Темнеет, дождь моросит, не переставая еще с самого утра. Я стаю уставившись в окно. Сколько раз смотрел в это окно, тысячу? Две тысячи? Миллион? Но этот раз особенный, последний, больше не будет.
— Ненавижу время года, когда на земле больше дерьма чем листьев на деревьях. — говорил я, обращаясь к силуэту в кресле, в самом темном углу комнаты. Ответа не последовало.
— В квартире уже ничего невидно, надо включить свет. Хотя нет, не надо, лучше не надо, а то кто ни будь, заметит. Знаешь, еще давно в детстве, когда мне было три, четыре года — я продолжал несмотря на безразличие моего собеседника — я был счастлив как сейчас..., — в моем голосе слышались печальные нотки, грусть охватила так быстро, что захотелось заплакать навзрыд. — Но потом случилось это. Еще тогда, мне не удалось сохранить самое важное. В детском саде, когда воспитательница упрашивала одеть меня маску, - «Надень что тебе стоит? Так делают все, так нужно, без этого нельзя, кто же захочет с тобой дружить, если ты не будешь играть по их правилам, нельзя показывать лицо?» — тогда в последний раз я его видел, я обменял его на красивую маску. Как глупо, почему в тот момент не понял, не догадался? Да и как же здесь догадаешься? Откуда мне знать, что человек с сорокалетним опытом жизни которого меня просили слушать посоветует такую глупость? Мне была тогда доступна истина (впрочем, как и теперь). Она ее боялась, и все взрослые ее боялись, поэтому заставили меня это сделать. Я закрыл его пусть и страшное, невыносимое, банальное, но сотворенное природой лицо, маской -предметом, рук человеческих на которой отображалось: юмор, вежливость, жалость... Как раз то, что они хотят видеть в каждом - обман.
А самое обидное то что она приносит неимоверную боль, рождает сплетни, интриги. Искажает реальность. У человечества вообще одно лицо на всех, мне так кажется. А маска у каждого своя. Видя лицо, мы бы судили о мире объективно, смотря же через маску, на маски мы становимся субъективными.
Каждый хочет изменить мир под себя, поэтому начинает рисовать маску, которая ему по душе, но как бы он не старался мир остается таким, каким и был. Изменится только восприятия, он может переименовывать вещи сколько ему угодно, но они будут такими, какими и были. Ничего не измениться.
Как ты думаешь? Извини, забыл, ты же не можешь думать. И вообще от тебя уже начинает дурно пахнуть, кто-нибудь скоро догадается и прейдет, тогда мне придется тебя покинуть.
Некоторое время я смотрел в окно молча. Не знаю, сколько прошло, час или три, может день или два, сейчас это уже не имело никакого значения, спешить было некуда. Мир для меня остановился, впереди целая вечность.
Не знаю, сколько б простоял еще, но шум на лестничной клетке меня заинтриговал. Медленно подойдя к двери, я посмотрел в глазок. Два милиционера выслушивали пожилую даму, распинавшуюся перед ними. Один из милиционеров что есть мочи давил на кнопку звонка.
— О! Это за тобой! — c улыбкой заметил я.
В квартиру доносились куски истерического монолога старухи:
— Три дня... Уже и по телефону ... и в дверь стучала...а оно ж течет паркет вздулся...
— А-ааа! Вот в чем дело, ее затопило, и по моему, это сделал ты. Знаешь, если
б не это про тебя еще бы не скоро вспомнили. Так бы и разложился на этом кресле.
После безуспешных попыток достучаться или дозвонится, милиционеры вызвали работника ЖЕКа, который взломал замок, и они всей гурьбой завалились в затопленную квартиру. Работник ЖЕКа громко крикнув, «есть кто дома?» лишний раз удостоверился, что никто их не собирается встречать проследовал за милиционерами и старухой, которая ну никак не могла пропустить такое событие. хотя ей несколько раз намекали, что ее присутствие совсем не обязательно.
Я стоял в конце комнаты и ожидал, когда же они войдут в нее. Первым, как и должно было статься, вошел милиционер чином постарше. Остановившись в проходе, он включил свет, и к его глазам предстал мой собеседник сидящий на кресле в нелепой позе, вокруг которого валялись пустые емкости испод таблеток, запах разлагающегося тела защекотал ему ноздри. В этот момент свою голову просунул второй блюститель порядка.
Оценив всю ситуацию, милиционеры решили, что остальным здесь делать нечего, и попросили покинуть помещение. Работник послушно удалился. А вот старуха никак не могла смериться с тем, что ее не собираются осведомлять о ситуации сложившейся в комнате, и приложила все свои силы (казалось бы, какие у нее могут быть силы?.) для того чтобы с добродушной улыбкой оттеснить милиционера от прохода, и заглянуть хотя бы одним глазком, в чем же там дело. Ей бы это, несомненно, удалось, не прейди на помощь своему коллеге старший по званию. Старушка, поняв, что физически ей не одолеть двух крепких мужчин, перешла на демонстрацию своих умственных способностей, лепеча что-то о том, как она регулярно платит за коммунальные услуги и это обстоятельство дает ей право знать все, что происходит в доме, все же удалилась восвояси.
Пока милиционеры пытались закрыть входную дверь и тем самым избавиться от назойливой старухи, я словил себя на мысли, что все это мне не интересно, и понял, что пора отсюда проваливать. Больше никогда сюда не вернусь.
Выйдя через балкон, я направился к самому высокому тополю, стоявшему на холме. С его верхушки открывался прекрасный вид на улицу. Взобравшись без труда на самую верхнюю ветку и усевшись поудобнее, уставился в небо. Ветер качал меня из стороны в сторону. «Здесь я просижу вечно» - и меня это совсем не пугало, улыбка расплылась по моему ЛИЦУ.
ID:
65257
Рубрика: Інше
дата надходження: 24.03.2008 11:53:21
© дата внесення змiн: 06.11.2017 18:57:55
автор: Федор Фатум
Вкажіть причину вашої скарги
|
