А вокруг тишина, но пронзает затишие током,
разметался рассвет над низиной, скользнув за предел…
И сжималась душа от тоски, непонятной мне толком,
будто жизнь, торопясь, я прожить что-то в ней не успел.
Зачерпну из ручья и застыну, глядя в отраженье,
видя чьё-то лицо, позабытое мной… Как же так?
Я ведь вычеркнул всё и забыл, как монах в отреченьи:
этот взгляд, губ излом… и травинку в её волосах.
Поплещу на лицо, и пойду по ручью, поднимая
тонкий ил, как по памяти, вверх до истока ручья,
только разве вода мне поможет избыть ключевая
образ тот неземной, как и то, что с судьбою – ничья.
Ухожу по ручью, ноги в цыпках, в икре лягушачьей,
зачерствевшую боль, как мякиш, растворяя в воде.
Всё простил ей давно… Разве мог поступить я иначе?
Но не смог я простить ничего самому лишь себе.
