О, имя странное, Пигмалион!
Пришло к нам через поколенья.
Царь Кипра сделал явью сон
И полюбил свое творенье.
Он с восхищением шептал
Слова любви, тоски, печали.
Но боль свою от всех скрывал,
Лишь боги о беде той знали.
Дарил пурпур и жемчуга
Той диве из слоновой кости.
И возносил мольбы слова,
Чтобы ожИла его, вдруг, гостья.
Пылает в сумерках очаг,
Кровь на траве, дым фимиама
В вечерних тает небесах…
Ах, Афродита тоже дама…
Дарить любовь? Жить для ЛЮБВИ?
Оставьте глупую причуду.
Подвластны силы ей Земли,
Она царит, царит повсюду...
Но тут приносят жертву ей,
Так неожиданно, нежданно?
О, этот сладостный елей!
И в сердце у богини… рана.
А он всего лишь Кипра царь!
И человек! Влюбленный, пылкий!
Его бы в кандалы, как в старь.
Как Прометея, и не хныкай.
Бунтарь! Ну, все ж, каков подход?!
Да и желает только… Чуда,
А не уступишь, вновь пришлет
Свои подарки. Вот, зануда!
Так будет у тебя жена,
Твоя любовь, твое творенье!
И тут внезапно ожила
Скульптура в розовом свеченье.
Уж не тверда слоновья кость,
И бархатиста девы кожа,
Тепло румянцем разлилось…
Любовь! Всегда одно и тоже…
