Жил-был Няш. Он был таким маленьким, что его можно было называть Няшиком, но сам он гордо именовал себя Няш. Ему хотелось казаться большим. А он был маленьким-маленьким, и лапки и него были маленькие и неуклюжие, что он постоянно запутывался в траве, и ручки были маленькие и слабенькие. Только шерстка нравилась Няшику, она была белой-белой с розовато-синим отливом и кончики волосков мягко светились в темноте. Правда, узнал он это позже, когда в свою первую ночь считал звезды. Няшик не знал, как он появился, он просто открыл свои глазки и оказался тут. И первым делом он принялся обозревать себя – больше смотреть было не на кого. Он осмотрел свои ручки и ножки, пощупал свое пухлое тельце, и даже дернул себя за хвостик и ушки. Все было мягкое и пушистое, и сам он был мягким и пушистым, и со стороны напоминал большой комок с глазами и хвостиком. И Няшик принялся рассматривать окружающие его деревья и листики, цветочки и кустики – чтобы узнать - а такие ли они пушистые и мягкие, как он сам. Только вот все вокруг Няшика не было таким пушистым, а скорее твердым и блестящим, порой жестким и шершавым. Это не очень понравилось Няшику, он хотел найти что-то такое же мягкое и пушистое, как он, чтобы это «что-то» можно было обнять и не быть одиноким в своей пушистости. А в идеале он хотел найти такого же Няшика, чтобы не быть одним единственным Няшем. Это же грустно – быть одиноким и не таким как все.
И Няшик отправился в путь. Шел он медленно, так как его лапки плохо его слушались, а ушки цеплялись за мелкие веточки, а хвостик вообще вел себя безобразно, и запутывался в кустах так, что Няшу приходилось останавливаться и освобождать хвостик. Не мог же он бросить свой хвостик, ведь он был таким мягким. А по пути солнышко пригревало и слепило глазки, грело шубку, и Няшик чихнул. И не просто чихнул, а еще и подпрыгнул. А приземлившись обратно на пятую точку – Няшик то неуклюжий – он с удивлением рассматривал себя – чем же был вызван такой странный звук, и он ли его издал. И если он – а больше то некому, он один в лесу – то что он значил? Может с ним что-то не так? Раньше он не издавал таких звуков. Хотя, он никаких звуков не издавал. Может это что-то вроде общения, чтобы показать другим, что он здесь есть? И Няшик, по недолгому раздумью, стал стараться повторить этот звук. Чтобы другие существа – он же не может быть единственным – услышали его и знали, что он есть. И его таки услышали. На дорожку, где Няшик упражнялся в чихании, выползло нечто, неведомое для Няша, все круглое и покрытое какими-то колючками. Няшик с удивлением рассматривал неведомого зверя и втайне радовался его круглоте – надо же, он был похож на круглого Няшика. Вот если бы еще и мягким оказался… и Няш заторопился навстречу незнакомцу, широко раскинув свои маленькие лапки, чтобы обнять его посильнее и показать свою радость от встречи. А новый знакомый, казалось, не так же рад встречи, он все отползал подальше от Няша, пока Няшик не устал его догонять и не присел прямо на землю опечаленный. Лишь тогда круглый неведомый зверь подполз поближе и обнюхал Няша. А он сидел, весь удивленный, ведь при приветствии надо обниматься, а не нюхать друг друга. И он легонько коснулся лапкой спинки нового знакомца, вернее попытался коснуться. Ведь сразу же одернул лапку и заскулил – незнакомец кололся.
- Да, я колючий. А это ты чихал на весь лес? Заболел что ль? А то вот, своим чиханием меня разбудил…
- Это называется «чихать»? А как оно появляется, это «чихать»? Я думал это что-то вроде общения, показать, что я есть.
- А кто ты вообще? Я таких раньше не видел. Вон и сам ты странный, и лапки у тебя странные…
- Я Няшик, вот у меня и хвостик есть, и ушки, - Няш показал незнакомцу главные доводы своей няшности. – Они пушистые, и я весь пушистый. А откуда я взялся – я не знаю. Может, ты знаешь, откуда я?
- Я вот Ежик. И мама-папа у меня Ежики, и братья с сестрами Ежики. И мы все колючие и круглые. А круглый и пушистый – я таких не знаю, не видел. Так что, ты точно не Ежик.
- А кто же я тогда? А другие тут есть, не Ежики? – Няшу было жутко интересно, ведь Ежик был первым, кого он увидел, и весь такой загадочный. – А почему ты колючий? Мягким ведь быть лучше, теплее. А ты колешься, тебя никто обнять не сможет, когда захочет.
- Зато меня никто и обидеть не сможет, - гордо ответил Ежик, сворачиваясь клубочком. – Я покачусь на них и поколю их колючками, и они убегут.
- А зачем кого-то обижать? - Няш непонимающе воззрился на Ежика. – Не лучше ли всех обнимать? – Няшик не мог понять, зачем обижать кого-то? И как это вообще – обижать? Ведь так просто обнять и погладить ручками и хвостиком, сказать что-то хорошее. От этого всем становится хорошо.
- А просто так, - рассудительно ответил Ежик и пополз по своим делам дальше. Он то уже пожил на свете и знал что к чему. А вот Няшик остался сидеть на травке в недоумении.
Но Няшик не умел долго грустить, тем более – солнышко так тепло грело, травка была мягкой, а цветочки такими яркими. И Няш захотел сделать приятное кому-то, неважно кому, ведь день был чудесный. И это был день Няшика, его первый день, чем не праздник? И он решил нарвать красивый букет цветов и подарить его первому, кого встретит. И обнять – за просто так.
Мурлыкая себе под нос какую-то мелодию – Няшик и сам не знал откуда она у него родилась – он принялся собирать цветы на полянке. И не просто рвать все, которые видит, он старался сделать букет красивым, подобрать цветочки в тон, чтобы тот, кому он будет вручен, точно-точно обрадовался. А Няшик был неуклюжим, и часто падал, да и хвостик ему всячески мешал, поэтому долго собирал он цветочки, уж и свечерело… И Няш проголодался, в животе у него заурчало и забурлило. Какие уж тут цветочки, когда кушать охота. Подхватил Няш свой букет-подарок и отправился на поиски пищи. Благо был он в лесу, поэтому ягодки нашел скоро. И принялся с довольным видом, урча от удовольствия, кормить себя любимого. И испачкался весь я ягодичном соке так, что шерстка стала непонятного цвета, а лапки – сплошь липкими. Хорошо хоть хвостик уцелел и остался чистым, и теперь именно он тащил за Няшиком букет-подарок. А сам Няш, печально расставив в сторону липкие лапки, уныло брел по лесным дорожкам – он переел, и теперь у него болел живот. А меж тем медленно вечерело, и лес вокруг погружался в сумерки. Деревья становились все мрачнее, казалось, они плотной стеной обступают Няшика, дорожка все меньше проглядывалась в темноте, а лапки цеплялись за коряги.
И внезапно Няшик вышел к ручью. Это был совсем небольшой ручеек, что лениво катил свои волны через лес, но Няш был еще меньше его, и ручей казался ему большим и широким. А еще – волшебным. Вода приветливо блестела под луной, искрилась и слепила Няшику глазки. И он с удивлением обнаружил, что и сам искрится – каждая его шерстинка светилась в лунном свете. И он стоял около сияющего ручья, облачен в сияющие пушистые доспехи и мир звенел музыкой. Только Няш не могу выразить это все словами. Это было где-то глубоко-глубоко в его душе, и наружу вырвалось лишь удивленное «Ох!». И Няш не захотел никуда больше идти, он уселся на камушек и долго, как зачарованный, наблюдал за рекой. А потом решился потрогать это сверкающее нечто. Он думал, что его можно поймать и унести часть с собой, что было что вспоминать. Но лапка свободно прошла мимо сияния и стала мокрой. Снова и снова пробовал Няшик поймать сияние, но каждый раз оно было проворнее и убегало сквозь лапки, оставляя Няшу лишь мокрую шерстку. В конце концов Няш примирился с сиянием, признавая его чем-то неуловимым. И он уселся поудобнее, прямо на собственный хвостик, созерцая ручей и слушая мерный шум воды. Няшика клонило в сон, живот уже не болел, и он устал, бродя весь день по лесу и собирая цветы. Как только он улегся поудобнее, все на той же хвостик, как его ждало следующее чудо. Все небо было усеяно мерцающими точками, что им Няшик не знал названия. Он в очередной раз удивился чудесности этого мира, где все было таким замечательным – травка мягкой, солнышко теплым, речка и небо сияющим. И даже он, маленький Няшик, тоже сиял. Значит, он часть чего-то большого, часть этого мира, и ему тоже есть здесь место. Обрадованный этой мыслью, Няшик принялся считать сияющие звезды, считая их фонариками в том далеком небе, что светят с других планет, где живут такие же Няшики. Чтобы все-все Няши знали, что они не одни. Он улегся прямо на землю, нагретую солнцем за день и положил лапку себе под ушко, и укрылся хвостиком. И долго-долго считал звезды. И последней его мыслью, перед тем, как заснуть, было: «Какой у меня все-таки замечательный хвостик…»
А на утро Няш проснулся от холода. Он был весь покрыт мельчайшими капельками росы, что выпала под утро, и его меховая шубка искрилась в утреннем солнышке. Няшик удивленно открыл глазки, стараясь найти причину холода, и тут же замер, не смея пошевелиться. Он снова сиял. Это было уже слишком для Няшика – два чуда за столь короткий строк. И любовался бы Няшик еще долго, но уж очень холодно ему было… И зашевелился он, стараясь согреться – подпрыгивать стал, лапками и хвостиком махать. Даже неуклюже пробежался по берегу – а это целый подвиг для Няша. А пока бегал – уронил собранный накануне букетик в воду и ручеек понес его на своих волнах. Всплеснул Няшик лапками, и понесся возвращать свой подарок. Только на его беду, на берегах ручья густо порос крыжовник, с большими и острыми колючками, которые всячески мешали Няшу и даже выдергивали из его шерстки целые клоки волос. И так и несся наш неуклюжий Няшик по берегу, спотыкаясь о камушки, запутываясь в колючках и в собственном хвостике. И его горестные «Ох» и «Ах» гулко разносились в утреннем воздухе. К счастью сам ручей, словно живой пришел Няшу на помощь, и прибил уже изрядно потрепанный букет в тихой заводи, где Няшик и догнал его и вытащил из воды подальше от новых бед. А догнавши, обессилено повалился прямо на спинку и долго-долго не мог отдышаться, слабенькими лапками крепко-крепко прижимая к себе растрёпанный букетик. Такие пробежки определенно были противопоказаны Няшику.
- Чирик-чирик, - весело разнеслось над головой Няшика, и он открыл глазки, чтобы узнать, кто же издает такие интересные звуки. Опять кто-то круглый или колючий? Но нет, на веточке дерева, недалеко от него сидело еще одно невиданное Няшем создание – маленькое, разноцветное, со странной кожей, чем-то похожей на шерстку, с тонкими ножками и пронзительным голосом. Оно весело чирикало, глядя на Няша. А Няш, наученный горьким опытом, уже не пытался обнять нового знакомца, памятуя Ежика. Невиданное создание тоже могло колоться, кто его знает. И Няшик лишь несмело улыбнулся и помахал лапкой в знак приветствия.
- Чирик, с добрым утречком. Чирик… - вполне дружелюбно отреагировал незнакомец и Няшик стал надеяться, что наконец то нашел себе друга, пусть и не круглого и пушистого, но приветливого. – Спасибо тебе, чирик, - вполне благостно продолжала птичка.
- А за что мне спасибо? - полюбопытствовал Няшик. Его еще ни разу не благодарили, и он жуть как хотел знать, чем он это заслужил.
- Чирик-чирик, за шерстку твою, чирик. Вон она на кустиках осталась, чирик. Мне для деток на гнездышко сгодится, мягкая очень, чирик-чирик, - и не дав Няшику опомниться, птичка улетела дальше по прочим важным своим птичьим делам. А он снова выглядел разочарованным – ведь знакомство только начало завязываться и так резко оборвалось. И он не успел спросить даже как зовут его нового друга, не видел ли он прочих Няшиков. И даже не успел подарить букетик, как намеревался. Определенно, местные жители были какие-то недружелюбные…
Отдышался Няш и, пребывая в раздумьях о нравах местных обитателей, принялся завтракать все тем же крыжовником, что всячески мешал ему дальше, коля себе лапки и оставляя еще больше шерстки на веточках. «Зато птички порадуются и их детки. Им тепло будет» - размышлял Няшик, без сожаления оставляя свою белую шерстку на колючих веточках. – «А я пушистый, и еще пушистее стану. Только вот позавтракаю… Ай!». Няшик в очередной раз уколол себе лапку и с грустным видом облизал ее, чтобы пожалеть свою бедную несчастную исколотую лапку. Не смотря на весь вкус крыжовника, Няшик смотрел на него исподлобья – уж слишком больно тот кололся.
А затем, подхватив многострадальный букетик не менее многострадальным исколотым хвостиком, отправился Няш вдоль ручья дальше, очень уж ему не хотелось расставаться с тихим переливом и плеском волн и солнечными бликами, что слепили глазки. И надо же, по закону счастливой подлости, крыжовник больше не рос, идти было легче и быстрее, вокруг открывались мирные лесные пейзажи, щедро залитые теплым летним солнышком. Оно проникало сквозь кроны деревьев, образуя причудливые солнечные столбы с неба до земли, что ярко переливались мириадами искорок. А где-то в вышине чирикали птички и жужжали насекомые. И настроение у Няшика само собой ползло вверх. Ведь в такой день невозможно было не радоваться. И улыбка сама появилась на его мордочке, и песенка сама родилась и вырывалась наружу веселым мугиканьем.
И вдруг, из мирно покачивающейся травы, что порой была выше Няшика, на него упал кто-то. Няш испуганно ойкнул и растянулся прямо на дорожке. А «кто-то», кто испугал его, удовлетворенно хмыкнул и окликнул Няшика: - Ей, ты чего лежишь посреди дороги?
А Няш, испуганно приоткрыл один глазик и снизу вверх взирал на еще одного незнакомца. По правде говоря, он уже был от этого леса далеко не в таком восторге, как в первый день. Какие-то странные личности здесь жили, всё спешили куда-то, торопились, не улыбались. Даже обниматься не хотели, что было уж совсем из ряда вон выходящим в мировоззрении Няшика.
- Няшик я, - растерянно протянул он, неуклюже вставая и отряхиваясь. – А ты на меня упал. Вот зачем ты на меня упал, а? – Няшику вдруг стало горько-горько на душе, и он даже всхлипнул от обиды.
- Ой, извини, нечаянно я. Гриб тянул, а он крепко сидел, вот я и не удержал равновесие.
И вправду, в руках незнакомец держал гриб, большущий такой, вкусный гриб. От вида этого гриба у Няшика даже слюнки потекли, и ему захотелось откусить хоть кусочек такого невиданного лакомства. Чтобы отвлечь себя от мыслей о порче чужой добычи, он принялся разглядывать стоящего напротив незнакомца. И о чудо – тот был пушистый и круглый! Няшик живо позабыл свои невзгоды и снова заулыбался.
- Какой ты пушистенький, прям как я, - Няшик был в полном восторге. Казалось, он нашел того самого круглого и пушистого, и неважно даже, что это не Няш.
- Конечно, я же потомственный Бельчонок. У нас в этом лесу самые пушистые хвосты, и мы выше всех прыгаем на деревьях, - в голосе Бельчонка сквозила гордость за свой род. – А вот таких, как ты, я раньше не встречал. Ты кто такой?
- Я – Няшик. И я не знаю откуда я взялся. А можно я тебя обниму? Ты пушистенький, и с хвостиком… - Няшик решил сперва спросить позволения на объятия, чтобы не показаться новому другу совсем уж невежливым. А в том, что они подружатся, он уже и не сомневался, они ж были так похожи.
- Некогда мне обниматься,- немного невежливо отрезал Бельчонок. – Ты не знаешь что ли, осень скоро, а за ней – и зима. Надо продуктами запасаться. Вот ты зимой что кушать будешь? А я вот, сознательный, семье помогаю! – Бельчонок встал в важную, по его мнению, позу и с нескрываемой гордостью продемонстрировал гриб.
- Стой, тогда хоть букетик возьми! Я его так долго собирал, - Няшик кинулся выпутывать цветы из тесных объятий своего хвостика. А бельчонок тем временем снисходительно взглянул на непутевого, на его взгляд, Няшика, и бодро ускакал по тропинке дальше – семье помогать.
А Няшик снова остался один, и в еще большем недоумении, чем раньше. Он даже лапкой притопнул от раздражения и обиды! Все, кого он встречал, убегали раньше, чем он успевал обнять их. Что за странные существа. И шел Няшик по тропинке, все ворчал и ворчал. Хотелось ему поворчать, терпения ведь и у Няшика не бесконечное.
И долго шел он, и все ворчал, и уже не берег так свой букетик, и тот печально тащился по пыльной дороге, теряя по пути листики и цветочки. А потом, усталый, пыльный и злой, присел от отдохнуть на травке под раскидистым деревом. А когда лапки перестали болеть, а с шерстки слетела накопившаяся пыль, улучшилось и настроение Няшика. И он снова обратил внимание на теплое солнышко, мягкую травку, приятную тень от дерева, и на ворчащий животик… И снова растущие рядом кустики выручили Няшика, предоставив ему на выбор вкусные ягодки – ешь не хочу… Чем Няшик шустренько и занялся. Все-таки странствия в одиночку по незнакомым лесам весьма утомительны и вызывают голод.
Увлекся Няшик, и собирал ягодки уже больше из жадности, чем от голода. Но не бросать же их тут бесхозными, для них есть лучшее применение – быть съеденными Няшиком. Так и отправлял в рот ягодку за ягодкой, пока не запутался в своем же коварном хвостике, и не рухнул в самый густой и колючий куст. Закон подлости то исправно работал. Но к удивлению и Няшика, и самого закона подлости, упал Няш не на землю, а на кого-то. Причем этот кто-то оказался живым и удивленно вскрикнул. Прямо как сам Няш утром, когда на него упал Бельчонок. Вот тогда то Няшик и подивился жизни, и ее умению выстраивать случайности и совпадения.
А когда он выкарабкался из зарослей кустика, то стал заинтересованно раздумывать – зачем кому-то сидеть в столь неудобном месте? И не найдя ответа на свой вопрос, решил спросить у самого спрятанного. – Ау, ты чего там прячешься? И извини, я не хотел на тебя падать, я просто зацепился за корягу. Надеюсь, я тебя не ушиб. Я не хотел, правда, извини. Ты чего туда залез? Там ведь все колется…
Но странный кто-то не отвечал. И Няшику никак не удавалось его хоть разглядеть, мешали густые заросли. И Няшик стал беспокоиться – а не ушиб ли он незнакомца так сильно, что он и слова сказать не может? Потоптался Няшик еще немного, покликал незнакомца – и получил в ответ тишину. И всерьез забеспокоился Няш. Ведь любой, даже самый злобный зверь, дал бы о себе знать, тем более, когда его ушибли. А тут – такая тишина.
И полез Няшик сквозь кусты, с оханьем и медленно, распутывая хитросплетения веточек и оставляя шерстку на колючках. А когда он добрался до таинственного молчаливого зверя, что забрался в самую гущу зарослей, то не смог сдержать удивленного вздоха. Перед ним лежал, туго скрутившись клубочком, некто, совершенно невообразимый и невиданный. Уж даже Няшик, при всей своей молодости и наивности, понял, что другого такого существа нет. А этот «кто-то» был весь нежно-зеленого цвета с серебристым отливом, и с темно-зелеными крапинками по всему телу, что отливали цветом травы после дождя. Но самым удивительным показался Няшу гребень – два ряда все тех же темно-зеленых пластин змеились через всю спинку, представляя собой грозное оружие. И этот кто-то, пока Няш рассматривал его, лишь тихонько-тихонько скулил и всхлипывал, и Няшик снова забеспокоился – как сильно он упал на незнакомца? И подошел Няшик поближе, присел рядом – что было весьма трудно, так, как кругом были колючки – и погладил легонько незнакомца. А тот свернулся еще посильнее и заскулил еще громче, так, что Няшик испугался и одернул лапку. Вдруг он сделал еще больнее?
- Ау? – Няш тихо окликнул невиданного зверя. Теперь он не могу просто так уйти, не выяснив, что случилось, отчего можно так жалобно скулить. – Я Няшик. Давай знакомиться. Я вот круглый и пушистый. Смотри, у меня даже хвостик есть.
И Няшику удалось, незнакомец заинтересованно выглянул одним глазиком, полным слез. А Няш снова удивился – у незнакомца были лучистые, ярко-зеленые глаза. Они напоминали свет луны на водах ручья в первую ночь Няшика. Они прямо светились и сияли, и капельки слез лишь дополнительно приумножали этот свет.
- А я Гао, - голос был тихим-тихим, и Няшик еле услышал имя.
- Красиво тебя зовут, - незнакомца надо было подбодрить любой ценой, да и говорил Няш чистую правду. – А почему ты сидишь тут в такой хороший день?
- Потому что… потому… - голос незнакомца сорвался и Няшик, желая приободрить, снова погладил Гао по спинке, и о чудо – тот не отстранился. – Потому что я прячусь, - из зеленых глаз снова полились слезы. А Няш не знал, как утешить и лишь задумчиво поглаживал его по спинке, размышляя, как улучшить настроение друга.
- Почему же ты прячешься? Ты же такой… необычный. Смотри, какой ты красивый, и шкурка, и глазки у тебя красивые, и голос… - Няш не удержался и задал интересующий его вопрос.
А Гао вместо ответа заплакал еще сильнее. И снова скрутился клубочком, так что Няшику довелось долго его гладить и уговаривать. А когда Гао успокоился, то рассказал, что все, кого он встречал за свою жизнь, считали его страшным, злым и опасным, и убегали, прежде чем он успевал даже поздороваться и объяснить, что он добрый, просто на вид не удался. И в конце концов он сам поверил в то, что страшный и злобный, и чтобы не пугать всех забрался в самые густые заросли, которые только нашел. И лежал здесь тихонько, и плакал над своей внешностью, что не давала ему ни с кем подружиться, пока его и не нашел Няшик. А Няшик слушал историю и понимал, что нашел того, кого искал. Пусть он был не круглым, не пушистым, и без хвостика, но он был таким же необычным, как и сам Няшик.
- Глупости говоришь, - стараясь выглядеть авторитетно и напуская на мордочку важный вид, уверенно сказал Няшик. – То, что ты чем-то отличаешься от остальных, не значит, что ты чем-то хуже. И на мой взгляд, ты очень даже красивый и необычный. Мне очень нравится твоя шкурка и твои глазки. А всех слушать… - и Няшик махнул лапкой, показывая, что даже продолжать это предложение не стоит. – А у меня для тебя подарок есть, - неожиданно его осенило, и он распутал от хвостика и колючек вчерашний букет.
- Вот, это тебе, - заботливо сказал Няш, вручая Гао цветы. – Правда, они уже потрепанные чуть и пыльные. Потому что я вчера их собирал. Но, тем не менее – подарок.
И Гао ожил. Он распутался из клубочка и даже слабо улыбнулся. А еще у него оказался хвостик, маленький зеленый хвостик, увенчанный шипами поменьше – к огромной радости Няшика, которым он и принял бережно букетик.
- Спасибо, - растрогано поблагодарил он Няша. – Мне еще никогда ничего не дарили.
- Вот, все бывает в первый раз, - уверенно закивал Няшик. – А теперь давай, вылезай отсюда и пойдем. Теперь ты не один, у тебя есть я. А мои друзья не сидят по кустам. Я тебя ягодками угощу и покажу, как сияют звезды.
И Няш вытащил слабо упирающегося Гао из кустов и, непрерывно о чем-то болтая, потащил его по лесу. Ему так многое хотелось показать и рассказать новому другу. Ведь Няш был счастлив. Полностью и совершенно счастлив. Он нашел родственную душу. И тогда Няш понял, что главное не круглость и не пушистость, а душа.
И впредь путешествовали они вдвоем и хвостик Няшика весело и гордо ехал на спинке Гао.
Конец)
ID:
335769
Рубрика: Проза
дата надходження: 07.05.2012 22:12:43
© дата внесення змiн: 07.05.2012 22:12:43
автор: stasy.green
Вкажіть причину вашої скарги
|
