье, в Азии – землетрясенье.
И Америке досталось – от торнадо нет спасенья.
Вроде опыт у нас есть и профессоров – не счесть,
А на сделанных ошибках, можно было б псарню съесть.
Но не кается народ. И Коллайдер создает!
Спустя век, проект столетия снова входит в обиход.
Наломаем мы дрова, то - не айсберга гора
Нас погубит в результате, сожрет Черная Дыра.
Может хватит рисковать и в Богов крутых играть,
А с природой помирится и начать ее спасать.
И с небес на землю слезть, и ошибки все учесть,
Не было чтоб жертв напрасных. Вот тогда нам будет честь.
И тогда – путь корабля под названием Земля,
Будет долгим и успешным на тысячелетия.
ID:
618812
Рубрика: Поезія, Поема
дата надходження: 06.11.2015 12:21:04
© дата внесення змiн: 06.11.2015 12:21:04
автор: sheva579
Вкажіть причину вашої скарги
|
