ДИМКИНЫ ХРОНИКИ - автобиографическая книга, написанная мной в 2012-2014 годах, которая включает в себя 20 рассказов (по состоянию на 10 мая 2014 года). Димкины хроники охватывают период примерно с 1979 года по 2010 год.
ЧАСТЬ 1. СТАРЫЕ ВРЕМЕНА
История 1. Дискобол
История 2. Предел совершенства
История 3. Сквернословие
История 4. Игры разума
История 5. Морская душа (цикл): Пролог
История 6. Морская душа: Амфора
История 7. Морская душа: Спасание утопающих
История 8. Морская душа: На плоту
История 9. Морская душа: На море (Образ будущего)
История 10. Морская душа: На протоке (Terra Incognita)
История 11. Любовь
История 12. Сила искусства
История 13. Поединок
История 14. Оранжевое настроение
ЧАСТЬ 2. НОВЫЕ ВРЕМЕНА
История 15. Репатриация ложки
История 16. Крылья Родины
История 17. Разделительная полоса
История 18. Бремя отцовства
История 19. Разговоры с дочерью. Ботаника (Пять лепестков)
История 20. Ловцы человеков
История 3. СКВЕРНОСЛОВИЕ
Димка торжествовал. Целый год он копил деньги, брал дополнительную работу, узнавал, выяснял и планировал. И теперь – сбылось. Первый раз в его короткой семейной жизни всё в летнем отдыхе было целиком и полностью организовано им самим, от самого начала и до самого конца. Он сам все придумал и оплатил – и теперь происходило именно то, что Димкой было придумано и оплачено.
Никогда раньше Димка не чувствовал себя по-настоящему взрослым человеком. Учеба в ВУЗе и диплом, работа и карьера, женитьба и даже рождение дочери – все это представлялось Димке естественными жизненными этапами, предусмотренными и предопределенными его генами, ДНК или, например, судьбой. Всё это не оставляло места для поступка – для его собственного поступка. Поэтому ничего из того, что было с ним прежде, не наполняло его таким ощущением взрослости и солидности, какое Димка сейчас черпал в осознании и осуществлении ответственности за судьбу своей семьи - пусть даже в таком незначительном масштабе как десятидневный летний отдых трех человек.
Обычно Димка чувствовал себя совсем иначе, и свое отношение к миру и отношение мира к себе он формулировал так: «А мне дадут?». По паспорту, диплому, военному билету и медицинской карте Димка был взрослым – окончательно и вне всяких сомнений, но сам он все еще продолжал воспринимать себя как мальчишку. Не мальчика, но именно мальчишку, которого уже можно послать в магазин, но которому там не продадут ни пива, ни вина, ни сигарет. Этого мальчишку можно отправить в прачечную, к сапожнику, на почту - он уже годится для выполнения разного рода мелких поручений на коротких и средних дистанциях. Такой вот гонец, принимая от взрослого деньги и выслушивая инструкции, волнуется, мнет квитанцию (уведомление, деньги, повестку) и спрашивает, сглатывая: «А мне дадут?». Димка – «с отличием» дипломированный специалист и семейный человек - был так же неуверен в себе и так же сомневался, как вот такой мальчишка. И потому его отношения со взрослым миром, который окончательно поборол сомнения, до последнего времени были именно таковы: «А мне дадут?»
Но теперь все сомнения исчезли. Все происходило по Димкиной воле и согласно Димкиному плану. И Димка торжествовал.
Он сидел на песке и снисходительно посматривал на жену и дочь. Похоже, они были довольны. Он мысленно постучал себя пальцем в грудь: молодец! Им и в самом деле здесь нравилось. Они обе были настоящими водоплавающими, хотя родились на твердой суше и жили вдали от моря. Лета без моря они себе не представляли; добравшись до него, они часами плескались в волнах, даже если течение приносило из морских глубин холодную, а по Димкиным ощущениям - просто ледяную воду. Дочь рано научилась плавать, и сейчас, в свои шесть, смело и уверенно плавала далеко за буйками. Димка, разумеется, плавал не хуже и даже лучше, но он, в отличие от дочери, воды боялся и плавать не любил.
И Димка привез их сюда – хотя тут, на этом море, над которым нависали горы, ему самому было неуютно. Он привык к другому водному пространству – к лиману. Лиман не упирался в сушу, а просто превращался в степь – или это степь превращалась в лиман? Две равнины – воды и суши – не встречались и не противостояли, они были частями одного целого. Димку это вполне устраивало. А вот эта вечно неспокойная вода и черные отвесные кряжи над ней – нет. Здесь было слишком много стихий.
Димка набрал пригоршню горячего песка и тонкой струйкой сыпал его на плоский голыш. Одни песчинки скатывались с камня, другие отскакивали от него, но прочие постепенно складывались в аккуратную пирамидку. Солнце поднималось все выше и припекало все сильнее. Димка знал, что скоро на пляже не останется никого, кроме его маленького семейства. Они совершенно не опасались солнца, не «сгорали» и не получали солнечных ударов. Да и вообще Димке казалось, что теперь уже не бывает такого солнца, каким он его помнил из своего детства на берегу лимана.
Вот то была жара! Вот то было солнце! Тогда бывали такие дни и даже целые недели, когда солнце с самого утра так нагревало воду в лимане, что над ним сначала исчезала линия горизонта, а потом за пеленой дымки скрывался и сам лиман. И тогда казалось, что фиолетово-розовый солончак за огородами то ли обрывается, то ли упирается прямо в белесую пустоту. А это, а сейчас, а здесь – разве это жара?!
Потом, после недели немилосердного солнца, надвигалась гроза – и гроз таких теперь, наверное, тоже не бывает. Небо над лиманом чернело. Только что стоял томительный, испепеляющий зной – и вдруг становилось прохладно, будто из погреба потянуло стылым, пахнущим картошкой и сыростью воздухом. Все живое пряталось, село пустело, и наступала тишина, немая, грозная и такая полная, что она уже казалась страшнее самой бури, и хотелось, чтобы ее нарушил какой-нибудь обыденный мирный звук. Но ничто не нарушало тишины и неподвижности. Вдруг становилось трудно дышать – в этой сгустившейся тишине дыхание превращалось в осознанное и тяжелое усилие.
И тут, наконец, дернул порыв ветра, пролетели и упали какие-то брызги, и тут же деревья, огороды, дома, провода, камыш – всё было скрыто за облаками коричневой пыли, как будто схвачено, смято и заброшено куда-то неистовым ветром,. Черное небо, под которым видна только клубящаяся пыль, в которой мечутся верхушки деревьев, вдруг прорезает кривая – турецкой саблей – полоса бело-голубого огня. Молния озаряет все село, которое на миг превращается в собственный бело-черный негатив и тут же тонет во тьме, еще более глубокой после вспышки молнии. А потом раздается тяжкий удар грома – он возникает, как дальняя канонада и тут же обрушивается на село, на лиман и прямо на голову с такой мощью, что он не столько слышим, сколько ощутим, как сотрясение воздуха и почвы, как дрожь тех самых непонятных маленькому Димке поджилок, которые сейчас совершенно определенно обнаружились и трепещут. Все немеет, замирает, раздается еще один удар грома – оглушительный, сухой бамбуковый треск, и на село, солончак и лиман наваливается дождь. В нем нет капель, нет струй, нет потоков – вода идет стеной, с которой не может справиться никакой ветер. Молнии беспорядочно вспыхивают, озаряют тонущее село, ссутулившиеся под ливнем деревья и маленькую фигурку, пляшущую среди клонящихся во все стороны стеблей кукурузы и подсолнухов...
Небо проясняется, дождь стихает. Слышны удары капель, гулкие, звонкие, глухие, сочные - по жести, по шиферу, по дереву, по лужам, - но это уже не дождь, это дождевая вода стекает с крыш и деревьев. Подают голос птицы. Из будок выглядывают собаки, потягиваются и нюхают воздух. Где-то хлопает дверь. Мычит корова. Потом появляется и нарастает новый звук – это голос стремительного полноводного потока. Сейчас все дороги в селе превратились в мутные речки, рыже-коричневая вода бурлит, речки сливаются за огородами в один поток, который, вздуваясь, несется к лиману. И долго еще воды лимана – обычно зеленые в это время года – будут окрашены в коричневые тона. Потом, через много лет, глядя на снятое из космоса русло Амазонки, Димка вспомнил этот поток и понял, что свою Амазонку он уже видел, и даже бродил в ее бурных водах…
Да, нынешние грозы совсем не похожи на те, какие бывали в Димкином детстве. А если уж честно, если начистоту, вдруг сказал себе Димка, то ничего теперь уже не похоже на то, что бывало в детстве. «И даже я сам», - с щемящим чувством подумал Димка. Но тут какое-то насекомое шлепнулось Димке на плечо, немедленно обнаружило свою кровососущую природу и отвлекло Димку от дальнейших обобщений.
Потом его позвали купаться. Димка пошел и восхищался собственным терпением, пока совершенно не посинел и не был изгнан на берег согреться и разузнать насчет обеда.
Ночью Димке приснился сон. Он сидел на берегу, а перед ним расстилалось море – такое тихое и спокойное, каким он никогда настоящего моря не видел. Горизонт над морем был совсем рядом, так что Димка, стоя в полный рост, мог заглянуть за этот горизонт и увидеть, что поверхность воды там вертикально обрывалась, но не образовывала водопада, а как бы медленно струилась – то ли вниз, то ли вверх - и совершенно бесшумно. За спиной у Димки были горы, но тоже такие, каких ему видеть не приходилось. Зеленая с желтыми и серыми пятнами равнина полого поднималась от уреза воды, постепенно становясь все круче и как бы загибаясь, так что далекий горизонт был прямо там, где в зените над Димкиной головой висело маленькое ослепительное солнце. У берега, по колено в неподвижной воде, стояла девочка лет пяти, в желтых плавках и в резиновой шапочке красного цвета, с забавным треугольным флажком на макушке, тоже красным. Девочка молча смотрела на Димку, и Димка каким-то образом знал, что она просит у него разрешения искупаться. Димке эта девочка была совершенно незнакома и даже никого ему не напоминала. Димка оглянулся, но на берегу, кроме него, никого не было, и Димка понял, что разрешение – на его совести. Он кивнул, и девочка уверенно поплыла к близкому горизонту. Тут же на Димку, на море и на девочку пала тень. Димка посмотрел вверх и увидел, что через край диковинного горизонта переливается черная пелена. Она только показалась, но уже скрыла солнце и прошла почти весь путь от горизонта до воды. Тут же бесшумно налетел и ударил тугой ветер, а по морю без единого звука заходили огромные волны. Димка пытался войти в воду, чтобы догнать девочку, но волны тотчас кинулись на него и вытолкнули на берег, совершенно сухого. Димка снова и снова пытался войти или вбежать в воду, но это никак не удавалось, и он стал высматривать в волнах девочку, чтобы позвать ее к берегу. Девочки нигде не было видно, и Димке стало очень страшно, но тут он заметил красную шапочку с забавным треугольным флажком – казалось, совсем рядом, казалось, достаточно протянуть руку, чтобы прикоснуться кончиками пальцев к флажку. Шапочка уверенно взлетала над волнами, бесстрашно приплясывала на гребнях, перепрыгивала с гребня на гребень, ненадолго исчезая в провалах между огромными валами, все также безмолвно и очень быстро несущимися от берега к близкому горизонту. Димка было приободрился, ему показалось, что танцы на верхушках волн – обычное и самое любимое занятие девочки, но тут Димка снова услышал девочку, она беззвучно звала его, звала на помощь, и в этом зове были страх и отчаяние. Димка бросился в волны, и волны снова оттолкнули его, он бросался в них раз за разом, но упрямая вода пружинисто выбрасывала его, совершенно сухого, обратно, Димке становилось все страшнее и страшнее, а красная шапочка с забавным треугольным флажком показывалась над волнами все реже и реже, и зов становился все слабее и слабее. И вдруг появился звук, высокий, чуть хриплый, единственный звук в этом кипящем, бурлящем и полном стремительного немого движения мире, он звал, требовал спасти, маленький жестяной свисток, какие бывают привязаны к спасательным жилетам, он несся над волнами, он просто вынимал у Димки душу, этот одинокий и уже слабеющий звук... Тишина. Димка стоял на коленях на берегу, и слезы текли по его лицу. Он ничего не мог сделать. Здесь тоже все происходило согласно плану и по воле, но воля эта была не чета Димкиной и даже предусматривала его тщетное ей сопротивление. Последний раз мелькнуло красное пятнышко на гребне, и волны тут же улеглись, ветер стих, черная пелена втянулась за горизонт над головой, и снова все было мирно и покойно. «Ты здесь мою девочку не видел?» - раздался у Димки в голове голос, Димка понял, что вот это и есть – самое страшное, и проснулся.
… - Ты здесь мою девочку не видел? – приятным грудным голосом спросила у Димки смуглая молодая женщина в белой рубашке и красной юбке. Это была Димкина соседка, учительница сельской школы, ее семья переехала в село два года назад, когда Димка закончил третий класс. Серый песок на берегу лимана был очень горячим, и женщина все время переступала босыми ногами. Димка встал и огляделся.
- Вон она, - Димка махнул рукой в сторону детей, резвящихся в зеленых неподвижных водах лимана. Женщина кивнула и пошла звать дочь на берег, а Димка, обхватив руками горячую голову, побрел по солонцу домой, вспоминая странный сон и досадуя, что задремал, пусть и ненадолго, на самом солнцепеке. Надо же: Димка – взрослый, с женой и дочерью на море, вспоминает лиман и позавчерашнюю грозу, как что-то такое давнее и далекое… И Амазонка из космоса… И еще эта девочка… Приснится же такое!
Поразмыслив, Димка решил пока никому ни о чем не рассказывать. А через несколько дней он об этом сне совершенно забыл.
2013 г.
ID:
494102
Рубрика: Проза
дата надходження: 22.04.2014 07:06:19
© дата внесення змiн: 11.05.2014 23:09:12
автор: Максим Тарасівський
Вкажіть причину вашої скарги
|
