|
Совхозный дом на окраине южного украинского города, в который мы вселились в начале шестидесятых, оказался не совсем свободным. Многодетную семью Деников выселили - никто из них не работал в совхозе. Устроились они здесь же, во дворе, в небольшом сарайчике. Летом старшие дети спали у нас на горище, меньшие – с мамой. Отца у них не было, они никогда о нём не говорили, а мы не спрашивали.
Окружающие нас соседи, как и сами Деники, были переселенцами с Западной Украины. Было оно тогда - то страшное переселение. Мы – русские, из Сибири, совершенно «советские». Конечно, за исключением мамы. Она - донская казачка, часто шутила:
- Так...сказал бедняк...хороша Советская власть, а сам заплакал...
Но никогда и ничем не был нарушен наш союз с соседями. Разговор у них был немного с польским отголоском. Деничка ругала нас, детей, по - своему:
- Перуня б тя штрафела!
Это означало: «Молния бы тебя ударила». Но она говорила это незлобиво, была доброй, и никакая молния нас тогда не трогала. Слава Богу.
Однажды ночью был Страх. Стучали нам в окна, ломились в дверь какие-то люди из «органов», без формы. Папа через окно показывал им документы, удостоверение инвалида войны. Они светили в окно фонариком и кричали, что им нужны Деники, вернее - их старший сын. Папа доказывал, что Деники здесь давно не живут, что он не знает, где они. Мы - трое детей и мама, дрожали в темноте. Во дворе, в маленьком сарайчике, также дрожала со своими детьми Деничка. Удостоверившись, что у нас совсем другая фамилия, неизвестные уехали. Папа остался верен себе – он никого не выдал. Утро всё прояснило. Старший сын Деников был связан с какой-то организацией или бандой. Позже он разбился на мотоцикле в чистом поле.
Потом Деники построили новый дом. Он был красивый: с глиняными рогатыми оленями голубого цвета, необычными рисованными цветами по всему периметру. Лампачи – кирпичи из глины и соломы, помогали делать все соседи. Мы, дети, топтали ногами вязкую прохладную глину, подносили солому. Иногда по ночам Деничка брала нас с собой на совхозное поле – воровать молодую кукурузу. Мы шли перебежками, а завидев объездчика, ложились на дно оврага – ждали, пока он проедет. Я до сих пор помню, как стучало моё сердце от страха. Зато - какая вкусная была та кукуруза!
Это было время «королевы кукурузы» при Хрущёве. За хлебом собирались километровые очереди, и мы – я с братьями, соседские дети, выстояв по три - четыре часа, привозили из центра объеденные до половины буханки.
Потом на нашей улице появился телевизор. У его обладателей не было детей, но это не мешало нам сидеть у них до 12 ночи и смотреть всё, что показывало это маленькое черно – белое чудо. В основном шло фигурное катание или хоккей. Иногда – кино. Мы заполняли всю комнату - кровати, стулья, пол. Сидели до тех пор, пока телевизор не начинал пронзительно гудеть. Это означало, что все передачи окончены. Разве сейчас найдётся хоть один человек, способный спокойно выносить вечернее «нашествие» чужих подростков в своём доме? Не перестаю удивляться – какие люди были в то время!
«Мені тринадцятий минало» - пасла соседскую корову . Заработок был невелик – пять рублей в месяц, зато лето приобретало особый смысл. Пастухи однолетки играли в «войну» или карты, часто забывая о своих обязанностях. Однажды коровы забрели в посевы пшеницы, и сторож загнал их на совхозную ферму. Спас положение самый смелый и отчаянный из нас - Павлик. Он влез в окно фермы, отвязал коров, открыл ворота и начал их выгонять. Только тогда заметил его сторож. Он хлыстом бил Павлика по спине, рукам, голове, но тот не отступал, пока не выгнал всех коров. Мы стояли на подхвате - что мог сделать нам сторож – разве догонишь!
Потом с Павликом приключилась беда. Он вступил в какую-то подпольную организацию, связанную с именем С. Бендеры. Наехало много неместных милиционеров и людей в штатском, они ходили по нашим балкам, по домам соседей, проводили опросы. Павлика арестовали, дали большой срок – восемь лет. Ему было всего четырнадцать. Тюрьма сломала его в прямом и переносном смысле. Он писал письма, полные раскаяния соседским мальчишкам. Мне довелось увидеть его только однажды после тюрьмы. Это был непохожий на молодого парня сгорбленный человек с палочкой, трясущейся головой и руками. Вскоре его не стало. Светлая память тебе, Павел Марков...
Со временем в наши зелёные балки стали свозить мусор со всего города - сделали городскую свалку. Когда от изумрудной зелени не осталось и следа, свалку сравняли с землёй бульдозерами и отдали эту землю под застройку домов. Название несуществующим улицам на зарытой свалке присвоили древние – казацкие и гайдамацкие. Некоторые люди успели возвести там дома, или просто поставить будки, но бедность 90 годов нарушила все их планы. В посёлке Демьяна Бедного – так прозвали свой городок люди, дома так и остались зиять чёрными проёмами окон, дорогие крыши разбирались ворами, в подвалах поселились «тёмные личности», не имеющие жилья. Туда стало страшно ходить. Напротив посёлка Демьяна Бедного – Царское село. Оно выросло очень быстро. Там под застройки отдали хорошие земли и вырубленные лесополосы. Рядом с «Царским селом» – река...
ID:
648955
Рубрика: Поезія, Інша поезія натхнення
дата надходження: 04.03.2016 19:10:43
© дата внесення змiн: 22.05.2016 01:57:07
автор: Кайгородова 2
Вкажіть причину вашої скарги
|
