Маленький Ко несколько дней не появлялся на улице, что заставило встревожиться не только его приятелей, но и саму улицу. Последняя привыкла, что ближе к ночи маленький Ко всегда приходил к ней на свидание, хрустел гравием, напевал популярные и не очень слова песен, думал вслух и про себя, читал книжки на ходу и всегда спотыкался у бордюров. Улица же светила ему фонарями, подсказывала, где свернуть и даже порой просила трамваи притормозить: она переживала, что однажды маленький Ко споткнется на трамвайных путях, упадет и разобьет коленки в кровь. А вкус последней улице не нравился никогда.
"Может быть он умер?" - задумчиво бормотала улица, прислушиваясь к шагам прохожих: нет, нет, не он, - "Или заблудился во снах, как порой блукал в своих мыслях?" - печалилась она, сокрушаясь, что не может заблудиться с ним вместе и, как прежде, подсказывать повороты. Улице было скучно без маленького Ко, но мысль о том, что он мертв или тоже скучает утешала ее и грела хрупкое каменно-асфальтное сердце.
Прошел месяц, а маленький Ко так и не появился. Улица злилась. Шипела, что лучше бы он упал на трамвайных путях. Хрустела гравием под чужими ногами чрезвычайно громко, чтобы он услышал и ревновал. А маленький Ко не слышал.
Он появился только спустя четыре года. Его шаги были все такими же аккуратно-рассеянными, голос - все таким же мурчаще-тихим, мысли - все такими же запутанными. Он, как прежде, читал на ходу и спотыкался у бордюров. А улица подсказывала повороты и просила трамваи притормозить. Её сердце билось, как рыбка в ладонях. А потом так же затихло, как и удаляющиеся шаги.
Сожаления не было. "Каким же надо быть циником, чтобы протоптаться по памяти и не заметить", - не глядя вослед подумала улица и машинально хрустнула гравием под чужими ногами.
Маленький Ко не был циником, но знал: прошлое - прошлому.
Его настоящее было с другой улицей.
