Безразличность… это чувство выбивает всю веру до единого вздоха, как только ты научишься быть холодно-неприступным, думая только о том, как выжить самому, как спастись в этом жестоком, насквозь перевернутом мире, который косо глядит из-под стеклянных небес, прогнувшись от острой боли в груди. И эта боль станет твоей… Рано или поздно ты становишься частью этой цепи, длиною далеко не в жизнь, а, скорее, неизмеренную даль. Это как луч в темном коридоре, к которому ты бежишь, стирая ноги в кровь, тянешь руку с ободранными костяшками и … не можешь дотянутся…
Небо. Не. Прощает. Ошибок.
Никогда не прощает.
Даже хорошего. Даже того, что оставляешь свет включенным, чтобы тот, кто заблудился среды кромешной тьмы, мог найти дорогу назад или вперед… Лишь бы нашел.
Даже того, что бросаешь к ногам того, кто безразлично внимает твои глубокие, как весенняя вода слова, все, что у тебя есть. Даже того, что ломаешь себе ребра лишь бы тот, чьи глаза отражают твою верную гибель, мог жить.
Только не плачь.
Пока. Пишешь. Это.
Люди всегда безразличны к твоим чувствам. Люди всегда причиняют тебе боль. Но ты по прежнему веришь, ищешь что-то живое в каждом, в каждом из этих случайных прохожих, близких людей, которые за всю жизнь могут так и не узнать, какой твой любимый цвет, любишь ли ты кофе с молоком… это страшно. Смотреть тому, кого любишь в глаза, и видеть безразличность. И тогда-то щелкает где-то в области виска и стучит в бешеном ритме, в желании выстрелить, желательно в себя. Лишь бы избавится от тонкой иголки, что с каждой остановкой на пленке памяти становится острее.
На чужом языке – Боже – писать легче. Легче думать о чьих-то глазах и надеяться, что вот, в этот момент, этот кто-то поймет, что он тот самый айсберг, который навечно застрял в сердце и топит твой корабль своими непроизнесенными словами, никогда не осуществленными мыслями. Что он поймет – вот тот зеленый свет, что греет даже в самые ледяные морозы, когда мир выворачивает наизнанку, и нет сил даже открыть глаза. Айсберги тоже тают, мой милый кто-то, и тают бесповоротно. В первый и последний раз. Одна жизнь. Одна.
Сколько раз можно чувствовать, что ты на грани гибели, но все же оставаться в живых? Бежать от самого себя, проваливается сквозь тонкий лед, и захлебываться ледяной водой, так, что легкие разрывает на части, но все же… дышать? И видеть чьи-то глаза всю жизнь… и каждому глаза разные. Хорошо бы – немного теплые к тебе, чтобы не так сильно хотелось остановить мир, лишь бы вздохнуть полной грудью.
Только. Не. Дышать.
Что бы не спугнуть чернильные слова.
У каждого из нас есть точка безвозвратности. Когда понимаешь, что уже все. Ничего. Даже безразличности. Все вдруг становится таким нелепым, как сора за куклу без руки или ноги. Неважно. Важно то, что кукла уже некрасивая. А кому нужна уродливая кукла? Ведь в конечном итоге всем нужна красота. Тогда уже – пусто. В этот момент чувствуешь себя ребенком, в которого все бросают по снежному шару, и с каждым броском ты грузнешь в снег, и выбраться на можешь. А вокруг – голоса, смех, и … глаза, что смеются вместе с другими.
Тогда-то тебе совсем не больно. Тебе никак. Только в виске стучит в бешеном ритме, отмеривая твое время, время на то, чтобы успеть вдохнуть звенящий воздух, который все еще хранит смешки, адресованные тебе. Совсем не детские. Такие же колкие, как снег в феврале.
Только. Не. Дышать.
Пока твой айсберг тонет в сердце словами, звуками, что захлестывают тебя лавиной невозможного облегчения. Словно тебя все-таки вытащили из ледяной воды. Словно иголка растворилась. И все.
Мой милый кто-то, чьи глаза греют душу зимними вечерами, когда серебряные чувства падают с небес ради того, что ты понял. Понял, что мне так близко до точки безвозвратности.
Открой глаза, никудышный айсберг, чтобы увидеть свет. Свет, который даст тебе веру, протянет тебе руку даже сквозь погибающие города, непроглядные тучи туманного океана, сквозь целый мир. Открой глаза, что бы увидеть свет, который совсем близко к точке безвозвратности, что вертится на шестеренках, как совершенный шедевр человеческого разума. Открой же их, не думая о последствиях, о границах, барьерах. Ибо их нет, просто ничего не существует. Посмотри же вдаль, там, где небо становится морем, а море становится небом, и увидишь свет… Свет в моих глазах.
ID:
636878
Рубрика: Проза
дата надходження: 18.01.2016 23:30:51
© дата внесення змiн: 18.01.2016 23:30:51
автор: Іра Табак
Вкажіть причину вашої скарги
|
