Он был Воином, Солдатом по рождению и по выбору, Наемником. Лицо, обветренное нездешними ветрами, было хмурым и суровым. Загрубелые руки легко справлялись с тяжелым двуручным мечом, с трудом – с пуговицами, которые часто терялись, и плохо – с иголкой и ниткой. Возвращаясь домой из далеких земель, он собирал друзей, и пиршество длилось до тех пор, пока на ногах держался хоть кто-то из многочисленных собутыльников. Сильной рукой лаская подруг, что слетались к нему, как бабочки на огонь, он чувствовал, как он одинок. Одинок так, как может быть одиноким человек в толпе. И страдал от этого настолько же сильнее, насколько сильнее он был тех, кто проводил вечера у камина, почитывая газету и попивая пиво, слушая лепет своих малолетних наследников. И все же наследник у него был…
Воин был еще ребенком, совсем несмышленым и круглощеким, когда остался без матери. Как это случилось, он не помнил – слишком мал был он тогда, а позже и спросить было не у кого. Потому и не мог понять, отчего сын пугается его громкого здорового смеха и прячется за спину худенькой бледной женщины, что волею Судьбы была его Матерью. А та в страхе протягивала руки к плачущему малышу, которого Воин, вернувшийся домой, смеясь побрасывал высоко вверх, чем вызывала у отца ребенка неуправляемые вспышки гнева.
А гнев его был ужасен. Разозлившись на ту, что была его супругой, он шел в корчму и, сев в темном углу, заказывал кувшин крепкого вина. Напиваясь, он темнел лицом, и грубые шрамы на его лице наливались кровью. Глаза видели недоступное, далёкое, страшное, и видения эти были такими, что ладонь его сжимала глиняную кружку слишком сильно, и та, разлетаясь крупными осколками по столу, резала его пальцы, и кровь смешивалась с вином на тяжелой дубовой столешнице. Тяжелыми шагами он направлялся к дому, где, бледнея от страха, его возвращения ждала похожая на призрак измученная женщина и крохотный темноглазый малыш. Увидев слезы страха на её лице, он терял над собой контроль, и беспощадно громил все в их жилище – мебель, кухонную утварь, хрупкие игрушки сынишки и немногочисленные украшения той, что родила ему наследника.
Она любила его - и боялась. Для того, чтобы родить ему сына, она заплатила Ведунье тем, чем нельзя было платить – своим счастьем, своей красотой. И, лишенная счастья и покоя в супружестве, продолжала любить его так же сильно, как и тогда, когда пробиралась сквозь чашу леса к дому старухи, оставляя на колючих кустах клочья платья и капли крови. А вместо покоя в её сердце поселился страх – страх перед будущим, перед возможным и вероятным, неуловимым и кажущимся.
Она боялась всего – того, что однажды он не вернется с поля битвы и того, что в этот раз раны его будут слишком серьезными и Ведунья не успеет ему помочь. Боялась она и того, что он выпьет слишком много и, переломав всю мебель, не отправиться спать, а снова пойдет в корчму и пропадет на несколько дней, меняя случайных подруг, пируя со случайными знакомцами. И уверена она была только в одном – он никогда не сможет разрубить тонкую нить, что связала их жизни.
Но однажды она исчезла. В то утро он очнулся с тяжелой головной болью и горечью во рту после многодневной попойки. Мучительно хотелось пить. Правый бок тупо ныл; он попытался сесть – и не смог. Не позволили связанные руки. Он сразу понял, что стражники в который раз забрали его, и с усмешкой подумал о том, что сейчас многие из них подсчитывают синяки. Выпустили его скоро – ведь он был Воином, а таких, как он, было не так уж много. Но, вернувшись в дом, ни жены, ни сына он уже не застал. Он даже попытался найти их – и не смог. И тогда он снова отправился туда, где нуждались в его искусстве убивать, ведь другого способа утолить боль он просто не знал. А перед отъездом направился к одиноко стоящему на окраине селения домику, где жила та, что могла словом исцелить его печаль – к хромой Песеннице. И, положив голову на колени подруги далекого детства, молча слушал её сказания об Утративших Счастье Девах, а потом долгими часами пил настой редких заморских трав и подшучивал над её мечтами – ведь только ему позволялось это…
- Ты хотела бы быть красивой?
- А разве я не красива?- Песенница посмотрела в его глаза.
-Ты? – он тихо рассмеялся.- Да, первая невеста в округе! Небось, и лешие, увидев тебя в лесу, прячутся от страха!
- Конечно, прячутся. Ведь ты всегда в кустах подсматриваешь! Даже к лешим ревнуешь - как бы не увели у тебя подружку!
- Да нет, все поглядеть хочу - кто ж выкуп мне принесет, когда ты ему надоешь? А ведь быстро прискучишь - ты ж только петь умеешь, да и то плохо.
- Потому-то ты и ходишь ко мне, что б плохие песни слушать? Оставался бы в корчме, там и девки краше, и песни веселее!
- Да, девки там…Ух! –Воин прижмурился от удовольствия .- Куда тебе!
-То-то ты у меня третий час сидишь…
-Так если я не приду - умрешь -не заметит никто.
- А, так ты вот зачем ходишь!!!
- Ладно, не злись, спой лучше!
И она пела. Пела о далеких странах, о странных тенях в Древнем лесу, о неведомых тварях, что стерегут хижину Ведуньи…
За окошком темнело.
- Спи, ты устал … Седые нити вплелись в твои волосы. Много крови видели твои глаза. Шрамы покрывают твое тело. Но ты жив!
- Жив, Песенница. Но на что мне жизнь?
-Ты глуп, раз не понял Предначертанного.
- Да, я глуп. Именно глупцы и выживают в битвах!
-Прости, я не о том. Где твой сын? Разве он спит в мягкой постели в твоем доме?
- А ты умеешь ударить, Песенница!
- А ты не умеешь ответить? Так где же сын твой, Воин? Ты же страдаешь от того, что нет его в доме твоем! И даже себе не признаешься в этом!
- Это она во всем виновата! Она украла моего сына!
- Только ли её вина в том? О том ли она мечтала, того ли хотела?
- Нет мне дела, до того, что она хотела… Нет!
- Но ведь ты любишь её, Воин?
- А кому это ведомо? Что значит – любить? Было ли это любовью?
Ничего не ответила Песенница, только пальцы её тихо коснулись струн лютни, да печальная улыбка тихой тенью скользнула по губам…
***
Призрачная женщина брела сквозь Заповедный Лес едва заметной тропинкой. С трудом передвигая избитые в кровь ноги, она прижимала к груди самое ценное, что было у неё – своего сына. Ведунья уже знала, кто и зачем нарушил покой ее Леса – на то она и была Ведуньей. Знала он и цену, которую запросит за свободу женщины от её страха, как знала и то, что та согласится. Поэтому и не убрала с её пути ни одну из многочисленных преград – к чему спешить, если все заранее известно. Пусть идет, всему свое время…
***
Смуглая красавица сидела в портовом кабачке с чашей молодого вина. Стражники глупо улыбались, глядя на Воительницу – редкая пташка в их стране, где место женщины было на кухне или в опочивальне, но уж никак не среди ратников. А эта, казалось, была рождена на поле брани – сильная, высокая, с крепкими ногами и мускулистым телом, начисто лишенным жира. Меч её не был детской игрушкой – это был настоящий боевой меч, сработанный старым мастером, меч, что переходит от отца к сыну, но уж никак не к дочери! И при этом она была удивительно красивой – темный омут её глаз завораживал, опьянял не хуже молодого вина, что плескалось в её чаше, и заставлял глупо улыбаться молодых стражников.
Дверь распахнулась, и тень Воина упала на грязный пол. Стражники громко приветствовали его криками, в кабачке стало шумно, но тут он увидел её – и все стихло. Уверенным шагом он подошел к ней, взял из её рук чашу, помедлил секунду - другую, потом залпом опустошил её – и, подхватив Воительницу, крепко поцеловал её. Стражники одобрительно зашумели – с тех пор их видели только вместе.
Черные, цвета воронова крыла, волосы Воительницы развевались на ветру, когда они сели на корабль и отправились на родину. Он не мог жениться на ней – а ей это было не нужно. Она не могла родить ему сына – но ему нужна была только она. Он смотрел вперед, а она смотрела только в ту сторону, куда был направлен его взгляд. Но было ли это счастьем?
***
Дом Воина был пуст. Добрые соседи присматривали за тем из его имущества, что он не успел спустить в последний приезд, поэтому кое-какая мебель в доме была. Они поселились в доме, где родился его первенец. Он был уже немолод и жаждал покоя. Она была еще молода и хотела любить. И оба получили то, что хотели. Платы двух Воинов за три последних войны хватило на многое – и он стал одним из самых богатых в селении. За столом им прислуживала немолодая стряпуха, у порога спали двое крепких парней. О такой жизни он и мечтал все эти годы. Но время от времени лицо его темнело, рубцы наливались кровью, он шел к краю Леса и всматривался в его непроглядную густоту. Где-то там – он был в этом уверен – исчезла навсегда призрачная женщина, что украла его наследника.
***
Песенница не стала говорить с ним, когда он пришел к ней. Она спела ему новую песню – о сыне, что рос без отца и матери в глухой чаще леса, о призрачной женщине, что в полнолуние являлась стражникам, моля о помощи, о Ведунье, что умерла две луны тому назад, выйдя из Заповедного леса впервые после того, как там появилась. О том, что Лес не остался без присмотра – его сын правит в нем…
***
- Матушка Ведунья, помоги!
- Я знаю твою беду, женщина. Знаю, чего ты хочешь. И помочь тебе могу. Но это не принесет тебе счастья… Ты не передумаешь?
- Нет. Я больше не могу так, ведь он не любит меня. Пусть он найдет ту, что должна была стать его любимой…
- Это невозможно. Она пришла прежде тебя. И просила о другом. Она просила талисман для него, чтобы он уцелел в бою. А еще она хотела стать его Подругой.
- Но разве это…
- Нет, девочка. Подруга Воина – это не та, что делит с ним ложе. Это та, к кому он идет, чтобы не пугать священника своими грехами. Та, которой он верит, как мечу. Он может разделить с ней боль, но не постель. И чтобы этого не случилось никогда, она отдала своё счастье и здоровье, своё супружество…
- Так значит, моя красота досталась ей?
- Нет, глупая. Твоя красота попала к той, что мечтала делить с ним ложе.
- А что она отдала тебе взамен?
- О, она была щедрой. Она отдала мне свое доброе сердце, но я слишком долго не знала, кому его отдать… прости меня за это…
- А я?
- Ты получишь то, за чем пришла. Он будет помнить тебя всегда – ведь это для тебя важно? А ты сможешь видеть его всегда, когда захочешь. Пей, девочка, я варила зелье три дня. Это будет недолго. Всего одно мгновение – и ты лишь стайка светлячков в моем лесу, легкая утренняя дымка над озером, клочок тумана, зацепившийся за листья дерева.
- Спасибо, матушка Ведунья. А можно…
- Ну ладно, я обещаю тебе это. Он все поймет. Но не сейчас, ведь я всем вам обещала, что мечты ваши сбудутся. И никого не обманула. Я никогда не обманываю – ведь это так просто, выполнять желания других. Ты сама расскажешь ему все. Но только правду. Слышишь девочка, только правду! Ведь все нужно вернуть на свои места…
***
Легкое облачко опустилось на плечо Воина, стоящего на опушке леса и тихо зашептало ему на ухо о трех юных девушках, которым суждено было полюбить его – каждой по-своему. Но только одна из них мечтала о счастье для Воина и молила о его защите – и отдала за это свое несбывшееся супружество, так и не получив от него даже поцелуя. Она стала хромой Песенницей, лишенной семейного покоя, здоровья и счастья – и поэтому он стал непобедимым…
***
Старый седой Воин появился на пороге одинокого домика на рассвете. За руку он держал сына, рожденного другой по воле умершей Ведуньи. Дверь им открыла немолодая, но удивительно красивая женщина с волосами цвета воронова крыла. Она почему-то больше не хромала, а вокруг её головы кружил рой странно ярких светлячков, похожих на дым, на облако, на клочок тумана….
ID:
83022
Рубрика: Проза
дата надходження: 08.07.2008 13:57:07
© дата внесення змiн: 08.07.2008 13:57:07
автор: swetik
Вкажіть причину вашої скарги
|
Та, которой он верит, как мечу. Он может разделить с ней боль, но не постель" 
