А на поле скосили рожь. Я стою во ржи,
потихонечку начинающей умирать.
В черной пропасти обнажившиеся ножи
Предлагают детям бесстыдно свою кровать.
Пахнет липко-тревожно сталью, впитавшей сок
Рассеченных ею колосьев, стеблей, земли.
Забегают на поле испуганных семь дорог, –
прячут лица свои, испачканные в пыли.
И теперь я вижу тех, кого не поймал,
Безнадежную хрупкость шеек, ладошек, плеч..
Сытый рожью, брезгливо скалится мне провал:
Хочешь снова сеять, взращивать и беречь?
Хорошо различимы фигурки в вечерней мгле,
Кто-то спрятался, кто-то недавно пришел играть.
Вот они бегут, – не к пропасти, нет, – ко мне
Только я не знаю,
не-зна-ю,
что им сказать.
