Шторы взметнулись, под парус открыто каная.
Всё мне знакомо в твоем кабинете, до мух…
Пепельниц полные длани, пластинки, «Даная» -
ксероксным листиком вклеена в солнечный круг.
Рюмки, по два пятьдесят за одну, не дороже,
ложе, с изломом старинных, округлых локтей.
Крики впитали бордовые стены до дрожи,
в вечном оргазме от близких трамвайных путей.
~
Ножкой не шаркнет угрюмая вешалка. Только
блик, недоношенный - медной монеткой падёт,
в странный вопрос… нелюбви, вопрошающей – сколько?
В бедный ответ одиночества – переучёт…
Всё, что второе – дешевле, а это не первая
и не последняя ночка. Удачный урок.
Двери не вынут ключей, дубликатами веруя,
только в своих….
~ Для меня онемеет звонок.
Пара колгот, позабытых намедни расписанной,
под вакханалку, придушенной светом ночи.
Фильмы, с уже опочившими, злыми актрисами,
полочка, с дивной салфеткой из царской парчи.
Юная тень, безобразно назвавшись похмельем
юркнула в банку с рассолом, до мутного дна…
Только ажуры рассветные всё рукоделием
балуясь, красят, косые проёмы окна.
Стаи стихов, то с дурманом, а то с озарением -
падают белыми хлопьями в пьяный мазут…
Диву дается твоим даровитым творениям,
неблагодарная рыба в прозрачном тазу.
Сам, для себя затихая… Совету бесспорному
следуя, вымажешь губы в несладкую тишь…
Тает вечернее небо. Жалеешь, по-чёрному…
Но ни за что. Никогда. Никому. Не звонишь.
~
В комнате душной, свежело прострелом в окошке
чистого лета… и вся бесконечно твоя,
сетуя на скукоту и постельные крошки,
с очень прямою спиною сидела не я….
Хотя иногда их, мне кажется, слишком много подряд
