- Мэг, очнись! Тебя спрашивают! – громкий шепот Джека выдернул меня из состояния, в котором я пребывала все утро.
Наверное, профессор повторил вопрос несколько раз, потому что на меня глазела вся аудитория. Но мне было все равно.
- Мисс Кловер, - профессор мифологии, мисс Крейн (прим. "цапля"), соответствовала своему имени – худая, с очень длинной шеей и круглыми очками на крючковатом носу. Сейчас она склонилась надо мной, расставив в стороны острые локти, – я полагаю, вы осведомлены о каббалистической традиции лучше меня?
- Простите, мэм.
Сейчас мне было не до лекции. Вчера разрушилась вся моя жизнь. У меня был парень, о котором можно было только мечтать – лучший игрок университетской футбольной команды, красивый блондин, а в придачу еще и наследник немалого состояния. И Шон не был тупым качком, как некоторые – он мог очаровать кого угодно своим остроумием, да что там, ему стоило только кивнуть, и все вешались ему на шею. Я была такой дурой, что поддалась его обаянию. Когда я узнала, что у нас будет ребенок, то надеялась на реакцию, отличную от равнодушного «Возьми деньги на аборт». Конечно, я отказалась. Сперва я даже не поверила, что все происходит со мной, на самом деле. А Шон умыл руки, сказав, что «всей этой драмой сыт по горло».
Что делать, я не знала. Как всегда, мне позвонил Джек, и впервые я позволила ему подвезти меня до колледжа. Джек Картега – стипендиат и помощник библиотекаря, иными словами, типичный ботан, каких используют в качестве груши для битья. Он отчаянно стыдился своего итальянского происхождения, что не придавало ему уверенности. С первого дня появления в колледже он ходил за мной хвостом и порядком раздражал, потом я начала использовать его как ходячую энциклопедию, а сейчас поняла, что он единственный человек, кому я могу рассказать о своих проблемах.
Когда пара, наконец, закончилась, стало понятно, что о нашем разрыве с Шоном знают все. Девушки из группы поддержки во главе со своей альфой – Сэнди Стайлз - злорадно посмеивались, глядя в мою сторону. Сэнди тоже была звеном в бесконечной череде жертв Шона.
- Он тебя не стоит, - говорил Джек по дороге в столовую. – Хочешь, уйдем, посидим в кафе…
- И ты готов пропустить свою любимую тригонометрию?
У меня в это время был класс европейской литературы, на который я бы с легкостью не пошла.
- Есть вещи поважнее, например, твое душевное состояние.
И мы направились к его старому фордику, стоящему на краю парковки.
- Так что ты решила? – спросил Джек, когда я ковыряла салат «Цезарь» в дешевой забегаловке.
- В смысле?
- Будешь оставлять ребенка?
Вчера я звонила родителям в Техас, и они в один голос заявили, что «еще один дармоед им не нужен». Под первым они, вероятно, подразумевали меня. Зарплаты официантки с трудом хватало на оплату обучения и съем квартиры, на ребенка у меня не было ни денег, ни времени…Конечно, я могла родить и отдать в социальные службы, где его пристроят в какую-нибудь счастливую и бездетную семью, но пришлось бы бросить работу, учебу…Это бы перечеркнуло все мое будущее…Выбор был сделан.
Я слышала неземную, воздушную, а от этого жутковатую музыку, рассыпающуюся хрусталем под крошечными молоточками ксилофона. Теперь какие-то голоса…все громче…
- Она не сказала, что у нее аллергия на деприван.
- Кажется, она приходит в чувство!
Я с трудом открыла глаза – множество эластичных трубочек, из-за которых не пошевелить рукой, мониторы, препараты, суетящиеся врачи. А потом пришло чувство опустошения и осознания того, что сделанного уже не вернуть, как невозможно расторгнуть сделку с собственной совестью. Они сказали, что я могла не очнуться после этого наркоза…что мне повезло отделаться бесплодием. А значит, надо жить дальше. Я сильная, я смогу.
Через два дня я вернулась домой. Жизнь шла своим чередом – устраивались вечеринки, межуниверситетские соревнования, поджимали сроки сдачи дипломной… Но все проходило словно сквозь меня – я выполняла свою социальную роль скорее по инерции. И я бы не справилась без Джека – он помогал всем, чем мог.
А через неделю после случившегося Шон прислал цветы с извинениями.
- У него не хватило смелости встретиться лично, - презрительно прокомментировал Джек, отрываясь от приготовления бульона – два дня я ничего не ела, и друг решил взять мое питание под свой контроль.
Конечно, я не собиралась вновь сходиться с Шоном – кто предал однажды, уже переступил черту. Сейчас я могла признаться самой себе, что всегда знала, кто он. Но наивно думала, что смогу его перевоспитать.
Я апатично щелкала по развлекательным каналам, и не смогла переключить рекламу, в которой счастливая семья - мать, отец и два розовощеких отпрыска - пьет сок за завтраком.
- Мэг, твой бульон.
- Спасибо.
Сегодня я заснула удивительно легко - между сном и реальностью лилась неземная мелодия колыбельной и раздавался детский смех…
Когда мы приехали в колледж, территория была оцеплена полицией. Машины разворачивались, не доезжая до парковки.
- Что случилось? – спросила я у офицера, стоящего у ленты заграждения.
- Мисс, вы не должны здесь находиться! Идет расследование!
- Это Шон… - донеслись до меня встревоженные крики.
Эштон Синклер, мой одногруппник, опустил стекло и высунулся наружу:
- Его нашли мертвым в тренажерке, там он всегда качался перед парами. Говорят, на нем 30 ножевых ранений!
- Заткнись, его задушили, - перебил местный игрок, Эндрю, фамилию которого я никак не могла запомнить - его отец был русским.
- Думайте лучше о том, кто его убил! - пропела Сэнди, подошедшая к нам в сопровождении своей «свиты», - Он все еще на свободе!
Как бы зла я ни была на Шона, я не желала ему смерти. И Сэнди была права. По позвоночнику прошел холодок. На месте Шона мог быть кто угодно, любой из нас…Я непроизвольно сжала руку Джека. Он усадил меня обратно в машину:
- Уезжаем.
Весь день я не могла выкинуть из головы это убийство. Джек пытался меня отвлечь, мы посмотрели пару новых фильмов, но отрешиться от всего я смогла только во сне. Вновь звучала невесомая музыка, звонкие детские голоса и смех, в котором мне послышались – возможно, только послышались, - нотки жестокости.
Я проснулась от телефонного звонка - Джек сообщал, что Сэнди нашли мертвой в своем собственном доме.
- Официальная версия, что это самоубийство – многие считают, что она до сих пор влюблена в Шона, но…
Да, я понимала. Даже нервно оглянулась – воображение превратило осенний плащ, мирно висящий на вешалке, в фигуру незнакомца. Мне всюду мерещились шаги, я вздрагивала от собственной тени, только с приходом Джека стало спокойнее. Но вечером была моя смена в баре, и так как быть уволенной я не хотела, пришлось идти. Джек не пустил меня одну, и среди персонала поползли слухи о том, что у меня новые отношения. С Джеком? Смешно!
- Не скажи, - возразила Хэлен, полноватая официантка лет тридцати пяти, - Он так на тебя смотрит…
- Мы просто хорошие друзья.
- Поверь мне, дружбы между мужчиной и женщиной не бывает, всегда наступает момент, когда одному из вас этого становится недостаточно.
- Ладно, мне нужно обслужить столик.
Я отмахнулась от слов Хэлен, как от назойливой мухи. Быть может, это правда, но не в моем случае…
Этой ночью я бежала по небу, почти не касаясь облаков босыми ногами, белое платье развевалось на ветру. Я бежала на детский плач, отчаянный, захлебывающийся…
Я уже здесь, не плачь, мой маленький…мама рядом…иди ко мне, родной…я никогда тебя не брошу…
На следующий день мне было плохо. Я через силу поднялась с постели с предчувствием чего-то скверного. И оно подтвердилось, не успела я сделать апельсиновый фреш и бросить на сковородку яйца с беконом. Позвонили из полиции.
- Мисс Кловер, будьте добры зайти в участок, мы зададим Вам пару вопросов.
- Это насчет Шона и Сэнди? Но я ничего не знаю…
- Мы просто следуем протоколу, не стоит беспокоиться.
Через полчаса, в участке.
- Отпустите его! Он не мог этого сделать!
Невероятно. Они обвиняют Джека – тихого, робкого Джека, – в убийстве Шона, Сэнди и еще какой-то женщины!
- Я понимаю, что он Ваш друг, - говорил офицер, сидя за столом напротив, - но его поймали на месте преступления, так что постарайтесь отбросить эмоции и ответить на вопросы. Если нужно, выпейте воды.
- Нет, спасибо.
Он задавал странные, логически не связанные вопросы, на первый взгляд, вообще не относящиеся к Джеку. К счастью, это не продлилось долго.
- Могу я его увидеть?
Нехотя меня впустили в камеру к Джеку. Он был взлохмаченный, худее, чем обычно, его глаза были безумными. Казалось, он видел то, что скрыто от остальных.
- Джек, скажи, что ты этого не делал!
- Отпусти его.
- Кого? Джек, о чем ты? Что с тобой случилось?
Он резко встряхнул меня за плечи.
Тут же вбежал офицер:
- Все в порядке?
- Да…да..
- Мэг, ты не вернешь ребенка к жизни, ты должна оставить в прошлом все, что с тобой произошло! и да-ДА! – он с вызовом посмотрел на полицейского, – я сделал это!
Господи, нет…
Ничего не видя перед собой, я выбежала из камеры и налетела на стол, смахнув несколько бумаг.
- Простите, - я нагнулась за документами и протянула офицеру. Мой взгляд задержался на фотографии последней жертвы – ее лицо показалось смутно знакомым.
Следующие несколько дней были сплошным кошмаром – суматоха вокруг признания Джека, суды и приговор – инъекция смерти.
Желающих наблюдать за исполнением смертного приговора было немного. Почти всех я знала по колледжу. Единственной незнакомкой была женщина в сером плаще. Она с ненавистью смотрела на Джека, тело которого было зафиксировано в вертикальном положении широкими ремнями, а когда повернулась ко мне и представилась Амандой Грейс, у меня упало сердце…Я все вспомнила…
Больничная палата, пробуждение от анестезии, лицо женщины в белом халате, Миранды Грейс…
Убитая была моим врачом!!!
Неужели Джек убивал всех, кто прямо или косвенно поспособствовал моей депрессии?
Истекали последние секунды его жизни.
- …А сейчас мистеру Картега будет дано последнее слово.
Джек встрепенулся, дернул головой, и его взгляд, гораздо более осмысленный, чем вчера, остановился на мне.
- Мэг, я люблю тебя…
Не помню, как я вернулась в свою квартиру. Меня бросало то в жар, то в холод, в голове слабо вспыхивала какая-то мысль, но ускользала, как только я пыталась за нее уцепиться. В памяти прокручивались события, начиная от разрыва с Шоном, а потом…сердце пустилось в бешеный галоп.
Я никому не говорила, в какой клинике буду делать аборт, даже Джеку. Он не мог этого знать… Каким образом его «застали на месте преступления»?
Он говорил такие странные вещи в камере… «Отпусти его…ты не вернешь ребенка к жизни…»
Сплошным потоком хлынули воспоминания, до этого дня приглушенные ангельской колыбельной: неконтролируемая ярость, нападение на Шона, Сэнди, мисс Грейс…Джек, отчаянно пытавшийся меня остановить…бедный, бедный Джек…
ID:
315851
Рубрика: Проза
дата надходження: 21.02.2012 19:03:25
© дата внесення змiн: 21.02.2012 19:04:28
автор: Lorenzia
Вкажіть причину вашої скарги
|
