А над Землёй «берлинскую лазурь»
Пролил художник молодой – апрель…
С ванильной пасочки хрустящая глазурь
В ладонь просыпалась, и сладкая «метель»
Вернула в детские воспоминанья…
Там – запах бабушкиной сдобы на столе,
Деревья за окном – в снегу цветенья.
Там – первая любовь, одна на все сто лет!
И первое о нем стихотворенье
Вернуло в ранние воспоминанья…
Где в сказки верилось легко и в чудеса.
И мир казался чистым, без теней…
Где от невзгод меня спасали Небеса,
И образ милый матери моей…
Вернул мне жизнь и подарил мечты…
Ведь в доброе уверовав однажды,
Забыть об этом вряд ли сможешь ты…
А над Землёй «берлинская лазурь»!
Художник очень любит акварель…
Вернулась навсегда к тебе, Господь!
Прими, поверь…
***
Подвинься! Ты не видишь, люди?
Блин, не объедешь на верблюде…
- Садитесь…
Не выводи меня, папаша! Тут хата наша.
Понял? Наша…
- Простите…
Могу хоть щас фингал под глазом…
И по щеке, притихнешь сразу!
- Подставь другую…
Ну ты хамло! А шо читаем?
Время тратим, портим зренье…
- Стихотворенья…
А..Смотришь в книгу, видишь фигу…
Ха-ха! Во, анектод, короче, хочешь?
- Не надо…
Надо, Федя! Очкарик конченый.
Интеллигент. Ты, слыш, откуда?
- Оттуда…
А! Всё понятно. Жид пархатый.
Ты блин Иуда. Вали отсюда…
- Я не Иуда…
А раз такой прям сильно умный,
Чего ж ты бедный?
- Я богатый…
А бакс не кинешь на карман, горбатый?
Чего от жизни ждёшь, балван?
- Жду чуда…
Он встал, прижал к груди мешок холщёвый и в ночь шагнул,
И свет оставил за собой особый, возникший точно ниоткуда…
А тот, второй, устал, прилёг вздремнуть, закрылись зенки.
И долго поезд вёз его в его «подземке».
А на сидении пустом, там, где сидела я, лежала одиноко Библия.
Теперь она - моя!
