«Что знаю о Женщине? То, что она даёт. Что знает Женщина обо мне? То, что я беру.»
…Тело «его» неслось вниз. Потерян курс. Отсутствовала связь. Внутри, едва ещё живой крик страха звучал вперемешку со звоном металла, хрустом пластика и стекла. Глухие удары тел о мягкую тканевую обивку – властно поглощал невыносимый свист падающего самолёта.
Дети, женщины, мужчины…. Теперь все они были – Человеком. Без всяких делений на пол, возраст, статус, знаки отличия, инвалидных льгот. Все они погибали или были ещё в секундах от гибели. Катастрофа - абсолютно освобождена от ответственности за незнание Закона людей. Смерть не пропускает вперёд только женщин. Не становится на сторону детей. И не ведёт переговоров с храбрыми мужчинами.
Смерть пришла за человеком, интересуясь лишь количеством.
Один из тех, кто ещё боролся с неминуемым финалом, вставал и снова падал между кресел, с каждым разом лицо его становилось ещё более залито кровью. Спустя удар, его левая рука перестала хвататься за окружающее и повисла. А перед самым ударом о землю, глаза перестали бояться происходящего. Он безвольно откинулся назад, ударился затылком и….
Какая-то упрямая птица расхаживала по металлической поверхности. Это разбудило сознание человека и прежде, чем открыть глаза, он как обычно собирал сохранившиеся кадры реальности в один фильм называемый жизнью. Человек этот не любил сразу открывать глаза после сна. Сначала он слушал, прислушивался, вслушивался. Окончательно проснувшись, он открывал глаза и сравнивал прежде-услышанное с теперь-увиденным. Что-то в этом было. Или – кто-то. «Я» должно приветствовать Тело.
После жуткого сна, где ему была отведена роль пассажира падающего самолёта, по телу расходилась довольно приятная волна радости, от осознания разницы между сном и реальностью. От могущества человеческой жизни, где в одной минуте её, может существовать и сон, где смерть на даёт прощаться с родными, и явь, где спешка на работу не даёт поздороваться с чужими.
Недалеко вспорхнула птица, наверное, та самая, что разбудила его. Захлопали крылья, уносясь куда-то вверх. Обдало холодным ветерком.
Надо открывать глаза. Вставать. Работать….
Вдруг физиономия человека в один момент изменилась. Спокойствие сменилось озадаченностью, а потом и тревогой. Он открыл глаза и дёрнулся подняться. Разум нашёл ошибку! И что ещё ужаснее - ошибки! Птица! Металл! Ветерок! Какого чёрта это всё существует сейчас?! Вместо тихого хода домашних часов, шума проезжающих вдалеке автомобилей, тёплой постели!
Левая рука совсем не хотела двигаться. Серый пиджак был в пятнах засохшей крови, как и брюки. На ноге только один ботинок, на второй ноге полу-съехавший грязный носок. Вокруг валялись остатки рухнувшего самолёта. Проводка, кресла, дверь… внутренности были разорваны, запутанны, поломаны, в обгоревшем, уродливом застывшем виде. Человек поднял правую руку к своим глазам. Пальцы очень дрожали. Ему было страшно.
Небо начинало темнеть. Совершенно отсутствовали облака. Поле, где он оказался, казалось бескрайним. Низкая трава, будто кем-то подстрижена. Вдали, едва заметно темнело пятно из деревьев. Тёмное пятно без признаков листвы. Мужчина, превозмогая боль во всём теле, встал и схватился за какой-то острый кусок металла. Кровь появилась сразу. Ладонь стала влажной. Оглядевшись, он заметил, что нет ни одного человеческого тела вокруг. Ни одного! Вокруг одна лишь свалка из остатков бывшего самолёта. Ничего не дымилось, нигде не было огня. Сколько же пролежал он без сознания?
Кое-как ему удалось дойти до того самого пятна из деревьев. Это было кольцо каких-то странных и зловещих стволов с узловатыми и острыми на концах ветвями. Они очень походили на пальцы старого человека больного артритом. Из суставной опухоли, торчали продолжения веток, образовывая снова опухший уродливый нарост, из какого опять тянулись острые пальцы человеческого скелета. Взгляд уловил за стволами слабый свет. Тело билось мелкой лихорадочной дрожью. Липкая ладонь с засохшей бурой кровью, схватилась за ближайшее дерево, и мужчина, оттолкнувшись, поторопился к спасительному свету.
Перед ним возник дом. Одинокий, странный одноэтажный дом, к двери которого вели девять ступеней. Почему сосчитал их – он не знал. Сознание выдало цифру, а память быстро записала. В двух окнах мерцал свет. Пробиваясь через плотную ткань штор бардового мрачного цвета, свет казался кровавым, мрачным и каким-то подавляющим. Окружающее было молчаливым и гнетущим. Толкнув массивную старую дверь, человек шагнул внутрь и сразу оказался в большой комнате. Кажется, комната занимала весь дом, других помещений не было. Окна закрывали тяжёлые бархатные занавеси до пола. Свет исходил из камина, огороженного кованой решёткой с какими-то узорами. В центре находился мягкий диван. Весь роскошный интерьер состоял из трёх доминирующих цветов: золотистого, тёмно-вишнёвого и коричневого. Стены драпированы чёрной бархатистой тканью, которая поглощала свет. В углу и других тёмных местах, угадывались предметы искусства, такие как скульптуры, картины, бюсты, гобелены. На лакированном низком столике, рядом с диваном, виднелись потухшие три свечи в массивном подсвечнике. На полу – несколько толстых открытых книг, белевших своими страницами. Всё говорило о том, что хозяин ещё минуту тому находился здесь и буквально только что отошёл.
Что было в этом всём – не так? Что из этой обыкновенности домашнего быта – не укладывалось в норму? Ведь что-то было не так. Тревога только усиливалась. Напряжение овладело всем болевшим телом. И страх…. Липкий, как ладонь.
Мужчина посмотрел на огонь в камине. Всмотрелся. И вдруг болью его парализовала мысль…. Огонь совсем не шевелился. Языки пламени застыли! Словно это был рисунок. И вместе с этим, от него шло тепло, жар! Это был настоящий, самый настоящий огонь! Правую руку обожгло, и мужчина дёрнулся от боли. Подался назад и застыл. Он ощутил, как бедром уткнулся во что-то позади. Нечто тяжёлое, намертво прикованное к месту. Он быстро обернулся. Глаза уже освоились в обстановке и он увидел…. Он – увидел!
На мраморной подставке лежала женщина. Казалось из чёрного камня. Без какой-либо одежды. Она находилась на правом боку, подставив под голову свою руку. Её небольшая привлекательная грудь привлекала сразу. Чья-то рука обнимала женщину. Страстно. Позади, прижавшись к бёдрам, лежал обнажённый, как и она, мужчина. Была заметна лишь одна его рука, сжимавшая страстно её тело. Лица их были… во власти полнейшего забытья. Тот самый момент, когда важнее ощущаемого сейчас, переживаемого - ничего нет. Никого нет. Когда ты не заботишься о том, как выглядишь. Когда выражение лица из самых тебе свойственных. Когда – это твоё лицо!
Женские ноги были раздвинуты настолько, что можно было легко увидеть и мужчину, который частично был в ней. Вся застывшая сцена говорила о том, что они только-только начали проваливаться в бесконечность свето-тьмы из мгновения. Казалось, можно и нужно дождаться ещё последнего завершающего движения и…. И они вместе отпустят друг друга, откинувшись - он на спину, а она на живот, чтобы в полнейшей, абсолютной тишине и остром покалывающем чувстве оставаться - ещё и ещё. Ещё и ещё. Ещё и ещё. Пока отрезвляющая реальность не скрипнет паркетной доской, не зашумит мотором или не качнётся занавесью от лёгкого летнего ветерка.
Мужчина почувствовал признак возбуждения. Это было кажется неуместно, но не успел подумать об этом как следует… и коснулся женской груди. Так, ради любопытства, соврал себе он. И сразу, как поражённый электрическим током – отпрыгнул! Резкая боль тела слала сигналы ото всюду, но то, что он понял – было стократ больнее, сильнее.
Он коснулся – человека! Обугленного, мёртвого. Застывшего - в позе! Женщина и позади лежащий мужчина были равномерно покрыты чернотой обгоревшей кожи. С мелкими и средними, будто узорами, лопнувшими участками тела. Без волос. На них будто бы перед самым взаимо-оргазмом – кто-то плеснул жидкий огонь, сохранив при этом и эмоцию на лице, и точность положений, и не допустив даже следующей секунды, которая бы уничтожила весь этот образ наслаждающихся! Как такое возможно?! Эту сцену, кадр, момент - почти невозможно застигнуть врасплох. Всё это крайне затруднительно поймать даже у живых, даже при желании. Только человек уверенный, что на него не смотрят - может позволить себе – такое лицо, такое погружение в себя. Иначе он играет. Иначе – он даже играет пусть и честно, но оставаясь в игре. Но в этой инсталляции игра отсутствовала. И это жуткое осознание, в этом зловещем свете статичного огня в камине, какой едва не весь поглощался вишнёвым бархатом занавесей – отняло последние силы напуганного мужчины. Он рухнул на пол, ловя себя на мысли, что потерять сознание было бы лучшим сейчас.
Часть вторая.
«Как же будут любить они Тебя, не боясь Меня?» - спросила Смерть у Жизни.
Однажды ему приснилась белоснежная квартира с двумя комнатами. Уютная. Аккуратная. Располагающая. В таком доме не бывает холодно, и даже грусть с печалью там иные. Светлые. С торжественными рамками, как на праздничной открытке. Женщина – хозяйка – обнимала его и не скрывала чувства. Она была прозрачна в своих желаниях.
Всё, что требовалось – быть таким же прозрачным. Но жизнь всегда умнее. Он соврал. Он назвал холод – теплом. И приказал своему Телу помогать ему во лжи. Тогда Тело взбунтовалось: впадало в ступор и не отвечало не поцелуи, женщина отдавалась – Тело не брало. Мозг хитрый манипулятор, он решил соблазнить Тело вином, только бы достичь своего счастья. Но женщина знала, что Тело и Мозг – совсем не одно и то же. Она знала язык Тела, и оно предупредило её в знак благодарности за знание языка.
Так Мозг утратил своё безграничное, авторитарное влияние на человека….
Он проснулся.
… стало невыносимо холодно. Влажный пронзительный холод сырой земли в доме с камином и деревянным полом. Мужчина поднял голову и огляделся. На диване сидел некто, с нечеловеческим ростом, покрытый с головой чёрной материей – держал перед собой ровный квадрат прозрачного льда. Внутри, вопреки часовому ходу, застыли по кругу человеческие эмбрионы в разных стадиях развития. Начинал жуткий круг – орган женской половой системы, принимающий сперматозоид.
Замыкал его – новорожденный ребёнок.
Мужчина ощутил, как по груди сползла капля пота. И сразу стало ещё холоднее. Мороз пробирался, как медленный паук, поочерёдно перебирая каждой своей острой, как игла конечностью. Подбирался к горлу. Была уверенность, что он даже физически ощутил, как низкая температура сжимает ему гортань. Обмораживает гланды, оставляя за собой неминуемое сложное заболевание. Смертельное. Огонь в камине, был всё тем же красным цветком, который задумался или спит. Хозяин встал, показав весь свой исполинский рост, и поставил ледяной квадрат на каминную полку, явно наслаждаясь его видом. Постояв немного, существо вернулось на диван и подняло открытую книгу. Мужчина смог увидеть только заголовок страницы «Кладбище в Стальено» и различить стихотворную форму ниже. Книга была в чёрном переплёте, где золотыми строгими буквами указывался автор. Другие тома этого автора валялись на полу рядом. Автор был известен. Самих книг было несколько.
Как вошёл Хозяин и входил ли вообще – мужчина не знал, не помнил, не видел. Ему казалось, что сознания он не терял, но вместе с этим тот присутствовал. Сначала, хотелось обратиться к нему…. Но горло оледенело. Дух оледенел! Было непонятно или он ещё вообще дышал и жил!
Хозяин перевернул страницу. Показался заголовок «Кошмар» с небольшим ниже стихом.
«Бегу на улицу... Дивлюся чуду:
Живая кровь царит и там повсюду...»
- повторил Хозяин тихо. И добавил едва слышно: «- и взгляд тебе… глаза… не я! Только та ведьма хорошая, что делает постоянно плохое».
Хозяин встал. Бросил книгу не злобно, но так, что та хлопнула, как пистолетный выстрел. В один невидимый шаг Хозяин уже стоял там, где стоял недавно он, когда увидел лежащую женщину с мужчиной позади. Из под чёрной материи появилась рука. Она была размером с огромного краба и словно была сшита из различных частей. Никакой пропорции пальцев. Рука коснулась женского лица. Плеча. Внутренней стороны ноги выше колена…. Мужчина вдруг увидел, что Хозяин собирается шагнуть к нему, не отводя взгляда от своего «искусства». Вместо ступни, он увидел… копыто! И это раздвоенное копыто опустилось ему на грудь, опускаясь сквозь грудь, как будто самого мужчины здесь не было! Копыто стукнуло о деревянный пол, на каком спиной лежал человек - и остановилось. Тяжёлым одеялом опускалась тишина. Глаза человека не моргая смотрели на косматую ногу, проникшую сквозь него. Нечеловеческую. От ноги шёл звериный запах шерсти. Мужчина попытался выдохнуть воздух, который уже долго держал в лёгких, забыв о дыхании. Как утопающий, он неожиданно сжался - и разжался, закашляв струями воды. Жидкости было слишком много. Он понял, что сейчас захлебнётся. Не реагируя на это, Хозяин, спокойно вернулся на диван. Тем же, неслышным и невидимым шагом. Мужчине стало сначала легче, а затем и вовсе прекратился кашель. В его груди больше не стояла эта ужасная, пугающая нога. Он ощупал грудь единственной здоровой рукой и выдохнул, забывшись на какое-то время от пережитого и увиденного сном обессиленного человека. Последнее, что ему удалось запомнить перед падением в пустоту – что его не видят и не слышат в этом доме. Возможно, кого-то из них двоих не существовало на самом деле.
В бреду перед ним стояли такие строки:
…Зверь, хитрый, хищный, крадущийся,
на ложь обреченный.
на заведомую неизбывную ложь,
добычи алчущий,
личину носящий,
с личиной сроднившийся,
добычею ставший,
не это ли значит –
взыскующий истины?...
И такие:
Как плясунья, которая, как мне кажется,
слишком долго, устрашающе долго
удерживается на одной ноге…
Уж не забыла ль она, как мне кажется,
про вторую ногу?
Но по меньшей мере напрасно
искал я потерянную
напарницу –
то есть вторую ногу –
в священной близости
наипрекрасной, изящнейшей
веероподобной, овеянной ветром юбки.
Да, уж поверьте мне,
Дражайшие сударыни,
Она ее потеряла.
О-го-го! О-го-го!
Потеряла,
навсегда потеряла
вторую ногу!
А как жаль, а какая была красивая!
Где она теперь бредет и печалится,
эта одинокая нога?
После чего очнулся. Но глаза не открывал. Слушал. Прислушивался. Вслушивался. Пусть даже левая рука своей омертвелостью и выдавала жуткую мысль – ГДЕ ОН. Здесь игра стихиями и временем была утехой.
А вдруг, ничего, никого, не будет, на самом деле, пока не оживишь его взглядом? Вдруг?!
Комментарии:
Стихи в бреду и книги Хозяина принадлежат Ф-В. Ницше.
У Ницше «козлиные ноги» бога упомянуты неоднократно. Дионис – тёмный бог и противоположность Аполлону.
Инсталляция трупов мужчины и женщины, называется - «Подъём вниз или Спуск вверх».
«Куб льда» пересекается с археологической находкой. Однажды был найден диск из труднообрабатываемого материала, относящийся ещё к допотопным временам (вывод анализа учёных). На нём изображены стадии развития зародыша человека, от попадания сперматозоида в женскую яйцеклетку – до рождения. Сегодня невозможно обработать материал, на каком всё это красиво высечено. Гладкие и плавные изгибы – просто поражают умением древних мастеров. На другой стороне – изображение женщины и мужчины, у каких слишком большая голова и огромные глаза. Неизвестно подразумевается ли некий сакральный смысл или это точная буквальная передача людей того времени? Находка относится к «неудобным» артефактам и не демонстрируется.
ID:
776510
Рубрика: Проза
дата надходження: 12.02.2018 08:23:30
© дата внесення змiн: 14.02.2018 04:19:02
автор: Samar Obrin
Вкажіть причину вашої скарги
|
