За двадцать, тридцать, сорок, сто серебреников
Страдают всего мира иуды.
Укрывшись от тысячи глаз в синие одежды защиты.
Смотрите, говорят, мы чище неба над нами,
Мы чище воды йордана.
Столетиями неоспоримо шагают под синим покровом,
Жалея о малой своей доли
В великом деле предательства.
И если можно было б предать самое дорогое – себя,
В руки терзаний и боли,
Не задумываюсь, разбили бы лбы
Об стальные запястья собственной лжи.
Об стальные колени идола власти.
А кровь собрали б в сосуды и вместо елея и вместо вина
Продавали б, разбавляя водой и услащая медом,
Желающим искупить свое глупое счастье любить.
И за щепочку кожи, за один искромсанный взгляд
Целовали б области страсти, целовали б мягкие стопы,
А после облизали губы и шли дальше
Передавать неверное сказание о гибнущих иудах, ако мессиях нового века.
И маленький мальчик, на битом пороге гибнущего ковчега
В потоках черной воды
Больше не уловит проблески ума в усталых путниках
И удалившись в самый острый угол
Завершит самую долгую жизнь на планете
Кровавым и хладнокровным сэппуку.
