Столько земли, а мы и не знали.
Как тебя, говоришь, зовут?
ЧуднЫе у тебя гласные.
Будто круги на воде, когда играет малёк в реке –
и не рыба ещё, и уже не пустота.
Будто выдохи флейты, поднесённой к губам отвыкшим
работником лесопилки, вернувшимся из ссылки.
Наши согласные – зона оседлости,
частокол в темноте, укрепления, лёд,
способный выдерживать тёмный народ зимних рыбалок,
скрежет колёс поезда, что тормозит,
внезапно остановленный войском.
А у гласных, оказывается, такая сердцевина тревоги,
косточка, полная синильной кислоты;
безмерность движения, перекликание в снежном поле,
тягучий стон тел, угадываемых во тьме,
искусительное пение женщин во дворах, куда тебе вечно нельзя.
Ад – это усилие, с которым вбираешь в слова
выживание там, откуда тебя снова
выживут.
В аду есть и гласные, и согласные.
Согласных, конечно, больше,
ведь в зоне оседлости дольше горит огонь.
(Перевод с украинского)
