Так тихо, что не по себе.
За три версты в округе нету света.
Шевельнуться боясь, звук издав в тишине,
Я лежу под английским, клетчатым пледом.
Я слушаю ночь, вижу как тени,
Четко и ровно вросли в потолок.
Так редко случаются эти мгновенья.
Может быть их, раньше видеть не мог.
Мгновенья полного покоя
Души моей и маленького сердца.
И непривычно так без надоедливого роя,
Тех мыслей и раздумий иноверца.
Тепло. И так тепло под этим пледом,
Что старнно, ведь раньше зябко было по ночам.
Я б к десяти священным тем заветам
Приписал:
"Согрей, любимого, что рядом."
Была б она, я б все тепло свое отдал.
Ну а пока покой,
В таком покое умереть не страшно.
Закрыл глаза и вроде таже тишина.
И быстро, медленно, наверное неважно,
Лишь бы душа в том неизведанном покой нашла.
Покой, как здесь,
В сей зимний тихий вечер.
Только б не вышел весь,
Под звонкий залп картечи.
Но и картечь лежит, запрятана подальше,
А занчит не встревожит, не нарушит, не убьет.
Ох, мне б годог всего, на год всего помладше,
Я б изменил кой что, все зная наперед.
Глаза сомкнув, я так же вижу тени...
Вдруг что-то острое затешилось в груди.
Откинул плед, встаю пред Богом на колени:
"Помилуй Господи, помилуй и прости!"
