Глава 37
В тот же день я сообщил Лоре о визите мистера Уэста. И каково было мое удивление, когда по ее реакции я увидел больше чем просто недовольство, прямо скажем – агрессию. Я проинформировал ее за завтраком, в тот момент, когда она разливала чай. Столкновение мнений, к несчастью, произошло при детях, и в этот момент они впервые за все время увидели, как мы с Лорой ссоримся. Не могу сказать, что это хорошо, поскольку я, как ни парадоксально, ярый сторонник пуританского воспитания, однако здесь я придерживался той мысли, что дети не должны быть обособлены от внутрисемейных происшествий, в том числе и конфликтных. Лора же, наоборот, старалась оградить их от каких-либо переживаний из-за наших межличностных конфликтов. Долгое время я злился на нее, потому как она чересчур опекала детей, не давая им возможности самостоятельно утверждаться в жизни, но после этого разговора я вдруг понял, что забота о детях – не что иное, как самозащита. Лора старалась уберечь детей от того, отчего не удалось уберечься ей самой, и в заботе об их спокойствии она могла реализовать заботу о своем собственном спокойствии, которое было изрядно расшатано не без моего участия. На подсознательном уровне она старалась возродить себя в своих детях, дабы вернуть прошлое, в котором она была некогда счастлива и беспечна. В ее любви к детям не было ничего особенного или непостижимого разумению, ибо любовь – всегда стремление к бессмертию. Однако это страстное желание, вопреки ее неоспоримой любви к детям, влекло опасные последствия. Она забывала, что дети – это лишь продолжение ее рода, а не продолжение ее самой и что их жизнь – не ее. Она не осознавала или не хотела осознавать, что своим отчаянным стремлением уберечь их от ошибок, может навлечь гораздо более страшную беду. Потому как если дети будут следовать ее укладу жизни, они так и не научатся жить самостоятельно, а когда им все же придется встать на ноги, они потеряются в стихийном потоке жизни, ведь эта коварная особа не щадит никого. Таким образом, я начинал с горечью понимать ее действия. Я также начал понимать, что она не отступиться, во что бы то ни стало – слишком уж велика рана ее души.
Я наблюдал, как мои дети беззаботно поедают приготовленный их матерью завтрак, как весело болтают о чем-то своем, недоступном пониманию взрослых, как резвятся в лучах утреннего солнца, пробивающегося сквозь плотные сатиновые занавески. Я улыбался как бы самому себе, воображая, что мы обычная семья и что я хочу, чтобы эти мгновения длились вечно. Я действительно хотел, чтобы это было так, вопреки внутреннему голосу, но я и подумать не мог, как больно порою изобразить улыбку даже для человека, который притворялся всю жизнь.
Лора закончила накрывать на стол и села с нами, погладив дочку по голове, а затем свернула кисть в маленький кулачок и подперла им тяжелый подбородок. Она буквально оперла на руку голову, чтобы та не сорвалась от познанной печали. Мне было вверено поддерживать ее, но я не справился со своей задачей. Лора бросила на меня короткий взгляд, но в основном смотрела на наших детей. Она улыбалась искренне, глядя, как они резвятся в отличие от меня, который только и ждал удобного случая, чтобы заговорить или сделать что-либо, что было бы, так или иначе, угодно ему. Это женское коварство, как ни странно, оказалось свойственно мне в гораздо большей степени, чем я мог предположить. И разглядев в ее улыбке нечто обаятельно-отстраненное, я понял, что тянуть с разговором не следует.
Сегодня утром приходил один человек. Некий Дэрэк Уэст. – Начал я, задержав взгляд на ее переносице, чтобы не смотреть в глаза.
Лора на секунду замерла в раздумьях, а затем поднесла пиалу с чаем к губам, и, отхлебнув пару мелких глотков, спросила:
Кто это?
Мне хотелось сказать «товарищ по пространству», как изволил выразиться мистер Уэст, но вместо этого я как всегда проигнорировал свое желание, и ответил, как было бы продуктивнее для нынешней обстановки:
Сосед.
Я его не знаю. Из какого он дома?
Тут в меня словно вонзили холодное лезвие ножа – так я побелел и ощутил, как потеют мои ладони от волнения.
Через улицу.
Ту, что справа от нас?
Нет. Ту, что слева. – Ответил я убитым голосом, но старался придать ему уверенности.
Лора отставила пиалу с чаем и, достаточно глубоко просверлив меня острым взглядом, ухмыльнулась:
Что ему было угодно?
Я выдохнул, почувствовав отступление надвигающейся опасности, и осторожно взглянул на детей, которые умудрились превратить обеденный стол в игровое поле, как будто боялся, чтобы Лора не заметила. Моя дочь размазала сливочное масло по лицу брата, а тот, в свою очередь, вымочил кончики ее волос в чае, но она не разревелась, как поступила бы любая другая девчонка, она принялась размахивать большой ложкой, черпая ею очищенные лесные орехи из корзины и осыпать ими брата. Я смотрел на эти безобразия и вместо того, чтобы возмутиться, обрадовался: «Есть, куда свести незаладившийся разговор».
Дети, немедленно прекратите! – Крикнул я в радостной эйфории, которую, увы, мне не удалось скрыть от Лоры.
Дети даже не слышали меня, продолжая свои невинные игрища.
Не впутывай сюда моих детей! – Крикнула Лора неистово, с жаром, и меня вновь окатила волна холодной зыби, а дети вмиг перестали играть.
Лора… - тихонько процедил я сквозь зубы, указывая глазами на детей, мол, не стоит при них так повышать голос. Но она была уже вовлечена в азарт ситуации и порядком не слышала меня.
Что? Неужели ты боишься своих детей?!
Дети, ступайте к себе! Быстро! – Крикнул я детям, и резко встав из-за стола, увел их в комнату.
Когда я вернулся, Лора была удивительно спокойна. Она сидела там же, за столом и допивала все тот де остывший чай медленными глотками, будто, за беседой со старым другом. Она даже не заметила, когда я появился в дверном проеме и устремил свой взгляд прямиком на нее. Она выглядела задумчивой, сонной или же безразличной, но только не разъяренной и взбешенной, как несколько минут назад.
Я подошел и сел рядом с ней, не отрывая взора. Она медленно повернула голову в мою сторону и поставила пиалу на влажное от горячего пара блюдце. Мои руки дрожали, а лицо утратило свежие краски жизни. Лора же оставалась воплощением равновесия и гармонии. Но когда она посмотрела мне в глаза, я увидел затаившиеся слезы и понял, что ей страшно больше, чем когда-либо и что, несмотря на то, что ее руки свободно лежат на столе, ее сердце дрожит, как осиновый лист, а душа преисполнена отчаянья.
Скажи мне, - заговорила она, и я навострил слух, - ты испугался, что дети узнают и осудят тебя или же тебе просто стыдно?
Лора…
Нет, скажи. Мне интересно, стыдился ли ты когда-либо своих детей, думая, что они могут узнать. Боялся ли ты, всякий раз, когда брал их на руки, забирал из детского сада или играл с ними, было ли тебе страшно думать, что они могут навсегда отвернуться от тебя. А когда они спрашивали о своей бабушке, что ты говорил им? Что ты говорил им?! – толкнула она меня в грудь и расплакалась.
Я не посмел утешать ее словами, а только бережно обнял, едва касаясь плеч.
Они не спрашивали.
Это не важно. Главное, что ты даже не думал об этом. И знаешь почему?
Я смотрел на нее пристально и не шевелился.
Потому что ты думал о ней.
Это ложь! – Выпалил я.
Тогда скажи, глядя мне в глаза, что ты не вспомнил о ней ни разу после женитьбы на мне! Скажи! – Она схватила меня за ворот и привлекла к себе.
Я ни разу ни вспомнил о ней! – Крикнул я, стараясь просмотреть ее душу сквозь расширенные до придела зрачки.
Лжешь!
Восстановилась долгая пауза. Я встал из-за стола, оставив ее без опоры, но она удержалась и выпрямилась, принявшись накручивать на палец мягкую столовую салфетку. Я прошелся к окну и обратно, присел на край стола и снова повторил маршрут, после чего остановился и обратился к ней:
Да, лгу.
Лора медленно посмотрела на меня.
Да, я вспоминал о ней. Да, я думал о ней. Я думал о ней! Думал! Думал! Довольна! – ударил я со всей силы ладонью по столу прямо перед ее лицом, а она даже не моргнула и, как мне казалось, не удивилась.
Спасибо. – Ровным голосом сказала она.
За что?
За правду. За единственную правду в течении восьми лет.
Лора… - бросился я на колени перед ней и взял за руки.
Не надо. – Она освободила свои руки и, встав, отошла к окну. – Я говорила тебе еще до того, как согласилась на брак, что люблю тебя и прощу все причиненное тобой горе, даже если буду всегда страдать.
А я обещал не причинять тебе горя больше.
И ты сдержал обещание.
Не сдержал.
Нет, сдержал. Ты был замечательным супругом и примерным отцом. А я – самой счастливой женщиной на свете, которая даже весной могла получить букет лиловых гортензий. Ты делал все, чтобы я чувствовала себя этой счастливицей, и я действительно чувствовала себя ею.
Но это фикция, не правда ли?
Как посмотреть. Многие семьи начинаются и заканчиваются обманом, в то время как брак кажется благополучным.
Благополучие не начинается с обмана.
Семейное благополучие всегда начинается с обмана.
Это неправда.
Нет, любовь – это неправда.
Я не верю тебе, ведь ты любила меня.
Я не любила, а всего лишь была влюблена.
И что же стало с этой влюбленностью?
Она прошла.
Тогда почему ты не подала на развод.
Из-за благополучия и видимого семейного счастья. Из-за домашнего уюта. Из-за детей. Да просто потому что я – женщина.
Это не причина жить во лжи!
Никто и не жил! Во лжи живут те, кто знает, что это ложь и стараются примириться с ней. Если поверить в ложь, она станет правдой. Я поверила в нее. Я до сих пор верю!
Это абсурд!
Разрушить семью было бы абсурдом!
По-твоему, у нас есть семья после всего, что ты сказала мне?
Почему ты просто не можешь поверить в эту ложь так, как я?
Потому что я – не ты. Я считал тебя ангелом, я боготворил твою детскую простоту, искренность, а оказалось, ты лгала мне все это время!
Не тебе упрекать меня во лжи!
Господи, Лора! Зачем ты открыла мне эту правду!..
Чтобы тебе было проще!
Что «проще» - уйти?
Построить новую иллюзию на обломках старой, и поверить в нее вместе со мной.
Я не хочу строить иллюзий, я хочу жить!
Так живи!
Я хочу жить правдой!
Так не бывает.
Я хочу попробовать.
Правда – это всего лишь трансформированная ложь.
О, Лора! Неужели передо мной женщина, которую я люблю?.. Неужели это та самая женщина?..
Ты не любишь меня. Это ложь, но ты веришь в нее, а значит – любишь.
Знаешь, единственное, что всегда было правдой в моей жизни, так это моя любовь к тебе. Она была подлинной, несмотря на мои низменные страсти. Именно любовь к тебе давала мне силы жить.
Внезапно Лора замолчала и посмотрела на меня взглядом, полным вины и разочарования в своих иллюзиях. Она ведь думала, что я не любил ее все эти годы, поэтому и полагала, что создает видимость семьи, что верит в ложь. На самом-то деле она и не воображала, что семья у нас действительно была. Наверное, это самая большая и искренняя правда, которая стоит внимания и почета.
Я молча отправился в свою комнату, не сказав ей ни слова. Простояв недвижимо с минуту, Лора, как ото сна очнулась, и побежала за мной. Я закрыл дверь почти перед ее лицом и слушал, как она стучится, как молит простить ее и принять обратно в свою жизнь. Однако я был холоден и непреклонен в своей обиде. Я не желал видеть ее после всего, что узнал. Когда удары, наконец, стихли, я подумал, что она ушла, но она сидела под дверью и тихо плакала, причитая невнятными словами что-то наподобие молитвы. Мне же оставалось только закрыть уши, чтобы не слышать ее стенаний и забыться в стакане виски.
ID:
434991
Рубрика: Проза
дата надходження: 03.07.2013 00:43:48
© дата внесення змiн: 03.07.2013 00:43:48
автор: Олеся Василець
Вкажіть причину вашої скарги
|
