Белый лист бумаги украшало хладнокровие. Только загнутый уголок как будто бы нес в себе легкую неуверенность и тень сомнения. Гладкие тонкие пальцы разглаживали помятый край. Такая мягкая и ухоженная кожа была только у врачей, главным рецептом выздоровления которых были как раз их руки. Обладатель этого богатства невероятно ценил такую свою способность и заставлял ценить ее других. Непонятно как ему удавалось вызывать восхищения и пылкую страсть у всякой новой единственной, попадавшейся ему на жизненном пути. Кстати говоря, в обиходе его речи словосочетание «новая единственная» стало устойчивым фразеологизмом.
Первым делом их покорял пронизывающий холодный взгляд серых глаз из-под черных ресниц, который, при определенном освещении и в правильной обстановке (а мужчина всегда все просчитывал на несколько шагов вперед), выглядел особо острым, и достигал самых чувствительных рецепторов женского организма. Затем галантность и безукоризненное воспитание любящей мамочки, которая в свое время не была слишком любящей и слишком мамочкой, в соединении с морем обаяния, содержащегося в паре-тройке фраз, так как он был весьма и весьма лаконичен, становились основной частью в его инвенции. А после хватало лишь одного соприкосновения их рук, чтобы женщина была пленена его чарами. Отработанная схема действовала незамедлительно и порядком надоела мужчине. Былой азарт сменился затхлой обыденностью, и его жизнь стала прописываться заранее.
В семь вечера, по окончанию работы, он рассекал по людным кварталам города, в поисках нового увлечения. Обычно мужчина находил их либо за столиками в кафе, сидящими в полном одиночестве, либо на лавочках в сквере, либо за барной стойкой в каком-нибудь кабаке. Он не смотрел на внешность и одежду, в которую была одета женщина, нет. Он искал отрешенность в глазах и наличие особой лицевой мышцы. Конечно, он не препарировал новоявленную подругу, чтобы найти упомянутую особенность, этого занятия ему хватало на работе. Будучи поклонником литературного таланта Гоголя, он искал «во всех отношениях приятную женщину», так как просто «приятные женщины» его не интересовали. Именно ямочки на щеках составляли всю приятность выбранной им особы. Когда же он находил такую, он проводил с ней вечер, ночь, утро, а потом исчезал из ее жизни так же внезапно, как и появлялся.
Белый лист бумаги терпеливо ждал, пока мужчина сосредоточится, соберет мысли в одну упорядоченную кучу и наконец-то осквернит его белизну черной ампулой. Мужчина открыл ящик письменного стола и достал глянцевые фотографии. На них красовался его всегда холодный взгляд. Четыре фотографии и четыре женщины. На фоне него все они излучали невероятное тепло. На самом деле, таких фотографий было бесконечное множество, так как с каждой новой единственной он считал своим долгом сфотографироваться. Не для памяти, ни в коем случае. Цинизм, вызванный работой, родил в его гениальной голове интересную научную работу. Не зря же Гоголь писал о таких женщинах, значит - в них что-то есть. Значит они не такие как все, они особенные, их выдают ямочки на щеках. Он выбрал самых прекрасных представительниц такой особенности, учитывая характер, внешность и самореализацию каждой. Он долго изучал их, не разрывал с ними отношения, копался в женской психологии и даже уговаривал их на биохимические тесты.
Наконец-то мужчина сделал глубокий вдох и выдох и начал усердно пачкать белизну бумаги. Лист медленно прозревал с написанных результатов экспериментов и одновременно поражался глупости врача. Ему казалось, что мужчина окончательно свихнулся и только теряет драгоценное время, в поиске закономерности в замечательностях женщин с ямочками. Но он ничего не мог сказать, так как был всего лишь листом бумаги. На минутку мужчина остановил свой рукописный поток и взглянул на телефон. Видимо, еще одна безумная идея пришла в его голову. Подскочив с кресла, он нервно стал набирать по затертым кнопкам номер. Такая нервозность была абсолютно ему не свойственна и отнюдь не придавала ему мужества. Стеклянные глаза нервно бегали по комнате в поисках малейшей концентрации на чем-нибудь. Гудки раздражали его.
- Марта, ты мне нужна сейчас в лаборатории. Плачу двойной оклад за срочность.
- С ума сошли, половина третьего ночи, я пью виски и танцую на шесте. Не сегодня, у меня праздник.
- Плевать. Жду через 20 минут на месте.
- Вы отвратительны.
- И я тебя.
Врач обожал свою помощницу. Она была безотказна и никогда не лезла в его дела. Не осуждала и никогда не улыбалась. Она обращалась к нему на «Вы» и никогда не интересовалась, как его зовут и зачем он ставит свои эксперименты. Марта была настоящим профессионалом и невероятной язвой. Он сотрудничал с ней уже несколько лет и никогда не видел ее разной: туго затянутый конский хвост, белоснежный выглаженный халат с кармашком, в котором всегда лежал пакетик сахара, черные длинные ресницы, подчеркивающие глубину и красоту глаз цвета дорогого виски. Она могла отпускать шутки, достойные большого экрана и при этом не передать ни единой эмоции на лице. Когда-то он спросил у нее, почему она не улыбается, ведь наверняка улыбка еще больше скрасила бы ее безупречную внешность, она лишь резко развернулась, слегка задев длинными угольными волосами его лицо, и небрежно бросила: «К чертям улыбку». Опешив и не добившись от Марты больше ничего, врач успокоился, приняв ее такой – безразличной и стальной.
Когда он зашел в лабораторию, она уже была там. Все в том же халате и на высоких каблуках. Только сейчас волосы ее были распущены и рассеивались по всей спине. Она не стала оборачиваться, чтобы поздороваться, ее больше занимало собственное отражение в зеркале.
- Вы поступили по-свински и должны мне бутылку виски, новое платье и два часа сна. Деньги – само собой, как вы понимаете. Возражения не принимаются, – Она повернулась и, вцепившись в него взглядом, продолжила. – Излагайте суть дела.
Врач ухмыльнулся, его умиляла оправданная наглость лаборантки и ее новая прическа. Как будто прочитав его мысли, она тут же связала волосы атласной лентой. Мужчина досадно вздохнул и зашагал по комнате.
- Мне нужно получить результаты тестов по двум показателям и найти сходство между ними. Грубо говоря, хочу найти связь между анатомической особенностью физиологии и психологическим портретом. Я уверен, что мои поиски не напрасны и многолетняя работа будет оправдана в связи с получением данных результатов. Я доверяю тебе, как опытному профессионалу, и надеюсь на твою помощь.
Марта закатила глаза, вспоминая о прерванном танго в пустой комнате и недопитому виски.
- Ужасны. Просто неимоверно ужасны. Я отлучусь на две минуты, когда я приду, Вас не должно быть в комнате, образцы должны лежать у меня на столе.
Медленно покачивая бедрами, она выплыла из лаборатории и скрылась в неизвестном направлении. По коридору разнесся цокот металлических набоек о кафель. Врач ухмыльнулся и, выполнив указания лаборантки, удалился. Ни одной женщине он не позволял собой командовать. Неведомое еще им чувство сладко щекотало его самолюбие и даже слегка нравилось ему.
Он побрел домой пешком. Улицы были пусты, лишь изредка проезжали машины по направлению в аэропорт. Наверное, кто-то уезжал в отпуск или спешил на свидание к любовнице в другой город, якобы бы командировку, а через несколько дней возвращался домой к жене и детям. Все чаще он стал ловить себя на мысли, что одна из использованных им женщин, могла бы стать его женой. Например, предпоследняя улыбчивая рыжая. Хотя нет, слишком взбалмошная и неусидчивая. Такая вряд ли стала бы хорошей матерью. Да и его любимая мамочка всегда повторяла, что об рыжих обжигаются, неверные они. И каждый раз красилась самой стойкой краской, придающей ее волосам яркий огненный цвет, подчеркивающийся зелеными глазами. Но мамочке он верил.
Была еще одна русая кудрявая леди. Вот она была бы замечательной женой для него. Она божественно готовила и была очень хозяйственной. Его вкусовые рецепторы внезапно стали раздражать воспоминания о ее пирогах с яблоками и мятой. «Ммм… Они были божественны», - подумал он про себя. – «Но не в еде ведь счастье…»
С такими мыслями он дошел домой. Возле подъезда горел единственный неразбитый фонарь. Светало. Только сейчас он почувствовал, насколько сильно он устал. Дома было пусто, только в кабинете горела лампа, которую он забыл выключить, когда впопыхах собирался в лабораторию. Настоящая мужская усталость от тяжелой мыслительной деятельности и долгой ходьбы указывали ему на широкую кровать. Стоп, лаборатория. Он совсем забыл о Марте, которую вызвал среди ночи, заставив ее заменить компанию шеста пробирками и аппаратурой. На минуту ему даже показалось, что в его сознание закрались угрызения совести, но посмотрев на себя в зеркало и увидев там усталость, которая так не шла его мужскому началу, тут же забыл о них. Его широкая кровать, видавшая достаточное количество ямочек на щеках, так и манила его к себе. Сон застал его быстрее, чем он успел раздеться, и через несколько минут в его сне уже закручивался мудреный сюжет.
Он проснулся поздно утром, работа не требовала его присутствия, на календаре красовалась красная цифра. Выходной. Мужчина долго не размыкал глаз, но блики света, падавшие прямо на его веки, заставили-таки подняться с постели. На автоответчике было одно единственное сообщение от Марты, оставленное в половину шестого утра: «Виски, платье, два часа сна. Ничем больше порадовать не могу. Сходства есть, но они не столь значительны, чтобы уделять им внимание. Помните, главное - виски». Врач долго прокручивал запись с начала и не мог понять, что его привлекает в ней больше – безразличный голос лаборантки или отрицательный результат его многолетней работы. Ощущение несостоятельности и неведомой ему доселе досады воцарили в его голове. Долг платежом красен и он побрел исполнять навязанное обещание.
Виски всегда хранился в его домашнем баре, вопрос оставался открытым только для платья. Вспомнив далекое детство, когда он помогал мамочке носить многочисленные пакеты с покупками, а затем выступать в роли рецензента, прямо в бутиках, на виду у продавщиц, ему стало не по себе. Но он обязан сдержать слово. Он совершенно не знал, какие платья предпочитает его стальная коллега и понимал всю ответственность своего выбора. На одной из витрин ему приглянулось шикарное алое платье из дорогого шелка, инкрустированное бардовыми камнями. Прикинув, подойдет ли ей оно, и, отстегнув немалую сумму, врач, довольный собой, поехал в лабораторию.
Почему он никогда не замечал замечательности Марты? Почему? Столько лет он работал с ней, они часто оставались на несколько дней и ночей в лаборатории и никогда не выходили за рамки коллег. Она была полной противоположностью женщинам, которые ему нравились. У нее не то, чтобы не было ямочки на щеке, она даже никогда не улыбалась! Она даже выбила из него мысли о его научном проекте и, наоборот, заполнила мыслями о нелепой ее прихоти.
Когда он внес свое тело в лабораторию, его левая бровь мгновенно поднялась. Картина, представшая перед глазами, смутила его: на столе среди пробирок, в обнимку с лабораторным фикусом, на котором вот уже три месяца студенты, проходящие здесь практику, ставили глупые опыты, лежала Марта, укрывшись халатом. Черные длинные волосы распростерлись по всему столу. Каблуки аккуратно стояли возле стола и были тщательно вычищены. Она едва заметно дышала и, кажется, ей снилось что-то приятное. Он осторожно подошел, стараясь не нарушать тишины, и убрал прядь волос с ее лица.
- Не может быть… - прошептал он, выпрямившись от изумления.
Ей действительно снился прекрасный сон, и она улыбалась. Как он и думал, улыбка невероятно красила ее, но это было не главной причиной ее недоумения. Ямочка на правой щеке. Склонившись над ее лицом, он не мог поверить своим глазам. Внезапно ее глаза широко распахнулись и впились в него. Улыбка исчезла так же моментально, как и облюбованная им ямочка.
- Считайте, что сон Вы мне отдали, хотя у меня было еще целых полторы минуты, исходя из моих расчетов. Я жду платье и виски.
Она резко встала и закуталась в халат. Он опять встретился с ее холодом и требовательным безразличием.
- Платье в пакете. Там же виски. Переоденешься – позови, – с этими словами он покинул комнату.
Его трусило от одной мысли о ней. Он нервно расхаживал по коридору и теребил перстень на пальце. Десять лет не влюблялся, а тут ямочку увидел и все.
- Заходите.
Он замешкался, но потом пересилил себя и заглянул в комнату. То, что он увидел, поразило его до глубины души. Такого воодушевления от увиденного он давно не ощущал. Марта была прекрасна. Платье не просто ей подошло, а открыло с новой стороны. Во-первых, оно не было медицинским халатом, во-вторых, она заплела волосы в шикарную косу набок. Но даже это было не главное. Сталь расплавилась и перед мужчиной стояла великолепной красоты леди с ослепительной улыбкой, которая дополнялась одной единственной ямочкой на правой щеке.
- Марта, ты прекрасна, я…
- Довольны? – ослепительная улыбка резко исчезла. – А теперь я хотела бы получить свой оклад, виски и убраться прочь.
ID:
274482
Рубрика: Проза
дата надходження: 10.08.2011 17:39:32
© дата внесення змiн: 10.08.2011 17:39:32
автор: evglena zelena
Вкажіть причину вашої скарги
|
