Жизненная ценность
Жизненная драма в 2-х действиях
ТИМОФЕЙ, брат Ивана, сын Динары
ИВАН, брат Тимофея, сын Динары
ДИНАРА, их мать
СЕРГЕЙ, сосед Тимофея по палате
ДОКТОР СОЛДИН, главный врач больницы
ДОКТОР ДЕБОЛОВ, лечащий врач Тимофея
МЕДСЕСТРА
ЮЛИЯ, сестра Сергея
ЛИЛИЯ, дочь Юлии
Больничная палата, слабое освещение от электрической лампочки, всё в желтых тонах, в середине помещения стоят две койки, разделенные тумбочкой, на правой койке лежит больной – Сергей, который спит, повернувшись на левый бок. С правой стороны палаты – синяя перегородка, за которой находится кабинет главного врача – доктора Солдина. Он сидит за столом на большом кресле и читает небольшую цветастую книгу в мягком переплете, закинув ноги на стол. На дальнем краю стола лежат папки и бумаги, посредине – ноутбук, рядом с которым стоит большая чашка, из которой доктор время от времени пьет чай. За спиной у главного врача находится огромное окно, через которое льются лучи заката. В палату заходят двое молодых людей, Тимофей и Иван, им около 25 лет, в руке Тимофея – небольшой потрепанный чемодан. Иван – юноша среднего роста, темноволосый, одет в черный костюм. В его жестах, походке, поведении кроется безграничная уверенность в себе, в каждом действии и поступке. Тимофей несколько ниже Ивана, на вид бледный и болезненный, у него светлые волосы, он одет в черные брюки и белую рубашку, часто кашляет. Они оглядывают палату и подходят к той койке, которая не занята, садятся на неё с разных сторон.
ИВАН. Ну, вот мы и прибыли, братишка! Смотри, достаточно просторно здесь, я бы даже сказал домашний уют. Это точно наша палата? Может быть, нас по ошибке определили в этот пятизвездочный номер «люкс». Скорее доставай свои вещи и прячь чемодан под койку, а то, не дай бог, врачи осознают ошибку и выселят тебя.
ТИМОФЕЙ. Будь это номер «люкс», тут наверняка был бы телевизор. Кстати, о птичках… знал бы ты только, чего меня лишаешь! Завтра – финал Лиги чемпионов, ты имеешь хоть малейшее представление о том, насколько это важно?
ИВАН. Слушай, ты, неблагодарный, харчами перебирать будешь? Претензии мне предъявлять? Вообрази только, как долго я договаривался, чтобы тебя положили именно в эту больницу? Это ведь один из лучших медицинских центров города, Тут смогли бы вылечить даже Джея, Джорджа и Гариса, и для Монтморанси что-нибудь бы такое выдумали, чтобы он почувствовал себя лучше.
ТИМОФЕЙ. Успокойся, да, я представляю, ты рассказывал… и это определенно хорошо. Ну, понимаешь, то, что у тебя есть такое влияние. Если бы не было тебя, я, честно, и не представлю, что бы делал, где бы лечился, с кем бы договаривался. Хотя я не знаю, для чего ты меня сюда привел, у меня всего лишь кашель, вот и всё.
ИВАН. Который длится уже месяц. И насморк есть. И температура, ко всему прочему.
ТИМОФЕЙ. Да разве это температура? У меня всего-то 37 с небольшим, с такой температурой люди ходят на работу, гуляют и радуются жизни.
ИВАН. Температура у тебя наблюдается уже целый месяц, ты сильно похудел, осунулся, ослаб. Полежишь немножко здесь, вреда от этого всё равно не будет никакого, только польза. И вообще, мы уже разговаривали с тобой на эту тему, и, мне кажется, давным-давно закрыли её.
ТИМОФЕЙ. А деньги? Кто тебе вернет деньги за этот мой «отдых»? Я представляю, сколько тебе пришлось за всё это выложить средств.
ИВАН. Не беспокойся, эта больница – государственная, а главный врач здесь – мой старый товарищ. Его, конечно, пришлось немножко подогреть, чтобы он смог в кратчайшие сроки освободить то самое место, на котором мы сейчас сидим, ну и чтобы хорошего врача лечащего для тебя подыскал. А так, считай, всё даром обошлось. Так что не переживай. Кстати, говорят, кормят тут не хуже чем в ресторане. Так что, Тим, наслаждайся своей молодой жизнью в курортной обстановке.
ТИМОФЕЙ. Всё равно мне кажется, что твоё беспокойство – излишнее.
ИВАН. Если даже доктора не знают, что с тобой происходит, то о чем лишнем может вообще быть речь!
ТИМОФЕЙ. (Оглядывается на соседнюю койку). Тише, Вань, мужчину разбудишь.
ИВАН. (Понижает голос). Он меня поймет и простит. Ты, главное, слушайся врачей, не спорь с ними, делай всё, как они скажут. И отдыхай побольше.
ТИМОФЕЙ. Обещаю, всё будет хорошо.
В палату заходит лечащий врач Тимофея, доктор Деболов, мужчина, ему около 40 лет, в его поведении и взгляде сквозит невнимательность и отстраненность. Он одет в застегнутый белый халат, из-под полов которого выглядывают спортивные штаны и кроссовки. Иван и Тимофей тут же встают с койки.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Сидите, сидите, всё в порядке. Кто у нас тут пациент, а кто явился делегатом от группы поддержки?
ИВАН. (Нарочито деловым тоном). Здравствуйте, доктор.
ТИМОФЕЙ. (Обходит койку, подходит к доктору и пожимает тому руку). Меня зовут Тим, и именно я, по всей видимости, ваш пациент.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Очень приятно, молодые люди, очень приятно. (Обращается к Тимофею.) Скажите ещё раз, как вас звать?
ТИМОФЕЙ. Тим. Это сокращенное от имени Тимофей.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. А, Тимофей, очень приятно. Как себя чувствуете?
ТИМОФЕЙ. Вы знаете, замечательно, я даже не знаю, для чего я здесь.
ИВАН. Не слушайте его, доктор.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Вы здесь для того, чтобы лечиться, а я здесь для того, чтобы вас лечить. Я рад, что вы хорошо себя чувствуете. Вы располагайтесь и ложитесь сейчас отдыхать, я думаю, ваш…
ИВАН. Брат.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Я думаю, ваш брат одобрит такую меру, вам необходимо много отдыхать для скорейшего выздоровления.
ТИМОФЕЙ. (Смотрит несколько секунд на брата, после чего обращается к доктору). Хорошо, конечно, наконец-то у меня будет время выспаться.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Вот и чудненько. А сейчас извините, очень много работы, понимаете?
ИВАН. Естественно, доктор. Вы с ним особо не цацкайтесь, он у нас любитель выступить против режима, и просто так выступать он у нас тоже любитель.
Тимофей с укором и досадой смотрит на брата. Он неприспособлен к жизни, и где-то в глубине души это понимает, он несамостоятелен и нуждается в поддержке, которую ему с детства всегда оказывал Иван. За скромными бунтарскими замашками он пытается скрыть свою слабость, однако с крепкими по духу, авторитетными для него людьми он предпочитает не вступать в конфликты и прения, закрываясь от них.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Об этом не переживайте, думаю, мы сможем найти общий язык.
Доктор прощается с Иваном, машет рукой Тимофею, проходит в другой конец палаты, открывает дверь и заходит в кабинет главного врача. Коллеги приветствуют друг друга, после чего оба садятся за столом перед ноутбуком. Главный врач включает что-то на компьютере, и они оба начинают хихикать. Тем временем Иван вновь присаживается на койку, Тимофей достает из портфеля вещи, белую футболку которую кладет у изножья, а небольшая белая чашка и пачка печенья отправляются на тумбочку.
ИВАН. Тим, ты только на самом деле лечись, я надеюсь на тебя. Нам нужно многое по дому сделать. Ну, ты ведь знаешь, трубы протекают, а из крана наоборот, вода не льется. Плюс потолок в некоторых местах отклеился. Так что, мне нужна твоя помощь.
ТИМОФЕЙ. (Всё ещё обиженно). Да, конечно же, я понимаю.
ИВАН. Ну, я надеюсь, ты отдохнешь и наберешься сил. Нас ждут великие дела.
Тимофею не нравится, что брат обращается с ним как с ребенком, в следующей реплике он несмело возражает Ивану и наигранно поднимает голос.
ТИМОФЕЙ. Здесь мне не отдых. Посмотри внимательнее, в этой палате даже окон нет, хорошо хоть лампочки не повыкручивали. Но, да черт с ней, с этой палатой. Знаешь, чем бы я с удовольствием сейчас занялся? Поиграл бы в карты, выпил бы пива. Я не представляю, каким образом без меня выживет наша веселая компания. А я не представляю, как мне жить без карт. А самое противное то, что тут запрещено курить. Вот, этого мне сейчас не хватает, по всему этому я скучаю.
ИВАН. Я за тебя и поиграю, и покурю.
ТИМОФЕЙ. Может, мне тебя ещё поблагодарить за это?
ИВАН. Да нет, не стоит.
ТИМОФЕЙ. На том и спасибо.
Иван знает, как успокоить Тимофея. Он ненадолго задумывается и переводит разговор в другое, сокровенное для брата, русло.
ИВАН. А как там твоя… как ты её называешь… Каро?
ТИМОФЕЙ. С ней всё в порядке.
ИВАН. Когда она приедет тебя навестить?
ТИМОФЕЙ. А с чего бы ей приезжать?
ИВАН. Ну, она должна же за тебя беспокоиться, а если и не беспокоиться, то скучать, в конце то концов?
ТИМОФЕЙ. Ну да, она беспокоится. Спрашивает меня, как мои дела и как моё самочувствие всякий раз, когда звонит.
ИВАН. А увидеть тебя она не желает?
ТИМОФЕЙ. Желает, конечно, у неё просто нет времени. Она готовится сейчас поступать в аспирантуру, читает много разных книг, и вообще.
ИВАН. Но ты же сам сказал, что она звонит тебе. В таком случае, откуда она берет время на звонки?
В вопросе отношений Тимофей предпочитает чувствовать себя более просвещенным, чем Иван, поскольку Иван позволяет ему это делать, и это дает Тимофею возможность ненадолго справиться с комплексом младшего брата. Далее Тим говорит спокойным, снисходительным тоном.
ТИМОФЕЙ. Вань, ты, определенно, странный. Ну, звонок есть звонок, а для того, чтобы погулять, девушке нужно столько предварительной работы проделать! Это нам, мужикам хорошо, надел брюки и рубашку – и уже готов покорять любые высоты, а женщинам нужно подобрать шарфик под цвет макияжа, косметику, чтоб и не слишком броско, и не слишком просто, на всё про все несколько часов уходит. И это как минимум.
ИВАН. Ладно, ладно, хватит. Скажи просто, у вас там всё в порядке?
ТИМОФЕЙ. (ложится на койку, забрасывает ногу на ногу). Конечно же, всё в порядке, она стала относиться ко мне ещё лучше, чем всегда, последние недели мы почти всё время на телефоне провисели, друг с другом общались.
ИВАН. Вот как? Серьезно всё, вижу. И о чем же можно столько разговаривать?
ТИМОФЕЙ. Ну, у нас много общих тем для разговоров: музыка, литература, театр, живопись. Мы в принципе души родственные. Каро поможет, успокоит. Мне очень приятно просто слышать её голос. Последнее время мы занимались её трудоустройством, искали подходящее место, обзванивали работодателей, всё узнавали. А на днях вот нам было скучно, и мы просто играли по телефону в крестики-нолики. Знаешь, как это, просто дали номера клеточкам и расширили игровое поле, это на самом деле очень увлекательно.
ИВАН. Ты в таких моментах уточняй, кому именно было скучно, вам обоим, или ей одной.
ТИМОФЕЙ. Конечно же, нам обоим!
ИВАН. Сейчас ты будь потише, мы ведь не хотим разбудить мужичка.
ТИМОФЕЙ. (Оглядывается на соседа). Ой, excusez moi…
ИВАН. Просто мне кажется, ты не должен бы чувствовать скуку. Ты работаешь с утра до вечера, ты учишься, по дому справляешься, короче говоря, тебе есть чем заняться, и всё такое.
ТИМОФЕЙ. Одно другому не мешает.
ИВАН. Мне больно наблюдать, как ты за ней бегаешь, как ухаживаешь, переживаешь, ревнуешь, как срываешься с места по первому же её зову, а она относится к тебе… таким образом.
ТИМОФЕЙ. Каким таким образом?
ИВАН. Слушай, ну, сколько вы уже знакомы? Несколько лет? Года, этак, два-три? За это время вы могли бы уже построить что-либо более-менее понятное, перспективные отношения, а пока что и вижу «игру в одни ворота», и догадайся, кто и в чьи ворота играет.
ТИМОФЕЙ. Не говори глупостей, всё в порядке.
ИВАН. Будем верить. Но я бы советовал тебе избавляться от своего маниакального пристрастия.
ТИМОФЕЙ. (Закрывает руками уши). Всё, не слушаю тебя, ты говоришь ерунду, несуразицу.
В это время доктор Деболов прощается с развеселившим его главным врачом Солдиным, и, через ту же дверь, через которую вошел, выходит, направляется к братьям. Доктор Солдин возвращается к чтению книжки.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Господи ж ты боже, ну кому я сказал? Стенке? Пациенту нужен покой, выйдите, пожалуйста, из палаты, и дайте брату отдохнуть.
ТИМОФЕЙ. Он совсем не мешает, я просто не хочу спать.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Правила есть правила. Вы, может, не желаете отдыхать, но вот ваш сосед, по-видимому, отдохнуть всё-таки хочет. Именно это, он, собственно и делает. Посторонний, выйдите.
ИВАН. Да, доктор, без проблем, я как раз собирался. Вы выяснили, что с моим братом не так и чем он болен?
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Нет, мы как раз над этим работаем, а вы нам мешаете.
ИВАН. Доктор, я, конечно, не специалист, но, по-моему, для того чтобы поставить диагноз, необходимо взять хоть какие-нибудь анализы.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Мы возьмем все необходимые анализы, когда лаборатория будет к этому готова, подождите, мы не можем ускорить процесс, все врачи сейчас очень заняты.
ИВАН. Но просто так полежать он действительно мог бы и дома.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Уверяю вас, у нас хорошая клиника, мы сделаем всё, чтобы ваш брат как можно скорее стал на ноги, а сейчас прошу вас, выйдите.
ИВАН. Хорошо, доктор. (Наклоняется к Тимофею). А ты, Тим, выздоравливай, смотри мне. (Треплет волосы брату). Понял?
ТИМОФЕЙ. (С нескрываемой досадой). Так точно, капитан!
ИВАН. Замечательно!
Иван и доктор Деболов выходят из палаты. Тимофей поворачивается на правый бок и пытается заснуть, однако громкий кашель соседа заставляет его вздрогнуть и развернуться.
ТИМОФЕЙ. Мать моя родная, как ты меня напугал! Проснулся, значит. Меня Тим зовут.
Сергей – мужчина средних лет, на лице небольшая щетина, одет в полосатую пижаму, но, несмотря ни на что, производит впечатление человека, умудренного жизнью, надежного и мудрого. Кашляет очень часто и очень сильно.
СЕРГЕЙ. (Садится на койке и торжественно произносит). Приветствую тебя, человеческое существо! Я знаю, как тебя зовут, я не спал всё это время. Моё имя Сергей, очень приятно.
ТИМОФЕЙ. Да, однако, приятно. Зачем же ты тогда притворялся спящим?
СЕРГЕЙ. Да вот, мешать не хотелось. Плюс, все эти разговоры, без купюр и цензуры, настолько интересны, поражают воображение. Вы бы не стали так мило разговаривать, если бы знали, что я не сплю. Ты бы лучше похвалил меня за терпение и усидчивость, знаешь, каких мне усилий стоило не раскашляться, пока вы обсуждали ваши житейские проблемы.
ТИМОФЕЙ. Это подло, знаешь ли, подслушивать.
СЕРГЕЙ. Брось, не вижу ничего плохого. Это что-то вроде хобби, коллекционировать человеческие разговоры, можно много интересного узнать даже не спрашивая у человека ни о чем. К тому же я ведь не мешал вам, ничего гадкого не совершил, а главное – вы даже не заметили моего присутствия, что дало вам возможность нормально пообщаться. Доброе дело, знаете ли. У тебя, к примеру, тоже есть мания – твоя милая и ненаглядная, вот это – самое настоящее безумие. Расскажешь подробнее?
ТИМОФЕЙ. Прекрати, нечего рассказывать, а даже если бы и было что – не стал бы делиться с незнакомым человеком о сокровенном.
СЕРГЕЙ. Дело твоё, на самом деле.
ТИМОФЕЙ. Чем ты болен?
СЕРГЕЙ. Врачи не говорят ничего. Не знают, якобы. Им выгодно держать меня здесь, колоть витаминки, создавать видимость лечения. Я им все уши уже прожужжал, что-то серьезное у меня, они не отрицают, но и не подтверждают. А когда я их прошу сделать рентген и прояснить ситуацию, я слышу те же самые отговорки, которые пять минут назад слушали ты и твой брат: все врачи заняты, большинство в отпуске, они бы с радостью, но карта так легла. Кстати, у меня тут в ящике карты уже запылились, я слышал, ты мастак поиграть.
ТИМОФЕЙ. Да, это, пожалуй, единственное, что нужно мне сейчас для полного счастья.
Сергей садится на край кровати, открывает ящик и достает колоду карт. Тимофей также садится на кровати, отодвигает чашку на край тумбочки, чтобы не мешала играть. Тимофей перемешал колоду и раздал карты.
СЕРГЕЙ. Вот что я тебе посоветую, молодой человек: катись отсюда, из этой дыры, тут тебе ничего толкового не скажут, просто деньги будут требовать, и чем больше – тем лучше. Здесь настоящий развал, бардак, такое впечатление, что лечат наугад и по одной и той же схеме: кашляешь – получаешь кодеин, температуришь – тебе дают парацетамол, насморк – нафтизин. Если спать не можешь, врачи, скрепя сердце, выпишут тебе кубик снотворного, которое они с большим успехом продали бы первому встречному наркоману. Ну, а если у тебя, не дай, не доведи, что-нибудь серьезное, можешь заказывать гроб, это я тебе гарантирую, купишь ферму и даже не заметишь, как за неё заплатил.
ТИМОФЕЙ. Брось, не утрируй.
СЕРГЕЙ. Я лишь малость преувеличил.
ТИМОФЕЙ. Мой брат уже договорился и заплатил за лечение, так что всё будет в порядке. Тем более, у меня ведь ничего серьезного нет, и чувствую я себя замечательно, мне в принципе эта больница не нужна.
СЕРГЕЙ. Как знаешь, дело твоё.
ТИМОФЕЙ. (смотрит на карты). Черт, одна мелочь сидит.
СЕРГЕЙ. Ты так отчаялся, что засветил свои карты? Ну-ну. А у меня вот одни лишь козыри, не знаю, чем и биться, жалко карту.
ТИМОФЕЙ. Не жалей, лучше подкинь мне что-нибудь, для приличия.
СЕРГЕЙ. Самому бы что-нибудь поприличнее!
ТИМОФЕЙ. Хватит меня за нос водить и себе противоречить, ты только что сказал, что у тебя на руках одни лишь козыри.
СЕРГЕЙ. А что такое карты, Тим? Всего лишь кусочки картона, ни больше ни меньше. Их значимость так же абстрактна, как и ценность отдельно взятой купюры. Казалось бы: материальное – абстрактно, тогда, наверняка, можно говорить и об обратном эффекте. Бумага, которую мы сейчас держим в руках, материальна, но абстрактна, а вот жизнь, которую мы размениваем на многие не имеющие значения вещи – единственное материальное, что мы имеем, несмотря на её неосязаемость.
ТИМОФЕЙ. Если сейчас пойдут избитые разговоры о ценности человеческого существования, тогда лучше бы ты помолчал. Знаю я всё это: над нами сидит какой-то демиург, который хочет, чтобы мы были счастливы, однако счастье должно быть достигнуто через страдание, чтобы было с чем сравнить. А ещё он следит за тем, чтобы мы жили праведно, и так далее, и тому подобное. Но жизнь это именно то, что необходимо использовать ради получения высших её благ, жизнь – развлечение, игра, ценность которой определяет её насыщенность.
СЕРГЕЙ. Ну, юноша, тебе, видимо, виднее.
ТИМОФЕЙ. (Бросает карты на тумбочку). Я проиграл! Вот она, где ценность! Ценность в победе!
СЕРГЕЙ. Но ценность победы определяет исключительно её качество, так что, на твоем месте, я бы не стал так уж отчаиваться. Победа в картах не имеет равно никакой ценности, кроме удовлетворения собственного эго.
ТИМОФЕЙ. Нет уж, господин хороший, любая победа дорога.
СЕРГЕЙ. Значит, ты, как и я, никогда не знал сладкий вкус настоящей победы.
ТИМОФЕЙ. Для меня всякая победа – настоящая.
СЕРГЕЙ. Счастливый ты человек, Тим. Я прожил гораздо больше тебя, но никогда не побеждал подлинно. Знаешь, что я имею в виду? Я никогда не брал верх над самим собой, вот что. Я потакал всем своим прихотям, я жег себя, травил на свои же средства, но не мог сказать «нет» эфемерным наслаждениям. Только победа над собой, категорический отказ самому себе, именно он является ценнейшей победой для меня, теперь уже призрачной.
ТИМОФЕЙ. А я вот много раз побеждал в своей жизни, когда учился, работал, играл, пил. Знаешь, сколько я выпил на спор? Полтора литра пива залпом! И я чувствую, что это далеко не предел!
СЕРГЕЙ. Молодец, счастливец, а я вот никогда не пил на спор. Да и в принципе никогда не спорил.
ТИМОФЕЙ. Зря ты этого не испытал. Знаешь, какое это удовольствие, победить, оставить всех и каждого с носом, чтобы они смотрели на тебя, завидовали, что ты, а не они, сейчас в числе победителей. Но самой главной своей победой я считаю то, что добился любви и расположения столь милой мне дамы.
СЕРГЕЙ. А добился ли?
ТИМОФЕЙ. Конечно же, добился.
СЕРГЕЙ. А как ты судишь об этом?
ТИМОФЕЙ. Она сейчас обращает на меня внимание, свободное время уделяет только мне, я – первый в её жизни.
СЕРГЕЙ. Не забывай, я слышал весь твой разговор с братом, мне ты можешь сейчас не лгать.
ТИМОФЕЙ. А с чего ты решил, что я лгу?
СЕРГЕЙ. Ну, мы уже достаточно долго находимся в этой палате, но я не заметил ни одного телефонного звонка, а ты, кажется, рассказывал, что она уделяет тебе всё своё свободное время.
ТИМОФЕЙ. Так и есть, и сейчас она, вероятно, занята.
СЕРГЕЙ. Скажи мне, вот ты ревнуешь, ты сам сказал, а у тебя вообще есть повод ревновать её к кому-нибудь?
ТИМОФЕЙ. Знаешь, она очень заметная девушка, интересная, талантливая…
СЕРГЕЙ. Любовь слепа.
ТИМОФЕЙ. Может быть и слепа, только мне, как и всем остальным, не нужно очков, чтобы разглядеть в ней эти качества. У неё достаточно поклонников, которые ухлестывают за ней, которые любят её. Поэтому я, конечно же, ревную. Но не посажу ведь я её на цепь? Она – свободный человек, она может пойти с кем-нибудь на прогулку, сходить в кино или в театр, главное, чтобы я знал об этом, я не буду против.
СЕРГЕЙ. А ты уверен, что обо всех её прогулках тебе известно?
ТИМОФЕЙ. Уверен! У неё нет от меня секретов.
СЕРГЕЙ. Ну-ну.
ТИМОФЕЙ. Ты ведь совсем её не знаешь! Всё, закрыли тему. (Наступило недолгое молчание.)
СЕРГЕЙ. Возвращаясь к победам, а сможешь ли ты прямо сейчас отказать самому себе?
ТИМОФЕЙ. Конечно, смогу, если понадобится, если от этого будет что-то зависеть, что-нибудь серьезное.
СЕРГЕЙ. (Открывает ящик тумбочки, достает оттуда пачку сигарет и зажигалку). Ну, сейчас, к примеру, на кону твоё здоровье. Откажешься, или нет?
ТИМОФЕЙ. Нашел дурака, я уже давно не курил, дай сигарету, пожалуйста.
Оба берут по сигарете и закуривают, сбрасывают пепел в чашку Тимофею.
СЕРГЕЙ. Вот и я не могу себе отказать, кашель у меня очень сильный, здоровье, как ты мог заметить, не из лучших, а отказаться от сигарет не могу. Я силен физически, но вот духовная сила во мне напрочь отсутствует. Я умру, но от того, к чему привык, что мне так нравится, я отказаться не сумею никогда.
ТИМОФЕЙ. Брось, не умрешь, и пусть это будет последнее несчастье в твоей жизни.
Главный врач к тому времени уже отложил книгу и начал что-то смотреть в своем телефоне. Он слышит запах дыма, улыбается, кладет телефон на стол, поднимается и направляется к двери в палату. Заходит. Тимофей сразу отворачивается и в панике прячет сигарету. Сергей не двигается, приветствует главврача.
СЕРГЕЙ. Повернись сюда, трус несчастный, и знакомься, это – наш главврач.
ДОКТОР СОЛДИН. Добро пожаловать! Я – доктор Солдин. Ай-ай-ай, курим в палате.
ТИМОФЕЙ. Мы хотели по-тихому.
ДОКТОР СОЛДИН. Всё в порядке, я добрый, курите на здоровье, только в следующий раз делайте это в туалете, идет?
ТИМОФЕЙ. По рукам!
ДОКТОР СОЛДИН. Как самочувствие?
СЕРГЕЙ. Как может быть самочувствие у тяжелобольного, пошевели мозгами!
ДОКТОР СОЛДИН. Сергей Иванович, не говори, пожалуйста, глупостей, ну откуда бы у тебя взялось что-то серьезное!
СЕРГЕЙ. Оттуда же, откуда берется у всех остальных тяжелобольных.
ДОКТОР СОЛДИН. У тебя просто острое респираторное заболевание, вот и всё.
СЕРГЕЙ. Какое-то оно уж слишком острое, не находишь?
ДОКТОР СОЛДИН. Так, ладно, хватит. Я так вижу, вы идете на поправку. (Обращается к Тимофею). А вы как себя чувствуете, молодой человек.
ТИМОФЕЙ. Если честно, не очень, но это к вечеру просто. Мне часто вечером становится хуже, чем днем. Самое тяжелое время суток это утро, сразу после пробуждения, и вечер, сразу перед сном.
ДОКТОР СОЛДИН. Сейчас выпьете аспиринчика, и все как рукой снимет. Дайте-ка я вас послушаю. (Садится на стул рядом с кроватью Тимофея и снимает с шеи стетоскоп.) Так-так-так… хм…(Лицо становится обеспокоенным, задумывается).
ТИМОФЕЙ. Ну что, доктор, всё в порядке?
ДОКТОР СОЛДИН. Да, да, молодой человек, всё в полном порядке, скоро побежите домой, на работу, или куда вы там бегаете. Только вот знаете что? Завтра, когда придет ваш брат, пришлите его, пожалуйста, ко мне, мы обсудим… план вашего выздоровления.
ТИМОФЕЙ. Хорошо, конечно, без проблем.
ДОКТОР СОЛДИН. Прекрасно, мой юный друг. А сейчас, с вашего позволения, я вернусь к работе. Насыщенный рабочий день, знаете ли.
Доктор Солдин машет пациентам рукой и отправляется в свой кабинет, садится за компьютер и начинает хохотать. Немного погодя поднимается, снимает с вешалки пальто, надевает его и уходит в противоположную от палаты сторону.
СЕРГЕЙ. Видал, какой прохвост! Завтра будет у брата твоего деньги просить.
ТИМОФЕЙ. Правда что, во-первых, Ваня уже загладил все нюансы, а во-вторых, это ведь бесплатная больница!
СЕРГЕЙ. Бесплатной она только называется. Тебе завтра понадобятся лекарства, которых тут нет, или какая-нибудь дорогостоящая томография, а, может быть, для выздоровления потребуется массаж ног, кто его знает.
ТИМОФЕЙ. Меня скоро выпишут, вот увидишь. А знаешь, что меня поразило? Почему он так спокойно отнесся к курению в палате своей больницы?
СЕРГЕЙ. Ну, ещё бы, я получил особое разрешение на это дело. Послушай, ещё раз, чтобы тебе стало ясно, даже если бы мы сейчас клей в палате нюхали, марихуану курили или героин через капельницу кололи – он прошел бы рядом, и сделал вид, что не заметил. Лишь бы мы ему дали денег после этого.
ТИМОФЕЙ. Врач – достойная профессия, я всегда считал её такой, по крайней мере, и я не верю сейчас твоим словам.
Свет в палате становится тише.
СЕРГЕЙ. Ну, вот и всё, хорошего понемножку.
ТИМОФЕЙ. Это они намекают?
СЕРГЕЙ. Это они экономят.
ТИМОФЕЙ. Ну, если экономят, то как раз вовремя, доброй ночи.
СЕРГЕЙ. Доброй ночи.
Оба ложатся спать, разворачиваясь в противоположные друг другу стороны, свет практически гаснет. Тимофей встает с койки, достает из кармана мобильный телефон, кладет его на подушку, снимает штаны, и вешает их на спинку стула, снимает рубашку и надевает белую футболку. Затем он ложится обратно на кровать, берет в руки телефон и набирает сообщение.
ТИМОФЕЙ. (Шепотом, проговаривая каждое слово.) Спокойной ночи, любимая.
Тимофей целует экран телефона, кладет его под подушку, переворачивается на правый бок и засыпает. Свет гаснет. Утро. Свет снова включается. Тимофей просыпается, достает из-под подушки телефон.
ТИМОФЕЙ. Ну вот, сообщений нет. (Набирает телефонный номер - занято.) Ну вот, занято.
СЕРГЕЙ. С добрым утром!
ТИМОФЕЙ. И тебя.
СЕРГЕЙ. Как тебе первая ночка в больнице?
ТИМОФЕЙ. Знаешь, как-то мне не по себе. Слабость какая-то, температура, наверное, есть.
Тем временем доктор Солдин заходит к себе в кабинет, раздевается, садится за стол, закинув на него ноги, и начинает читать всё ту же книгу. В палату заходит Иван.
ИВАН. Привет, Тим! Как себя чувствуешь?
ТИМОФЕЙ. Да вот, только рассказывал Сергею о том, что чувствую себя неважно. Кстати, знакомься, это мой сосед.
СЕРГЕЙ. (Сквозь кашель). Очень приятно!
ИВАН, Очень приятно!
ТИМОФЕЙ. Как ты, братишка?
ИВАН. Я – как всегда, кручусь, словно белка в колесе.
ТИМОФЕЙ. Забери меня лучше отсюда домой, мне действительно дома как-то спокойнее, да и чувствую я там себя получше.
ИВАН. Да брось ты! (Садится на койку Тимофея). Это, наверное, лекарства подействовали!
ТИМОФЕЙ. Если бы ещё мне давали какие-нибудь лекарства… кстати, тебя главврач хотел видеть, зайди к нему, пожалуйста!
ИВАН. Да? Интересно… что ж, я скоро вернусь.
Тимофей снова ложится и закрывает глаза. Иван проходит к кабинету главного врача Солдина, стучит в дверь и заходит. Солдин от неожиданности чуть не упал со стула.
ИВАН. Доброе утро! Надеюсь, я не помешал?
ДОКТОР СОЛДИН. Нет, нет, что вы, проходите. (Кладет книгу на стол).
ИВАН. Детективы читаете?
ДОКТОР СОЛДИН. (Словно оправдываясь). Да, да, хобби такое. Чтение, знаете ли, полезно для общего развития.
ИВАН. Мне сказали, что вы хотели меня видеть.
ДОКТОР СОЛДИН. Да, хотел.
ИВАН. Это насчет моего брата? Что с ним?
ДОКТОР СОЛДИН. Нет, то есть, да, с ним всё в порядке, не переживайте, просто…
ИВАН. Что, просто?
ДОКТОР СОЛДИН. Просто я вчера провел обследование… нет, нет, вы ничего не подумайте, просто нужно бы ему сделать несколько анализов.
ИВАН. И в чем, собственно, проблема?
ДОКТОР СОЛДИН. Ну, вы понимаете, как это происходит у нас в государстве, врачи за все платят из своего кармана, а анализы, на самом деле, очень серьезные, они прояснили бы картину. Только воспримите мои слова адекватно, пожалуйста.
ИВАН. Но, доктор, если бы у меня была возможность заплатить, вы думаете, я обратился бы за помощью в бесплатную больницу?
ДОКТОР СОЛДИН. Иван, если бы вы просто помогли больнице… да, да, пожертвовали больнице немножко денег, это очень сильно помогло бы нам. Весь медперсонал очень занят, аппаратура не работает, вы ведь должны понимать…
ИВАН. А если я дам вам денег, она заработает?
ДОКТОР СОЛДИН. Ну, теоретически…
ИВАН. Хорошо, я найду деньги, но чуть позже, а сейчас почините, пожалуйста, аппаратуру, скажем так, в рассрочку.
ДОКТОР СОЛДИН. Хорошо, сделаем всё, что в наших силах.
ИВАН. Тогда договорились.
Иван возвращается в палату, подходит к брату, и садится у изголовья койки Тимофея. Солдин достает мобильный телефон, телефонную книгу, судорожно ищет телефон, находит ту страницу, которую искал и набирает номер.
ИВАН. Всё хорошо будет, братишка, мы поговорили с доктором, тебя лечат первоклассные врачи в первоклассном лечебном заведении.
ТИМОФЕЙ. Спасибо, Ваня.
ИВАН. Вот так, не переживай.
ТИМОФЕЙ. Я и не переживаю. Знаешь, мне сегодня сон очень странный снился. И я запомнил его так подробно, в самых красочных деталях.
ИВАН. Хороший сон?
ТИМОФЕЙ. Я даже не знаю.
ИВАН. Ну так расскажи его мне.
ТИМОФЕЙ. Мне приснилась больница.
ИВАН. Что, на самом деле, не удивительно.
ТИМОФЕЙ. Да слушай же ты! Мне приснилась больница, огромный коридор, множество кабинетов, по всему коридору стоят кушетки, на которых, склонив голову, сидит множество людей. И никто, никто не двигается с места, двери во все кабинеты закрыты, но внутри никого нет, никто в эти двери не заходит, никто оттуда не выходит. Я хожу среди этого скопления, не могу понять, в чем дело, куда эта очередь, к какому врачу, и куда же я должен идти. Тут, откуда не возьмись, ко мне подходит медсестра и выводит из больницы, даже не выводит – выталкивает. Я сопротивляюсь, я не хочу никуда идти, но мне приходится. И вот она провожает меня за дверь, я оглядываюсь – а это вовсе не больница, это её дом.
ИВАН. Чей, её дом?
ТИМОФЕЙ. Ну, её, моей милой Каро. И вот, значит, я выхожу, сажусь на лавочку, а напротив – огромное дерево, точнее то, что от него осталось – голый ствол, ветви, ни единого листочка, и трава вокруг совершенно сухая, всё сухое, и мне так тяжело на сердце от этой пустоты, от смерти, витающей в воздухе вокруг этого дерева.
ИВАН. Как всё сложно, да ты у меня, прямо, поэт-самоучка!
ТИМОФЕЙ. Что ты скажешь о моем сне?
ИВАН. Я бы на твоем месте не стал придавать большого значения снам. Сны – лишь проекция, которую строит твоё подсознание на окружающую реальность. Сейчас ты находишься в больнице, вот и созрел у тебя сон о больнице, и всё. Не хватало ещё, чтобы ты переживал из-за каких-то фантазий.
ТИМОФЕЙ. Хорошо, братик, ты поговорил с доктором?
ИВАН. Да, конечно поговорил.
ТИМОФЕЙ. И о чем вы разговаривали?
ИВАН. Ничего особенного, так, просто разговор о твоем лечении, спрашивал у меня… (Задумывается.) Нет ли у тебя какой-нибудь аллергии, о которой не знают врачи, чтобы все лекарства подходили.
В палату заходит доктор Деболов, тот же белый халат поверх спортивного костюма. Подходит к Сергею.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Доброе утро, дорогой, как сегодня самочувствие.
СЕРГЕЙ. Не задавайте, пожалуйста, глупых вопросов, я больной, и мне не лучше.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Так, так, хорошо, хорошо.
СЕРГЕЙ. Чего хорошего?
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Хорошо, что вы осознаете всю глубину проблемы. Мы пока ещё не знаем, чем вы больны, однако выясним это в ближайшие дни, после анализов.
СЕРГЕЙ. Когда там уже моя очередь на обследование?
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Не знаю, это нужно узнать у главврача, зашли бы вы к нему, или пускай кто-нибудь из родственников похлопочет за вас.
СЕРГЕЙ. Мне и анализы-то не нужны, я вам с самого начала сказал, чем у меня что-то с легкими, я более чем уверен в этом. Мне тяжело дышать, на что же это, по-вашему, похоже? Неужели мне нельзя пройти и сделать рентгенограмму, чтобы и вы в этом убедились, господа хорошие?
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Всему своё время, кроме рентгена необходимо сделать ещё множество анализов. (подходит к Тимофею и Ивану.)
ИВАН. Доктор, неужели у этого человека и правда что-то серьезное? Не опасно ли это?
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Да не обращайте вы внимания на его россказни, он уже неделю как не замолкает.
ИВАН. Неужели спустя неделю нельзя было определить, чем он болен?
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Знаете, я практически уверен в том, что ничего страшного у него нет, не беспокойтесь. Вы уже были у доктора Солдина?
ИВАН. Да, я только что заходил к нему.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Вы договорились насчет лечения?
ИВАН. Не сомневайтесь.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Ну вот, это самое главное. Я смотрю, больному сегодня лучше.
ТИМОФЕЙ. Мне очень интересно, куда вы смотрите. По правде говоря, мне ничуть не лучше.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Это нормально, значит, лечение подействовало.
ТИМОФЕЙ. Но я не получал лечения.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Как же не получали, когда получали.
ТИМОФЕЙ. Ни единой таблетки, ни укола.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Странно, я ведь сам вам выписал медикаменты. Я прослежу, чтобы вы их получили. Ваш случай очень интересен с медицинской точки зрения, на самом деле так. Я думаю, мы скоро выяснил, что с вами.
ТИМОФЕЙ. Чем же мой случай так интересен?
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Ну, вы же понимаете, надеюсь, что на глаз я вам диагноз поставить не могу, нужны анализы. Но я опять же практически уверен в том, что у вас ОРЗ. Играй мы на тотализаторе, я бы поставил именно на ОРЗ.
ИВАН. Доктор, мы не на скачках! Мы, кажется, в больнице!
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Успокойтесь, всё в порядке.
ТИМОФЕЙ. Доктор, я чувствую сильную слабость, и кашель усилился.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Да, случай, на самом деле, очень интересный. Но извините меня, у меня ещё множество пациентов, и всех нужно обойти. До скорого свидания. (в палату заходит медсестра.) О, а вот и сестричка! Здравствуй, милая!
МЕДСЕСТРА. Здравствуйте, доктор! Вот, прибыла.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Пациенты уже соскучились, вы как раз вовремя! Что ж, если нет вопросов… до свидания!
Доктор Деболов, не дожидаясь ответа, проходит в кабинет главврача, здоровается, они улыбается доктору Солдину. Деболов садится рядом с главврачом и начинает писать сообщение на мобильном телефоне, в то время как главврач наливает себе чай из электрического чайника и усаживается за компьютер. Медсестра в это время делает один укол Тимофею и один укол Сергею.
ИВАН. Что-то не нравится мне эта ситуация.
ТИМОФЕЙ. Всё наладится, сдам анализы, они установят, что со мной, и вылечат.
В палату влетает встревоженная Динара, мать Ивана и Тимофея. Она одета в зеленое платье и шляпку того же цвета. В руках у неё сумка для компьютера. Братья очень удивлены её появлением.
ИВАН. Мама?
ДИНАРА. Ну не святой же дух! (подходит к Тимофею.) Мой бедный птенчик, как ты? Заболел, да? Мой хороший, мы тебя вылечим. Я, как узнала, сразу же, пулей примчалась сюда. Доктор Солдин такой душка, нашел меня, позвонил!
ИВАН. Мама? Но как? Мы несколько лет уже не видели тебя!
ДИНАРА. Да, но ведь сейчас причина весомая. Мой сыночек, моя кровинушка, заболел, да? И доктор Солдин сказал мне, что случай очень тяжелый и доктора не знают, что же им делать.
ТИМОФЕЙ. Как? Как это тяжелый… очень?
ДИНАРА. Ну, бывает, люди тяжело болеют. Но ты не переживай, мы обязательно вылечим тебя!
ИВАН. Но мне доктора сказали, что переживать не о чем!
ДИНАРА. Конечно не о чем, родные мои, да? Ты ведь вылечишься, Тимушка, мама пришла сюда именно из-за этого!
В палату входит главврач Солдин.
ДОКТОР СОЛДИН. О, вы, наверное, мама Тимофея! Как хорошо, что вы откликнулись и приехали!
ДИНАРА. О чем речь! Приехала, как только узнала! Сыночек мой болеет! (Встает с койки, подходит к Солдину и увлекает его в дальний край палаты.) Скажите, что с ним? Что-нибудь очень тяжелое, да? Неизлечимое? Я его мать, мне сказать можно.
СОЛДИН. Успокойтесь, тише, пожалуйста. Мы пока не знаем, что с вашим сыном, чем он болен. Понимаете, небольшой благотворительный взнос, и мы проведем все анализы.
ДИНАРА. Ой, вы знаете, денег у меня пока нет, понимаете, да? Но я займусь этим, прямо сейчас и займусь.
СОЛДИН. Да, конечно, это очень хороший вариант.
Динара отходит от доктора Солдина, быстро выбегает из палаты, братья наблюдают за ней. Через несколько секунд она возвращается, в руках у неё стул, который она ставит рядом с койкой Тимофея, садится на него, достает из сумки компьютер и кладет к себе на колени. Солдин уходит в свой кабинет.
ИВАН. Мама, как ты, ты так давно не появлялась!
ДИНАРА. Если бы хотели, сами бы появились!
ТИМОФЕЙ. Прости, мама, мы просто думали…
ДИНАРА. Что думали? Что ваша мать – запойная алкоголичка? Ну, спасибо, вот уж не ожидала! Чтобы вы знали, я уже давно прошла курс лечения, больше я не употребляю спиртного. Алкоголь – яд, разрушавший меня изнутри.
ИВАН. Мама, это действительно радует.
ДИНАРА. Всё, хватит. (Разворачивает ноутбук к братьям.) Смотрите лучше, разве я не замечательно придумала, да? Видите, я создала страничку в facebook, ну не замечательно ли? Спасем бедного мальчика вместе! Прекрасно!
ТИМОФЕЙ. Мама, зачем?
ДИНАРА. Ну, тебе ведь нужны будут деньги на лечение, реабилитацию, да?
ИВАН. Реабилитация больше относится к теме алкоголя и наркомании.
ДИНАРА. Ну не всё ли равно, как и что называется, вы же поняли меня, да? Я, по-моему, выражаюсь яснее ясного. (Пишет на компьютере.) Мальчик… болен. У него… (Обращается к братьям.) Что лучше написать? Написать, что врачи не знают, что у тебя такое, или сразу написать, что у тебя – рак?
ТИМОФЕЙ. Мама!
ДИНАРА. Понятно, понятно! Напишу, что ты умираешь от неизвестной болезни!
ТИМОФЕЙ. Но ведь я пока ещё не умираю! Может быть, подождешь, пока я на самом деле не буду лежать на смертном одре?
ДИНАРА. Ну конечно, ты, птенчик мой, не умираешь! Всё в порядке, милый. Я просто пишу, чтобы люди прониклись и помогли нам, прислали денег.
ТИМОФЕЙ. Но это… это же подаяние! Я не хочу просить милостыню, тем более, это бесплатная больница, мы не должны платить деньги ни за что!
ДИНАРА. Конечно бесплатная, мой хороший, конечно. Просто реабилитация, да?
ИВАН. Мама, пожалуйста, перестань.
ДИНАРА. Всё, не спорьте со мной! Я пока ещё ваша мать, и сделаю все для того, чтобы мои детки, мои любимые мальчики были здоровы. А сейчас я буду занята. Нужно привести страничку в порядок, так что не отвлекайте меня, да? Всё, договорились, значит.
Тимофей останавливает Ивана, который хотел было что-то возразить.
ТИМОФЕЙ. Не нужно, Вань, пусть делает всё, что хочет.
СЕРГЕЙ. (Обращается к Динаре). Красавица, а, может, вы и мне страничку создадите. Я также умираю от неизвестной болезни.
ДИНАРА. (Смотрит на Сергея так, будто только его заметила). А, может, мне вам тут ещё чечетку сплясать? У вас наверняка есть родственники, пусть они и создают, у меня у самой проблем достаточно (Углубляется в ноутбук.)
СЕРГЕЙ. (К братьям). Веселая у вас мамашка.
ИВАН. Что, простите?
СЕРГЕЙ. Да вот, говорю, мама у вас – веселый человек.
ТИМОФЕЙ. (Всё ещё шокирован). Да, именно.
ДИНАРА. (Закрывает компьютер). Ну вот, основное дело сделано, страница создана, но нужно сделать так, чтобы о ней узнали. Всё, милые, побежала я, нужно много-много сделать для благополучия моих родных сыночков, да? Какая я молодец, какая я самоотверженная, всё будет хорошо, мои птенчики, мама вас не бросит, не оставит в беде.
ИВАН. Я вот одного понять не могу, если мы – твои птенчики, то ты, не иначе, кукушка?
ДИНАРА. (Закрывает лицо руками и садится на стул в притворном порыве рыдания). Вот значит вы как, да? Я тут стараюсь, всё, что могу, для моих сыночков делаю, а вы вот так со мной, да?
ТИМОФЕЙ. Мама, перестань, он не хотел!
ДИНАРА. Всё, что хотел, он уже сказал! Но я всё равно буду стараться, всё для вас, мои милые, я – заботливая, хорошая мать, но сынки мои неблагодарными оказались.
ИВАН. Мама, успокойся, пожалуйста, и я прошу прощения!
ДИНАРА. Я не обижалась, милый, ну как я могу обижаться на моих ненаглядных, моих сыночков. (Хватает сумку.) Всё, я побежала, да? Невероятно много работы. Всё для вас, всё для вас. (Уходит).
ТИМОФЕЙ. Вот уж кого не ждал увидеть, того не ждал.
ИВАН. Не говори. Я думал, что никогда её не буду больше лицезреть.
ТИМОФЕЙ. (Достает из-под подушки телефон и смотрит в экран). Да, действительно…
ИВАН. Что слышно от Каро?
ТИМОФЕЙ. Пока что ничего.
ИВАН. Она хоть знает, что ты в больнице?
ТИМОФЕЙ. Нет, не знает пока что.
ИВАН. Почему ты не сказал ей?
ТИМОФЕЙ. Не хочу расстраивать, она не сможет заниматься, а ей нужно готовиться.
ИВАН. Позвонил бы, сказал.
ТИМОФЕЙ (Сомневается). Наверное, так и следует сделать. (Набирает телефонный номер, идут короткие гудки.) Занято.
ИВАН. Не страшно, скоро будет свободно.
ТИМОФЕЙ. Надеюсь на это.
ИВАН. Тим, я на работу, зайду к тебе вечером.
ТИМОФЕЙ. Да, конечно, спасибо тебе!
ИВАН. Не за что, вечером увидимся! Не скучай, и выздоравливай.
ТИМОФЕЙ. Слушаюсь!
Иван уходит из палаты. Тимофей смотрит на телефон, прячет его под подушку, разворачивается на правый бок, засыпает.
ID:
339526
Рубрика: Поезія, Лірика
дата надходження: 24.05.2012 11:17:34
© дата внесення змiн: 16.06.2012 16:48:57
автор: amigo
Вкажіть причину вашої скарги
|
В фразе: "...снимает штаны, достает из кармана мобильный телефон и вешает их на спинку стула" - получается, что он вешает на спинку стула и штаны, и телефон. 
