. равновесие смерти (чёрные дыры никак не связанные с носками)
.каждую оттепель. каждую новую осень-весну полноводие насилует реку. та извивается дельтами, бежит к озёрам и жалуется могущественным Океанам. никто не может остановить этот процесс. бедная, она плачет большими тучами. которые, пролетев ещё пару десятков миль (не знаю, морских или сухопутных) разражаются погребальным ливнем. в неё кидают мусорными островами, а она отплёвывается как может, выбрасывая снесённые грунтовыми водами трупы на песок. люди пугаются её грозного величия, но всё равно продолжают свои гнилые разговоры о морали к людям и бережности к вещам. брось, это пустые звуки. смысл потерян. он покоится на дне асфальта. расплавленного и тягучего. он мёдом прилипает к подошвам и шинам. держит.как цепкие пальцы демонов, вырывающие грозных неплатильщиков из райских номеров.
лишь Зима способна помочь реке. она приходит в белом халате и связывает распоясавшейся воде руки. та медленно засыпает. от нечего делать. дрожит от неистового холода дыхания Смерти, но держится до последнего. ни одного хриплого стона, ни одной спасительной фразы с извинением. она горда и платит за это по счетам каждый год. хотя, иногда сговорившись с Солнцем они устраивают заговор. гонят бедную старушку теплом, ветер даёт ощутимые пощёчины, дождь бьёт медными монетами капель по голове, рукам. этот экзорцизм только угнетает жителей скудной части Земли, суши. они собирают совещания за закрытыми дверями, лишь избранные могут попасть в костюмо-галстучное пространство коридоров и одинаково громогласных табличек. их беспокоит глобальное потепление. вот декабрь. ни снежинки в небе, ни капли на земле. всё черно и высушено постоянными обогревателями человечества. птицы метаются с севера на юг. некоторые из них придерживаются традиций и совершают перелёт как было заведено временем, другие, более молодые, остаются здесь. теперь нет существенной разницы. все мы перестроились на новое время и сегодняшняя дата совсем не связана с Майя. парад планет было красивым явлением. я сидела со своей кошкой на крыше и глядела на небо через разные стёклышки, попеременно жёлтые, зелёные и просто прозрачные. молоко тумана укутало Землю и паники я не видела. разве на 7 небе есть место таким низменностям? я и о рельефе и о чувствах. двусмысленность.
"Надо копать глубже!!!"- послышалось мне вблизи, но прежде чем я успела что либо сделать воцарилась тьма. как будто щёлкнул огромный выключатель. мелкая вибрация. всё ощутимее. ещё. ещё.
огромный батут раскачал, как мама в детстве коляску.
"Порррра" -шепнула мне на ухо кошка и я расправив белые крылья вспорхнула ввысь.
лишь деревья, стояли как и прежде. скрестив в скептическом укоре свои суковатые пальцы.
моя ухмыльчатость отразилась в зеркале третьей планеты. и повернув свою голову в ту сторону я больше ничего не обнаружила.странно...
был параллельный мир, был. они все правы. глупые, недалёкие, но знали. почувствовав себя немного униженно, как размазаный по полу таракан я опустила взгляд. когда исчезает добро исчезает и зло. таково равновесие смерти.
посадив на плечо маленький голубоватый пульсар я чётко и бесприкословно скомандовала:
"На Землю"
ветер вакуума трепал светлые волосы. перья в крыльях стали серыми от стальной пыли принесённой северо-западными пассатами. кошка зажмурилась на свет далёкой и всемасштабно горячей звезды. вспышковое освещение не приводило животное в восторг.
я же, привыкшая к дискотекам и прочим людским забавам шагнула вперёд.
вряд ли Солнце можно было назвать гостеприимным. обсмалив меня как синющую курицу жильцы пятиэтажной комуналки, оно фыркнуло в несколько тысяч градусов и было затменено. отменено. разбито, как посуда неуклюжим ребёнком. куски огромной некогда планеты носились по неопределённым траекториям. одно мурчание крылатой кошки заменяло мне покой. я не могла умереть, ведь была уже мертва. а кошка, пожертвовав своей девятой для меня породила новое возмущение. после этого за происходящим не следил никто. мы по распределению отправились в иную галлактику. едя на большом межгалактическом грузовичке, где пахло табаком и мясом. шофёр имел потрёпаный вид, а на полу лежал одинокий томик какой-то американской книги. я наскоро запихнула его в рюкзак и уставилась в окно. начинался новый отсчёт.
