Скверно и глубоко след чернеет
на пустоши.
Голос каменный стучит: что позади, то умолко.
Узнаю вдруг во льду с крыш,
в дереве, не успевшем сбросить листву:
словно сухие мертвые мысли
тянутся ниже к земле в северной глазури.
Слышится прямая речь,
по кривой уходит вечерний свет.
Пристально глядит сквозь запотевшее небо
глубокий снег и все,
с чем он простил глаза.
Но нет жалости в горсти стекла,
заключившем искру прощания.