Мама,
может, мы просто уснём?
И, может, даже не навсегда?
Сквозь
узкий дверной проем виднеется свет и вода...
И тени живых людей.
Зачем?
Мама, зачем он нас так сюда..?
Во сне рисуется снег
над нашими головами.
Нам тысячи лет
назад подарили души.
Мы таем как эти февральские воды
И остаёмся сами..
Сами собой, перед тем, кто небо отделил от суши.
Мама,
зачем он нас так?..
Кому мы остаёмся нужными?
Голова тяжелеет и
оживает, как
одинокий маяк.
Мама, мне хочется жить.
Я - моряк.
Пилот. Космонавт.
Я - маньяк,
Обессиливший и безоружный.
В лёгких - воздух, тяжелый, остуженный.
Может,
мы просто уснём?
Под открытым небом,
над примерзшей слякотью.
Мы дети последних улиц,
не сожженных ещё войной.
Мы проснемся днём,
С абрикосовой мякотью.
И с единственной похотью -
закричать: я - Живой.
Мне далеко не сто двадцать лет.
Мне ведь столько назначали проехать.
Пророчили увидеть кратеры и не рожденные города.
Я - дитя. А, если отнять одиночество,
- меня нет. И не было никогда.
Мама, это ведь, правда, его прореха?
Может, мы просто уснём? И проснемся нагими, почти не испорченными.
Нас обзовут людьми, и не сгрызут живьём.
Мы насладимся сном.
Погрузимся в поток полудрём.
И встанем другими.
Мы будем дышащими,
сильными,
прочными.
И не обманутыми жульём.
В глазах рисуется снег,
свалившийся ранней осенью.
И капли в заиндевелом окне.
Совсем не в сезон дождей.
Ночлег.
Случайный,
и без брезентовых покрывал.
Нам там почти что век,
хоть и с проседью.
Мы проснемся, мама,
так ведь хочется чтобы кто-нибудь вспоминал.
И чтобы Верхний
нас вечно
убаюкивал и оживлял.
