Возможно, я и не такая, какой хотелось бы мне быть.
Возможно, сломлена едва ли,
И по теченью буду плыть.
Возможно, небо станет чистым
И дальним-дальним с каждым днем.
Возможно, я на новом листе
Вновь нарисую жизнь пером.
Но небо, как всегда, далеко.
Чернил в чернильнице уж нет.
И я иду своей походкой
Без грусти, и проста как есть.
Мне нечего скрывать улыбку
И прятать в сумочку духи.
Мне незачем быть половинкой
Другого сердца, й чепухи
Мой острый слух не переносит,
И сердце скривится тогда.
Зачем дарить нам на подносе
Пустые низкие слова?..
Зачем нам говорить о жизни,
Когда не прожит был наш день,
Когда все мысли в ночь повисли,
Кусты все откидали тень.
Не прячься за кустом обличья,
Его так просто развести
У густой краске неприличья
И в сладости той красоты.
Когда нам говорят: запомни,
Запомни день, когда был ты
К чужой душе неблагосклонен,
Когда бросал ее в ветры
Утраты, смерти и боязни…
Твои слова у ложь увязли…
И согнулся ты палачом
Над чистою душою веры.
Над ликом горестной потери,
Дверь открывая лишь ключом.
Ошибки будут йти годами,
Воспламеняясь и гореть,
Но только не открыты нами
Они все будут в пепле тлеть.
И тлеть, без права на ошибку,
Без мига, и без той любви,
Что потеряла веру зыбку,
Что не нашла слова твои,
В сердечной жажде искушенья.
А ты лишь жаждешь восхищенья,
Не знаешь, что придет потом.
Но люди, что тебе клонились,
Но люди, что с тобой сроднились,
Придут й поставят приговор.
Еще не признанный тобой.
И только ветер до сих пор
Печалится и тихо ропщет,
Но только склонит головой
Печальная пустая площадь.
Когда увидят в небе свет,-
А суд ведь наступил, едва ли…
Преступник свёрнется в печали
И замолчит. Погаснет свет.
Уж больше небо не тоскует,
Уж больше голубь не воркует
К своей голубке. И цветы,
Те белоснежные цветы,
Что дарят только испытанья,
Что жалуют лишь наказаньем
Одной прелестной чистоты…
Увянут, согнутся томленьем,
Им так приелись извиненья…
гарно
