Этим утром я принял решение не просыпаться.
Проспал несколько часов после будильника, игнорируя звонки с работы, сообщения друзей, писк мессенджера на вечно включенном компьютере. Затем просто лежал, глядя то в потолок, то за окно, где, словно издеваясь, ярко светило Солнце и во всю продолжался день. Несколько раз в дверь стучали, но я даже не пошевелился.
Некоторое время мое внимание привлекала муха, все садившаяся на разные открытые части тела, никак не желая оставить меня в покое. Даже в постели мир требовал от меня движения. Спрятался целиком под одеяло, и муха через время улетела, раздражено жужжа.
Время от времени я погружался в полудрему, теряясь в бредовых видениях. Просыпался, чувствовал голод, но все равно не вставал. Под вечер захотелось курить, но пачка лежала далеко от кровати, так что желание осталось неудовлетворенным. Сосчитал всех пауков на потолке, все узоры на обоях. Придумал и тут же решил в уме несколько логических задач.
Солнце спряталось за дом, начало темнеть. В комнате стало темно и загадочно. Я пролежал целый день, поэтому спать не хотелось. Все предметы покрылись сумраком, приобретая необыкновенные очертания, кружась и танцуя в моих глазах. Если надолго остановить на чем-то взгляд, можно было увидеть чью-то руку или страшного зверя, шевелящегося в темноте.
Все обычные мысли давно куда-то ушли, им наскучило такое бездействие. Или просто перестали кипеть на поверхности, улеглась муть сомнений, стало видно подводные камни причин и следствий, душевных метаний и необдуманных поступков. Мир вокруг затихал, и мое сознание так же затихало. Слух обострился, позволяя слышать самые далекие и тихие звуки. Остались только мое дыхание и стук сердца. Но мне хотелось еще больше тишины – что бы вспомнить ту, самую важную мысль, проговорить свое личное заклинание. Задержал дыхание – остался только стук. Он усилился, сердце застучала быстрее, пытаясь справиться с недостатком кислорода. Появились яркие пятна перед глазами. Дыхание вырвалось изнутри, панически рванулось вперед, вместе с ним тело само вырвалось из заточения, оставив позади сумасшедший разум, желающий смерти. Сознание тут же наполнилось голосами – «Стой!», «Что ты делаешь?», «Это бессмысленно!», «Лучше успокойся!».
Но я все равно продолжал двигаться. На сборы потребовалось совсем немного времени. Через час я был на вокзале. В это время отходило несколько поездов. Выбрал первое интересное название города. Значит, туда.
Поезд
Как же неудачно…
Снова неудачно просыпаться… Снова жить. Тошнит.
Поднял голову и сразу же стукнулся об крышу вагона. Осмотрелся мутным взглядом. Я находился в узком пространстве между третьей полкой и потолком вагона, который неистово шатаясь, несся в совершенно неизвестном мне направлении. Меня слегка тошнило от этого качания и выпитой накануне паленой водки.
Хлопнул по карманам, осмотрелся вокруг – вещи пропали. Телефон, бумажник, наушники, плеер. Только на третьей полки позвякивала старая гитара. И потрепанный рюкзак прощупывался под головой… Да уж, ничего так вчера погуляли.
Спасался от сомнений. Решил рвануть с места в карьер, менять жизнь от начала и до конца, знакомился со всеми подряд, рвал рубаху, признавался в любви, всех угощал. А получилось как в анекдоте – «Мойша? А я тебя не узнал…»
Вагон снова качнулся, и я едва не слетел вниз, на столик, уставленный жлобской снедью и пустыми бутылками. Аккуратно, стараясь не задевать головой потолок, попытался слезть вниз.
Внизу меня таким же мутным взглядом встретил потрепанный Жлоб. Он явно не очень понимал, откуда я взялся, дыша мне в лицо томным перегаром, смешанным с запахом пота и дешевого одеколона. Исторгнув из себя несколько невразумительных фраз, он упал обратно спать. Выяснять у него, с кем я вчера пил, и кто меня обчистил было совершенно бессмысленно. Проводник с хитрой рожей прошмыгнул мимо. Хотел видно предложить чай, но увидев мой угрюмый фейс, быстро ретировался.
Ладно, плевать на вещи… Надо бы добраться до сортира. И бросить туда лом. Или просто освободить организм от всякого дерьма, которого я набрался вечером. Не хотелось заглядывать в грязные купе, что бы не встретится взглядом со вчерашними собутыльниками, которым клялся в вечной дружбе и ходил ссать между вагонами. Даже не смотря на недостаток сигарет, мне совершенно не хотелось общения.
Я закрылся в туалете, и открыл окно. Пролетающие мимо зеленые поля немного успокоили гудящее сознание. Высунул голову в окно и сделал несколько глубоких вдохов из быстро набегающей струи воздуха.
- Нет, это не Рио-де-Жанейро, - сказал я сам себе сакраментальную фразу великого комбинатора.
Спустя несколько часов поезд прибыл к конечной станции. Жлоб резко засуетился, невразумительными жестами требуя от меня подняться и позволить ему достать его потрепанные сумки. Выходя из вагона, я спустил несколько чемоданов пожилой женщины. Предложил ей донести до автобуса, но ее уже встретил муж, и они резво куда-то унеслись, оставив меня на незнакомом перроне незнакомого вокзала незнакомого города среди огромного количества незнакомых людей. И от этого было так великолепно хорошо, от огромного количества незнакомости, что я вдруг забыл об этой дурацком заплеванном вагоне, потерянных вещах, гудящей голове, и только громко выдохнул, радуясь внезапно вынырнувшему из-за облака лучу солнца, своим потрепанным джинсам и висящей за спиной боевой подруге. Уверенно глядя в неуверенное будущее, я отправился искать свое место в этом неизвестном пространстве.
Музыка и драка
…Она легкими танцующими шагами подходила к прохожим, протягивая шляпу, собирая добровольную дань за уличный концерт. Многих отпугивал необычный вид – ворох косичек на голове, огромные розовые очки, рваные джинсы, а она только насмешливо смотрела вслед. Танец продолжался вместе с музыкой, и мало кто мог устоять перед этим неуловимо призывающими па, то ли кошачьим, то ли змеиным…
Куда идти? В голове бардак, города не знаю, кругом вокзальная суета... Но солнце так призывно светит, что стоять на месте невозможно. Стоило к чему-то двигаться. Прошел несколько кварталов по городу, проехал на троллейбусе зайцем. Оказался на широкой улице, где по случаю выходного дня гуляла толпа народа, и там встретил их. В стороне от человеческого потока парень играл на гитаре, собирая деньги в чехол. Девушка была его партнером в уличном представлении, они наверняка делили деньги пополам.
Вот и приключения. Я почувствовал к ним влечение, желание познакомиться, влиться в компанию. Узнать, о чем они думают, о чем мечтают, к чему стремятся. Но я чувствовал себя как комнатная собачка рядом с уличными псами. Может, примут к себе, а может и облают. Не первый раз такая ситуевина…
Теперь нужно было действовать быстро. Червяк «не могу», и «страшно» начал путь в мою душу, пытаясь добраться до каналов управления движением и вниманием. Еще секунда промедления и я буду ему подчинен. А у меня не так много времени на сомнения.
Я сорвал со спины чехол и на ходу расстёгивая молнию, вытащил гитару. Подошел к ним, на ходу включаясь в мелодию, внося свою лепту в представление. Подхватил мотив, обогащая его новыми красками, добавляя новое развитие, новые неожиданные фразы в этот разговор. Девушка недоуменно посмотрела на меня несколько мгновений, затем вернулась в танец, виясь змеей вокруг новых аккордов.
Люди засматривались на представление, но прятали глаза и проходили мимо, будто мы делали что-то запрещенное. А эмоции нарастали. В музыке не было сомнений или отказов. Мы с гитаристом перебрасывались фразами, действуя все более и более слажено, Девушка уже забыла о публике, мы танцуем с ней по очереди, не прекращая игры, она вьется и изгибается во все более немыслимых па, которые, казалось бы, вот-вот перейдут в падение.
Только раз! Мгновение все меняет. Глупый мальчишка толкает ее, и она, вскрикнув, неловко падает. Звенит гитара, гитарист бросается ей на помощь. Меня переполняет злость, я подхожу к здоровому детине, который брезгливо оттолкнул стоявшую у него на пути девушку. Он поворачивается ко мне, еще не успевая среагировать, но я опережаю его, вбивая поганую ухмылку ему в голову декой своей гитары. Та жалобно скрипит, ломаясь. Прости, старушка. Вторым ударом я выбиваю ему несколько зубов, после чего у меня в руках остается жалкий обломок грифа.
Гитарист хватает верзилу сзади, не давая ему смести меня, но к нам уже бросаются его дружки. Тогда, яростно крича, в драку ввязывается девушка, умело пользуясь длинными коготками и маленькими кулаками, приводя в замешательство наших противников, давая нам несколько секунд на отступление. Гитарист подбирает свой инструмент, хватает девушку за руку и бросается вместе с ней в переулок. Я убегаю за ними, мы ныряем в подворотни, путая преследователей. Перепрыгиваем через несколько заборов, отрываемся от них, прячась за углом. Погоня сбилась со следа, орет что-то матом позади, обещая «вывернуть патлатых наизнанку». Кто-то выплёскивает на них ведро воды, после чего они с позором ретируются.
Испытание
Какой-то странный район вокруг, жилые дома заканчиваются, и мы идем по пустырю неизвестно куда. Я следую за ними – теперь я уже не чувствую себя комнатным. Я такая же бездомная собака. Замечаю, что девушка мельком оглядывается, следя за мной. Они обмениваются взглядами, понимая друг друга без слов, останавливаются. Я понимаю, что пришло время для нормального, человеческого знакомства. Протягиваю руку.
- Толик.
Гитарист, немного опешив, протягивает руку в ответ.
- Илья.
Видимо, они не собирались знакомиться, только оставить меня здесь, не пропустив через какую-то границу.
- Илла, - нехотя называется девушка. Мы уже познакомились, они не могут бросить меня, как надоедливого незнакомца.
- Куда мы идем?
- Там… Есть где переночевать.
Там – это в сторону моря, где заканчивается пустырь и начинаются какие-то непонятные здания.
- Я могу пойти туда с вами?
Они переглядываются. Слышу бессловесный диалог, он склоняется совсем не в мою пользу. Но что-то вспыхивает у Иллы в глазах, и гитарист отступает. Девушка улыбается мне.
- Ты разбил свою гитару из-за меня. Если тебе некуда идти, можешь сегодня остаться у нас.
Больше ни слова. Они поворачиваются и решительно двигаются к своему убежищу. Я не заметил, как пролетело время – уже понемногу темнело…
Дом оказывается старым заброшенным заводом. Огромное здание внушало страх пустотой и затаившейся тишиной. Кто знает, что может ждать нас внутри? Но мои спутники не обращают внимания на мой страх и ступают внутрь, легко и привычно находя дорогу среди ржавого оборудования. Я едва успеваю за ними. Вдруг они резко ныряют в неприметный проход, ведущий в темноту. Я спешу за ними, но теряюсь в темноте, спотыкаюсь о препятствия, падаю.
Мгновение – и я уже остался один в темноте, потеряв очертания своих проводников. Мелькнула гнилая мысль о том, что они все таки решили избавиться от меня, оставив здесь одного. Как бы то ни было, нужно идти и искать выход. Хоть какой-то.
Ощупываю стены. Сыпется труха, пальцы натыкаются на ржавые прутья, гнилые стены, не находя ничего определенного. Осторожно ступаю вперед, стараясь не споткнуться снова. Глаза привыкают к темноте, мне начинает казаться, будто вокруг меня бродят странные тени. Темнота становиться густой, вязкой, строя вокруг меня причудливые фигуры и образы.
Это пугает. Оборачиваюсь назад – но натыкаюсь лишь на стену. Определить, откуда я сюда пришел, уже невозможно.
Заблудился.
Сомнения навалились на меня с новой силой, вытесняя остатки здравого смысла: «Привели… Оставили одного. Бродяги, наверное, хотят обобрать. А ведь никто не знает, чужой город».
Рядом что-то скрипнуло. Страх мгновенно вырвался наружу, завладев мною. Я бросился наутек, зацепив ногой что-то еще, уже не обращая внимания. Позади меня словно весь ад сошел с ума. Что-то рычало, завывало, скрипело, приближаясь ко мне. Я бежал, спотыкался, падал. Внезапно наткнулся на препятствие, повалился на пол. Впереди меня тоже что-то проснулось, громыхая и повизгивая. С двух сторон на меня надвигались неизвестные чудовища. Пытаясь спастись, я бросился в сторону и тут же наткнулся на стену. Угол, отступать больше некуда. Ко мне приближалось два страшных чудовища, наполняя воздух звуками из детских кошмаров, завывая и крича ужасными металлическими голосами. Я вжался в стену, готовясь принять последний бой. Но преследователи не спешили прийти за своей добычей. Все так же гремели, одно справа, другое слева. Странно.
Внезапно я увидел далеко впереди огонек. Он мерцал, бросая вверх искры, похоже на костер. Костер – значит, здесь есть люди, которые совсем не боятся чудовищ.
Я, сперва осторожно, затем все смелее, двинулся к огню. Чудовища все так же рычали на меня, но не приближались. Я почувствовал силу и уверенность, я нашел путь из тьмы к свету. И мне уже не были страшны никакие ночные кошмары. Казалось, будто у меня самого в груди зажегся огонек, освещая дорогу вперед, сжигая сомнения и страхи.
Сад звука
Возле костра сидели мои спутники. Они радостно смеялись и переговаривались с седым стариком, который сидел напротив. У его ног разлегся огромный мохнатый пес. Взглянув на меня старик загадочно улыбнулся, сверкая отражениями костра в глазах. Илла и Илья совсем не выглядели виноватыми, за то, что оставили меня одного в темноте. Только подали мне сразу расписанную глиняную кружку, полную странного ароматного напитка. Я глотнул, ожидая почувствовать вкус алкоголя – обычной части ужина любых бродяг. Но напиток совсем не дал в голову, только обжигающе растекся по желудку, проясняя сознание и согревая тело.
- Василич, - протянул мне руку старик. Пес взглянул на меня и залаял – а это Александр, - перевел Василич. Александр грузно встал, и потянулся, как заправский котяра – только раз в сто больше. Огромные космы его шерсти спадали прямо до земли. Он еще раз взглянул меня, и даже, казалось, снисходительно подмигнул. Что-то в этой собаке было царственно-величественное. Одним словом, пес был великолепен.
Что до людей, они тоже вызывали интерес. Я только сейчас смог их всех досконально рассмотреть, пусть и при неверном свете костра. Илла – девчушка лет восемнадцати, на голове ворох коленкоровых косичек, завязанных в один жгут лентой. Сейчас она одела очки, и явно не ради имиджа, толстые стекла, с настоящими диоптриями. Меланхолично бросая камешки в костер, она наблюдала за взлетающими искрами. Иногда искры падали на одежду, прожигая маленькие дырочки, но она не обращала внимания. Только морщилась, когда языки пламени далеко вырывались вперед, обжигая голые коленки. Грозила костру пальцем, словно шкоднику, и тот сразу унимался, бросался в сторону Василича или Ильи. Но по дороге к ним сразу быстро поникал и возвращался назад, на свое кострище.
Илья сидел, осторожно перебирая струны. На плечах висела старая потрепанная джинсовая куртка, рваные брюки, рваные кеды. Но все аккуратно выстирано и подшито, что бы не болталось. Поймав мой взгляд на свое странную одежду, он улыбнулся: «Это что бы не жарко было».
Василич ничем не выделялся. Вcтреть я его на улице – и не подумал бы, что это бездомный бродяга. Аккуратно выбритый, опрятно одетый. Только глаза выдавали искру аутсайдера, Мага, Искателя. И манера двигаться – словно наблюдая за каждым мгновением, замирая в каждой секунде, исследуя каждое новое впечатление от мира. Движения походили на змеиные. Вот он взглянул на меня – не мигая, словно прожигая насквозь.
- Хочешь посмотреть на наших чудовищ?
Отступивший страх перед темнотой снова зашевелился внутри. Но я посадил его в клетку и кивнул, соглашаясь.
- Илья, покажи ему.
Илья встает, призывно махая мне рукой. Зажигает фонарик и отправляется во тьму, туда, откуда я пришел. Молча следую, стараясь не показывать всколыхнувшийся страх. Там все еще кто-то выл и громыхал. Илья шел прямо в лапы этому чему-то, легкомысленно размахивая фонариком. Шум наростал, вой и крики перемежались страшным скрежетом и скрипом. Я не выдержал и бросился вперед, собираясь остановить его от последнего фатального шага. Но он сам остановился и указал мне фонарем вперед.
Стоял ужасный шум, как будто мы попали просто в ад. Я опешил, увидев, ЧЕМ был мой страх. Странная конструкция из метала, дерева, стекла двигалась, шуршала, скрипела, визжала. Ветер, пролетая через узкие щели, создавал причудливые звуки, дикие сочетания нот.
- Это Сад Звука, Василича изобретение. Для отпугивания незваных гостей. По вечерам дует северный ветер и создает из звука чудовищ. Но к ночи ветер меняется на западный, послушаешь, тогда, что они споют.
Я завороженно посмотрел на чудесное изобретение. Интересно, а что будет, если не подует ни северный, ни западный ветер?
- Здесь ветры – наши друзья. Северный ветер охраняет от врагов. Западный ветер поет по ночам. Южный – поднимает по утрам.
- А восточный?
- С восточным Василич поссорился. Если подует восточный - это знак, что нам пора уходить отсюда.
Какое магическое изобретение. Мой живой и настоящий страх оказался только кучей хлама при ближайшем рассмотрении. Как это назвать? Чудо.
Дом ближе к небу
Мы вернулись к костру, там Василич о чем-то спорил с Иллой. Александр ходил кругами вокруг них, и изредка утробно лаял, таким образом проявляя свое отношение к спору.
- … Но если показать им, если передать это в картинах, песнях, стихах – они обязательно задумаются, они изменятся!
- И картины, и песни, и стихи - все теряется в потоке информации. Что ты будешь рисовать? О чем писать, что играть? На каждое твое светлое слово найдётся два темных и четыре просто серых «Все равно». Что ты хочешь изменить? Они счастливы. Они просто еще не доросли до того, что видела ты. И мы можем только растить в них зерна расширенного сознания, что когда-то, дети их детей смогли ступить в наш сад. А пока что – достаточно уже того, что мы живем рядом с ними, что ты танцуешь на улице, что Илья играет свои песни.
Заметив меня, Василич широко улыбнулся и сразу перевел разговор:
- Ну что, увидел, из чего твой страх сделан? Как тебе?
- Страх из старых железок и тряпок. Не посмотрел бы ближе – всю жизнь бы боялся… Да ты маг, Василич. Живое из неживого делаешь.
- А то. Если до завтра доживешь – еще и не то тебе покажу.
Я не стал обращать внимания на последнее замечание. Сегодняшняя ночь была уже переполнена странностями и дикостями, мне хотелось ухватиться за что-то привычное. Взглядом спросил разрешения у Ильи, он кивнул и протянул мне гитару.
Пусть и не моя, она все равно зазвенела под пальцами, на удивление мягко и певуче. Я привык к тому, как звучала моя старая гитара – грязно и с дребезгом, стирая жесткими металлическими струнами пальцы до каменных мозолей. Но не смотря на это с ней было весело, орать на прокуренных кухнях и в промерзших подъездах, утверждать свое еще живое Я, после нескольких литров алкогольных ядов еще заявляющее миру о своем существовании. Мы многое прошли с ней вместе, самую большую радость и самые страшные разочарования. Видать, сегодня пришло ее время. После драки от нее остался только гриф, который я, не знаю зачем, притащил сюда в рюкзаке.
А эта была мягкой и тихой, легко ложилась под пальцами, звучала тонко, наполненная тихими неизвестными обертонами, плетя звоном созвучий и акордов свою нежную песнь. Даже северный ветер стих, подул осторожный западный зефир, и Сад Звука зазвучал совсем по другому, ветер как будто подыграл мне на флейте. Ночь наполнилась звоном шести колокольчиков-струн, и еще несколько минут, после того как все затихло, звенело само пространство вокруг. Само молчание стало песней, которую мы втроем спели друг для друга.
Держи меня, ночь.
Качай меня…
Неси меня вверх.
Молчание нарушил Василич.
- Ты где спать хочешь – ближе к земле, или ближе к небу?
Странный выбор, но я не колеблясь ответил:
- Ближе к небу.
- Тогда пойдем, провожу тебя. Я-то уже поближе к земле сплю, кости об нее грею.
Илья повел меня к большому зданию – наверное, бывшему цеху. Сбоку по стене вверх уходит лестница. Он ловко взобрался по ней на крышу, позвал меня за собой.
На крыше оказалось неожиданно уютно – пустоту ограничивали кирпичные трубы, создавая причудливый лабиринт. Наследие упавшей империи. Илья провел меня к небольшому козырьку, под которым были аккуратно сложены спальник и тент.
- Если дождь пойдет – тент натяни. Хотя ветер дождей не обещал, все будет спокойно, - подмигнул он мне.
- Тут везде обереги. Так что злых духов можешь не бояться. Да они и не заглядывают сюда – Василича боятся. А если вдруг добрые придут – там уже сам разберешься.
- А к тебе приходили? Ну, добрые? Или злые?
- А то. Пока мы с Василичем не познакомились, такого по ночам повидали… Ну все, спокойной ночи!
Ночь теплая, последние летние деньки. Так что я просто расстелил спальник, и лег сверху. Окунулся с головой в загадочную звездную картину. Звезды сверкали, маня к себе. Я слышал, что тибетские монахи умеют покидать свое тело и путешествовать в пустоте между мирами. Вот бы и мне так.
Звезды уже начали плясать перед слипающимися глазами, когда я услышал скрип железной лестницы. Неужели духи? Но как-то слишком громко для бестелесных существ. Шаги…
Рядом кто-то лег, окунув меня в облако запахов, чужих и незнакомых, но в то же время иррационально родных. Я повернулся и увидел Иллу. Она внимательно смотрела на меня своими глубокими черными глазами. Улыбнулась и еле-еле слышно шепнула: «Засыпай». И я провалился в сон, темный, как пучина моря.
***
Мы проснулись вместе. Илла смущенно улыбнулась, пряча голову у меня на груди. А я только обнял ее сильней, задыхаясь от безумно приятного запаха ее волос.
Кто-то застучал по лестнице.
- Эй, люди добрые! Спускайтесь, вставать пора! А то я вас дождем cгоню! – Василич громко захохотал, радуясь своей выдумке.
Солнце только показалось из-за горизонта. Я засмотрелся на слегка волнующееся море. В это время Илла отыскала спрятанное ведро дождевой воды и окатила меня из него с ног до головы. Я обернулся и бросился за ней вдогонку, но куда мне… Она, словно кошка, прыгала между трубами, добежала до лестницы и съехала вниз. Я осторожно спустился за ней. Днем здание оказалось гораздо выше, чем казалось ночью. И правда, ближе к небу.
Внеплановый концерт
Илья играл и пел, я подыгрывал ему на второй гитаре. Ее где-то нашел Василич, и торжественно вручил мне утром, отправляя нас на аск. Неожиданно с нами вызвался идти Александр, пару раз взлаяв на нас. Никто не спорил.
На старое место Илья идти не хотел, там нас могли встретить вчерашние жлобы. Мы стали на набережной, в не самом людном месте. Все пошло, как и вчера – мы вдвоем играли, а Илла танцевала и собирала мелочь. Мы не особо обращали внимание на деньги, просто получали удовольствие от процесса. Иногда подходили туристы, фотографировали нас, иногда пытались отбить место местные аскеры, но Александру было достаточно только подняться своей массивной фигурой, что бы их разогнать. Деньги сыпались не то, что бы сильно, но что-то было, хватит на какую-то скромную еду. Илла спела несколько песен. Затем я, затем Илья – мы могли бы так продолжать бесконечно. Но Александр поднялся, пролаял что-то Илле, и она махнула нам рукой – пора заканчивать. Мы пошли болтаться по улицам, закинув гитары за спину. Вокруг нас кругами бегал, забывший о своем возрасте Александр, в шутку порыкивая на случайных прохожих. Илла смеясь ворошила его густую белую шерсть – нам он таких вольностей не позволял. Несколько кварталов она даже проехала на нем верхом – он важно вышагивал, вытянув морду вперед и переставляя лапы, как заправская лошадь. Затем встряхнулся и сбросил ее, Илла не упала, а мягко приземлилась, как кошка на четыре лапы. Это тоже стало представлением, и Илья прошел со шляпой по окружившим нас зевакам. Илла бросилась на Александра, схватив его за густую гриву и совсем не игриво визжа на сверхвысоких тональностям. Пес агрессивно рычал, пытаясь сбросить со спины цепкую девчонку. А она только смеялась, крепко вцепившись когтями. Скоро Александр устал (или сделал вид) и повалился на землю. Илла радостно вскочила и забегала легкими ногами по растелившейся по земле собачьей шкуре. Казалось, что она переломает ему все кости, но на самом деле она ступала так легко, что Александр только улыбался, валяясь в пыли. Эта забава ему тоже надоела, он вскочил, встряхнулся, обдав нас дорожной пылью, и поскакал куда-то дальше.
Еще в каком – то парке мы устроили преставление с песнями и драками. Перекусили на честно заработанные деньги и пошли дальше. Казалось, что этот город никогда не кончиться, бесконечно водя нас по своим закрученным улочкам, снова и снова провоцируя сделать что-то прекрасное, антисоциальное. Мы чувствовали себя молодыми богами рядом со сказочным белым зверем, и каждому из нас было что показать этому городу, его необыкновенным жителям, старым крышам и уютным дворам.
- Пора идти, Василич ждет.
Мы свернули в тенистый парк, где старики сидели парами и играли в шахматы. Василич сидел там, вокруг их столика собралась небольшая толпа. Как раз когда мы подошли, он с улыбкой поставил мат своему противнику – круглому необыкновенно веселому еврейчику. Тот радостно засмеялся, будто бы и не он проиграл:
- Браво, гроссмейстер! Спасибо, спасибо вам, этот эндшпиль был необыкновенен! Жду следующего матча, как всегда на этом месте, правильно?
Василич важно кивнул, одел шляпу и направился к нам.
- Ну что, бойцы революции духа? Закончили внеплановый концерт? Готовы устроить маленький беспорядок? – заговорщицки зашептал он нам.
Взгляды только на меня. Я новый в этой стае, еще ничего не знаю о их повадках, и о том, что может нас ждать.
- Я согласен. Какой план?
- А в том то и дело, мой юный друг, что никакого плана то и быть не может. Только черезмерная любовь и стремление к приключениям! – подмигнул мне Василич. Без дальнейших объяснений развернулся и пошел вперед. Александр догнал его и пошагал рядом. Мы тоже не заставили себя ждать.
Сказка никогда не кончится
Вся стая собралась ради цели. Какой – знал только наш предводитель, но он заразил нас своей устремленностью так, что каждый шаг, каждое движение стало по особенному отдаваться в ноги, каждый вдох придавал сил, каждый взгляд проникал глубоко в человеческие глаза. Люди словно бы не замечали нашу компанию, но отводя глаза, отходили в стороны, освобождая нам дорогу. Василич свернул в подворотню, прошел через несколько дворов, пробежал под старинной аркой в глухой двор-колодец. Зашел в старое парадное, мы едва успевая, шли за ним. По облезлой лестнице взобрались на крышу невысокого дома, с которой мы увидели весь старый город, море, кружево ярких огней на набережной, и еще раз море, увлекающее глаза вдаль, за горизонт, вслед за падающим солнцем.
Василич оглядел нас. Что-то подсчитал в голове. Прикинул на пальцах. Александр что-то сердито залаял ему, но тот только рассеяно отмахнулся «Сейчас, Саня, сейчас…». Взглянул на Иллу, и она без слов поняла его и стала в угол крыши. Илья стал в другой. Мне он взглядом указал на третий, куда я и отправился. Поднялся северный ветер, спугивая с крыши редких ворон. Солнечная погода заканчивалась, с севера шли тучи. Море заволновалось, облизывая скалы-зубы в предвкушении скорой забавы. Люди на улицах торопливо прятались под крыши. А Василич только сосредоточенно что-то говорил Александру, глаза в глаза. Слов мы не различали, их уносил вдаль ветер. Гроза надвигалась все ближе, гром грохотал уже рядом. Василич улыбнулся, и поманил нас к себе.
- То, что будет сегодня, вряд ли еще раз повториться в нашей жизни. Все, что нужно от вас – только внимательно смотреть. И всему верить. Верьте всему, что увидите, и передавайте эту веру людям вокруг. Чем больше из них сможет поверить вам, чем дольше – тем больше шансов… Тем больше шансов. Просто смотрите!
Василич поднял руки и резко опустил вниз. Загрохотал гром, на город упала завеса ливня, все укрыла кромешная тьма. Мы мгновенно промокли до нитки, Александр громко истошно завыл, взлаивая навстречу ветру. И меня тоже окутало неистовое желание орать вперед, навстречу этой сумасшедшей стихии, которая вышла с нами один на один, пытаясь сдуть нас с маленькой жестяной крыши. Мы взялись за руки, и все вместе просто кричали, перекрикивая ветер, и хохотали, захлебываясь теплым дождем, и снова кричали ветру песни, он подхватывал их и уносил через весь город куда-то вдаль. Ливень лил без остановки, по улицам внизу катились мутные ручьи, переходящие в настоящие реки, смывая с города все, что можно, смывая людей, машины, рекламу, свежую краску, запах чужих духов, пары бензина, прошлогодние мысли, новогодние веяния, блеск витрин, сверкание телевизоров. Сверкнула молния, попала в трансформатор. Город сверкнул последними вспышками электричества и потух, только новое и новое сверкание молний оставалось освещением. Нас они почему-то обходило стороной – в отместку за это по головам лупил тяжелыми струями дождь, пытаясь заставить сдаться, согнуться, замерзнуть – а мы только стояли рядом, обнявшись. Не сгибаясь под порывами ветра. Если честно, больше всех нас держал Александр, если бы не его вес, может быть нас бы просто сдуло. Напоследок гроза загромыхала вовсю, сбрасывая на нас остатки непрерывным потоком. И так же внезапно, все закончилось.
Тучи быстро гнал дальше ветер, открывая синее звездное небо, полную луну. Небо было необычайно ярким, ему не мешали сверкать искусственные огни города. Где-то в окнах зажигали свечи. Чем пахло в воздухе – невозможно описать, наверное, так пахло после Всемирного потопа. Мы осторожно спустились вниз и отправились гулять по преображенному городу.
Все окутала тишина. Не было шума машин, гула музыки, блеска рекламы. Все звуки унес дождь, и только, словно в насмешку, вода капала с крыш, наигрывая свою странную мелодию. В сумерках без света дома приобретали необыкновенные очертания, становились похожи на древних зверей. Величественный кафедральный собор возвышался над ними древним колоссом, будоража воображение своей необычной формой.
Осмелевшие люди выходили на улицы и, остолбенев, разглядывали родной город, только заметив, как он прекрасен без макияжа электричества. Где-то пели песни – живые песни. Где-то зажигали огни – живые огни. Кто-то встречал старых друзей в толпе, кто-то находил новых. Мы шли мимо них. И верили.
В то, что мы увидели этот город по настоящему.
В то, что он никогда не будет таким, каким был раньше, и в нас тоже все станет по другому.
В то, что сказка никогда не кончится…
Восточный ветер
Под утро мы добрались до дома. Пусть каждый из нас чувствовал себя переполненным огненной энергией, но человеческие тела давали о себе знать. Иногда с наших рук срывались маленькие шаровые молнии, остатки древней грозы, посетившей город. Мои как-то игриво тянулись к Илле, летали у нее вокруг головы, заставляя ее волосы виться необычными прядями. А она только улыбалась, щелчками отправляя их ко мне назад. Василич, не таясь, небольшой молнией разжег костер – сил на маскировку уже не осталось. Илья приготовил терпкий согревающий напиток, в который Василич щедро плеснул коньяка. Мы взглянули друг на друга. Молчание нарушил Александр, бесцеремонно начав встряхиваться возле костра. Он заворчал, явно намекая нам, что молчать не стоит, и мы дружно рассмеялись вместе с ним, выпили, проводив необыкновенную ночь.
Я поднялся на крышу, поближе к небу. Уже светало – Василич сказал, что нужно поспать, хотя сна у меня не было ни в одном глазу. Илла поднялась со мной, смешно морща нос под тяжелыми большими очками.
- Ты, правда, плохо видишь? – спросил я у нее.
- Угу, – она спряталась за стекла, наклонив голову. Я подошел ближе, и снял с нее очки. Странно, но когда она танцевала, она о них не вспоминала, и вообще, казалось, что они ей не нужны. Но она близоруко щурила глаза, глядя на меня снизу вверх. Казалось, что я забрал у нее какую-то защиту. Тогда я просто мягко обнял ее, взял на руки и отнес к месту для сна. Уложил на спальник. Она хотела что-то сказать, но я не дал снова околдовать себя, и прикрыл ей губы пальцем. Затем поцеловал ее. И тут слабая человеческая оболочка все таки не выдержала – я снова провалился в пучину сна, безо всяких заклинаний. Вот о чем предупреждал Василич…
Нас разбудил сумасшедший вой. Сад звука вопил во всю, такого я от него не слышал ни разу. Крики, скрежет, грохот – все это сопровождал сильный ветер.
- Это Восточный ветер, с моря… - испуганно прошептала Илла.
Внизу надрывно завыл Александр. Утренний воздух разрывал шум железных машин, приближающихся от города. Вместе с восточным ветром к нашему убежищу приближался отряд жлобов, серой массы, служителей культа порядка и равновесия. Мы быстро спустились вниз и начали готовиться к обороне. Только один Василич был странно спокоен.
- Я ожидал этого. Мы нарушили баланс, и они пришли.
Подъехало несколько грузовиков, разметав хлипкие призаводские постройки. За нами сюда приехал целый отряд жлобов. Видно было, что они боятся и не понимают, зачем четверых бродяг сюда послали такое количество людей, но, как и все жлобы – они не задавали вопросов, они выполняли приказы. Мы с Ильей приготовились к обороне, оставив позади Василича и Иллу. Когда из машин посыпались серые фигуры жлобов, сверху на них неожиданно прыгнул Александр, сломав пару шей. Но Василич что-то резко крикнул ему, на неизвестном мне языке, и тот бросился прочь, за угол, уходя с линии обстрела. Надеюсь, ему удастся спастись.
На нас бросилось сразу по несколько жлобов на каждого. Я успел вломить одному, но остальные сразу же повисли на мне и повалили на землю. Краем глаза я видел, что точно так же поступили и с остальными, всеми, кроме Василича. К нему жлобы почему-то боялись подойти – а он просто стоял, спокойно глядя на тупые рыла. Как стая шакалов вокруг льва, они жались и прятались друг у друга за спиной. А Василич только слегка улыбнулся. Внезапно один из самых смелых жлобят бросился на него, и ударил под дых. Старик повалился на землю, скрученный болью. Почему он не сопротивлялся? Остальные жлобы тут же набросились следом и связали его. Кто-то стукнул меня по голове, и я потерялся в бесконечном океане беспамятства.
Время расставаться
Мы очнулись в тюремной камере. Хорошо хоть всех посадили в одну, а то я бы сошел с ума, волнуясь за друзей. Они очнулись раньше, я услышал, как Илла расспрашивала Василича.
- За что они забрали нас? Что они хотят с нами сделать?
- Они найдут. Система всегда реагирует, пытаясь восстановить прежнее состояние. А мы – как песчинки в механизме. Попробуют сломать, жлобы знают, как это делать. Не пытками, не болью – серостью. Бюрократией. Ожиданием. Пустотой. Может быть, посадят нас перед телевизором и заставят смотреть сериалы или Дом-2…
Все вздрогнули, представив эту жуткую перспективу. Илла заметила, что я очнулся и подбежала ко мне. Я попытался встать, но голова еще кружилась после удара, и меня повалило на пол. Илла и Илья подхватили меня и осторожно посадили на лавку рядом с Василичем. Тот, не говоря ни слова, положил мне руки на место удара и за несколько секунд снял боль и головокружение. А может, мне помогло то, что рядом были самые близкие мне в мире люди.
Василич посмотрел на меня:
- Толик, жлобы всегда меня находят, такая уж у меня судьба. Ни один шаг в сторону освобождения человечества не остается безнаказанным.
Илья улыбнулся:
- Не верю, что у тебя нет никаких идей, как отсюда выбраться.
Василич вздохнул.
- Выбраться то отсюда просто. Есть только одно но…
- Какое?
- Я вытащу нас всех. Но куда нас выбросит после этого, в какие места и времена – неизвестно. Мы будем помнить друг друга, но смутно. Найтись снова будет очень непросто. Мне и в этот раз было очень сложно вас собрать.
- А ты не первый раз нас собираешь? – воскликнула Илла.
Василич улыбнулся и приложил палец к губам.
- Догадайся сама.
- Так мы найдемся снова?
- Да, обязательно! У каждого из нас внутри есть тот камертон, по которому мы сможем находить свою стаю. Чувствовать время и место, в котором нам нужно собраться в мире людей. Только не забывайте о нем… Не верьте людям, когда они будут говорить, что вам нужно делать. И мы обязательно встретимся.
Василич внимательно взглянул на меня. Страшно. Только найдя свою стаю, после долгих лет одиночества, снова ее потерять…
- Не бойся, друг мой. Времена и тела – это только декорации для нашей бесконечной игры. И каждая игра имеет начало и конец. Только наша сказка никогда не закончится.
- Ну что, готовы?
Мы поднялись, взялись за руки в круге. Это только еще один шаг в путешествии… Но мне все равно до ужаса страшно. Илья и Илла с двух сторон крепко обнимают меня за плечи, и страх отступает… Остается только решимость.
- Василич, только давай так, что бы жлобам неповадно было снова за нами гоняться! – Илья весело улыбается, в глазах играет дерзкий огонек хулигана.
Тот улыбается ему в ответ и щелкает пальцами. Я начинаю видеть мир так четко, как никогда в жизни, слышать биение наших четырех сердец, чувствовать танец энергии вокруг каждого тела, слышать тонкий ритм сознания каждого из нас. Василич медленно, поднимает волну энергии, передавая ее в общий круг. Мы тоже отдаем свою часть в круг. Каждый вдох и выдох увеличивал силу потоков, пронизывающих нас, натяжение внутренних струн. Воздух задрожал, колебания достигли резонанса. Напряжение внутри казалось, вот-вот разорвет меня на части.
Василич снова щелкнул пальцами. И потоки взорвались, вырываясь из физических тел, разметав пределы темницы, выпуская наши души на свободу.
Закружено в цветном
Веселии, карнавал движений
Бесконечный вальс.
И красок сумеречной
Стеной я окружен
Заворожен – лишен.
Мне страшно отказаться от себя,
Но сердце требует тебя. И кто
В правах отказывать ему?
Я спрятался в тени,
И голос немоты
Мне шепчет тихий слог,
А ритм кружит, смеясь
И прячась от меня.
Верна весна, кричит сова,
И ночь, рассвет, туман, луна,
Зыбкое травы движенье,
Она одна, но все равно полна,
Струна звенит, луна молчит,
И ночь идет к концу.
Опять вернется карнавал,
И краски, и печаль.
Как странно, как темно...
Среди людей, и все равно один.
Но расплывется сон,
Закроется окно, и зазвенит будильник.
И я опять смешон, взъерошен
И в реальном мире.
Назад
Сегодня я проснулся со странным чувством, словно прожил во сне небольшую жизнь. Оставил во там что-то необычайно важное. Но никак не смог вспомнить что… Делать нечего, нужно снова жить дальше давно надоевшей жизнью – работой, учебой…
Только что-то звенело внутри, не давая мне покоя, назойливо пытаясь достучаться до сознания через преграды личности, тоненький голосок, просящий внимания.
Я выполнил все утренние ритуалы, собрался на работу. Поправил галстук, глядя на себя в зеркале. Несколько километров пешком до метро – ежедневный утренний моцион. Голос все повторял и повторял что-то на незнакомом языке интуиции. Я отвлёкся, пытаясь разобраться, что же такое пищит внутри, и прошел нужный поворот. Вышел на улицу, на которой ни разу не был. Спустился в переход, что бы вернутся к прежнему маршруту. В переходе музыкант играл на гитаре, и симпатичная девушка собирала мелочь в шляпу. Но я прошел мимо, не обращая особого внимания. Вдруг девушка подбежала к нему, подавая выпавший из кармана бумажник. Я взял, поблагодарил, потянулся за мелочью в карман. Но она, смеясь, хлопнула его по руке, типа мне подачек не нужно! И только маленькая искорка метнулась между нашими пальцами, напоминая о странном сне…
- Любимая…
- Любимый…
- Прости, что долго я молчал,
Слова копил и мысль искал,
Все фразы на зуб проверял,
И только слово повторял –
Любимая…
- Как тайну в глубину открыть
Вселенной знаки разъяснить
Забыть себя и жизнь впустить
Во все, что спрятано внутри
Любимый?
- Тебе одной дарю ключи
Орала плавя на мечи
И приходя из тишины
Под знаком огненной Луны
Слова быстры, просты, чисты,
И на века они ясны –
Любимая…
- Собрать все мысли в тишине,
Найти тебя в густой траве,
Построить домик на Луне,
Зажечь свечу в пустом окне.
Любимый.
- Прости, что слишком долго шел
Туманы пил, и жизни плел
Сквозь боль и темноту искал
Руками пепел разгребал
Любимая.
- Забудь, что спрятано внутри,
Страницу дня переверни,
Скользи вперед, иди, твори
Мир простоты и красоты –
Любимый.
Пустить свою печаль водой
Пусть мирно уплывет с бедой,
Слова раскроют глубину –
Только послушать тишину.
Словам открыта власть огня
И БОЛЬШЕ НАМ МОЛЧАТЬ НЕЛЬЗЯ.
ID:
389657
Рубрика: Проза
дата надходження: 03.01.2013 21:39:02
© дата внесення змiн: 03.01.2013 21:39:02
автор: Tanat
Вкажіть причину вашої скарги
|
