Каземат. Тускло светит свеча.
Осуждённый на казнь ждёт рассвета.
Поутру его два палача
Уведут, в белый саван одетым.
Он – не стар, и не молод уже,
Лет под сорок, не больше, пожалуй.
Очутился на смертной меже
За тройное убийство кинжалом.
Винодел – он растил виноград.
Дом, участок, жена – молодица.
Обожал её ласковый взгляд.
А она им любила гордиться.
Торговал превосходным вином,
Самым лучшим на рынке Тулузы.
Жизнь была для неё в нём одном.
Укрепляла взаимность их узы.
Но однажды, вернувшись домой,
Он застал её в тесной прихожей
Обесчещенной, еле живой,
И самой на себя не похожей.
На коне подъезжая к мосту,
Незнакомую встретил карету.
И теперь пересохло во рту…
Он всё понял. Скакал до рассвета.
В небольшом городишке Дюлонь
Слез с гнедого коня у трактира.
В нос ударила крепкая вонь
Смеси пива, селёдки и сыра.
Не поверил сначала очам.
У трактира карета стояла.
В дверь чугунным кольцом постучал.
Жажда мести его обуяла.
За широким дубовым столом,
Сплошь заставленным кружками с пивом,
И бутылками из-под "Мерло",
Три вельможи, с носами, как сливы.
Одного из них звали Гильом.
Хохоча, он икал то и дело,
И орал, как в деревне втроём
Наигрались женой винодела.
Тот, уже вне себя, задрожал.
Оскорблённая вспыхнула кровь.
И вонзался, вонзался кинжал
За поруганный мир и любовь!
Журавли над тюремным двором
Пролетали на юг острым клином.
И висела над шеей остро,
Жадным жалом горя, гильотина...