Столько света
и долгий-предолгий день, а потом
неделю лежишь и снова учишься дыханию,
ведь не может быть так, что всех убили, а ты жива.
Не может быть, но есть.
Ночью горел муравейник, чёрные фигурки,
скорчившись в огне, тянули через болевой порог
куколки с будущим, чтобы спасти хоть что-нибудь.
Теперь вот лежишь,
вылупившись из вымазанной золой куколки,
так некстати – человеком, мягким, совсем без панциря.
Солнце с зазубренными лучами,
как рисуют порой в детских книжках,
сидит у тебя в животе.
Кромсая внутренности, вращается.
Вращается.
(Перевод с украинского)
