Отщипну серебра от медведицы в небе, понятно,
Что на – пулю…
А может на - пломбу…
А может – струну…
-
И тишины капрон… и 40 den тумана…
Стрела луча, гляди, до голени рассвета,
а под ногами пыль, но белая, как манна,
что в книгах, как еда – пророками воспета
-
Я еду по еде…
-
Харчи далёких предков
трамбуют плотно рвы в подошвах колесницы
и вопреки себе я замечаю едко,
как жрут у ног золу и нищие и птицы…
От юных солнц светло. Младые желторото
они кусают даль, иль пробуют резцами?!
Тугую ширь веков… и воздух отчего-то,
меж игловидных гор, трясется холодцами…
-
А я спешу во двор… где золото и слуги,
где вишенка на каждой есть дольке пирога,
где варят самогон гадюкины подруги
и дышит мой отец драконьим перега
ром. Я устала ждать наград от личной власти,
не мелодичен пульс, слеза моя преснА…
Я в этом «наяву» - сижу себе, как здрасьте,
и отмываю звёзды от жирных пятен сна…
В простор медовым лбом уткнувшееся небо
и прочерк горизонт, закатом опалён -
Как вскину руки – Эй! Тебя весь выпить мне бы!
-
Тебе бы - только красть, таких как я гулён…
-
Игольника ковры, дымка дырявы шали,
приоткрывают даль, там где-то на луне -
старухи варят суп из собственных медалей,
на пепелищах снов о вальсах и войне…
-
доем свою печаль,
как пресную галету
и обопьюсь воды из синих своих глаз…
Из тысячи миров я выберу планету
где ехать по еде не стыдно, как у нас… -
-
Хмелею от мечты… но мру от междометий -
«увы» и «ах»… вяжи меня любой дозор…
Когда сниму я шлем, то зори всех столетий
мне выплеснут в лицо рассветный свой кагор…
Зардеется оно…
По манным отпечаткам
ищите меня.
Я -
Далёко заведу…
Там будете – судить,
стреляя из рогатки,
а после – обелять
и жрать мою б/еду…
-
сплошной круговорот… как всё у нас… Манала
я эти предрассудки и возгласы в суде…
На сахарном Феррари до горького финала,
всё –
тая…. тая…. тая…
я еду по еде…
Сожрать бы мне тот день, когда на свет начинкой
Вареника, что сварен в протухнувшей воде,
Попал я в смрадный плен, в зловонную картинку,
Где прелостью испарин воняю в их еде.
