Мечты помноживши на нуль,
забыв о дудочке и стаде,
ныряет в неба глубину,
как стриж, отбившийся от стаи.
От туда видятся бока
ему доверенных бурёнок,
поразбредались кто куда...
Под сорок лет, а как ребёнок.
Горбушка хлеба, соль, вода,
и пара яблочек в тряпице,
да всё, что есть для дурака
на целый день, как снедь сгодится...
И что ему до той еды?
Ему б успеть помочь стрижатам –
за взмах до краешка беды,
так беспорядочно кружатся...
Так беспорядочно кружат,
бока под пули подставляя.
Да, кто ж вас выпустил – стрижат,
в лавину вылетов вставляя?!.
Ещё один не долетел,
лишь столб земли – в зачёт «крестовым»,
два раза выстрелить успел
стрижонок на Ла-5-ом новом...
Пастух вжимался в плоть травы,
до боли скрежеща зубами,
трава касалась головы,
он затихал, как под руками...
И отпускало до поры,
стрижата были просто птицы,
и синь плыла поверх травы
да в лётных вытертых петлицах.
А вечером он вёл домой,
дудой сзываемое стадо
не потерявши ни одной...
Ну что тут скажешь? Божье чадо.
