1 ГЛАВА. Я ВАС ПРИВЕТСТВУЮ
Страна, в которой мне посчастливилось родиться, в настоящее время почетно зовется «совдэпией». Но тогда, в этой самой совдэпии мы жили и не подозревали, что в ней живем. Мы учили стихи о Ленине и говорили о том, как этот самый Ленин обожал детей. Смешно, но после как минимум десятка празднований дня рождения Ильича, в моей памяти остались лишь очень-очень немногочисленные детали его жизни. Одна важная деталь осталась в памяти. То, что Ленин жил, Ленин, после более чем пятидесяти лет пребывания в мавзолее, все еще жив и Ленин, несмотря ни на что, всегда будет продолжать жить. Кто может вот так, как он вечно оставаться в живых? Человек на такое не способен. Только Бог. Ленин был нашей религией, хотя официально мы и были атеистами.
Каждый день в программе «Время» нам говорили о том, в каком прекрасном государстве мы живем. Нам говорили о собранной пшенице и картофеле, о передовиках производства и о партийных съездах. Нам показывали ужасные условия, в которых бедные американские дети были вынуждены работать с пяти лет, а то и ранее.
Мы не знали, что живем в одном из самых несвободных и закрытых обществ. Нам казалось, что мы ведем весь мир к установлению равноправия и всеобщего счастья. А у нас равноправия было хоть отбавляй. Оно заключалось в мизерных зарплатах для всех, в ширпотребовской одежде опять же для всех, в отсутствии возможностей вырваться из серости для всех и каждого. Мы стояли в очередях часами за всем, что только можно себе представить вплоть до мороженых фруктов. Мы покупали столько пар обуви, сколько давали в одни руки. Мы носили одинаковые пальто, шубы, куртки.
Но было и хорошее! У нас были бесплатные спортивные секции и всевозможные кружки для детей, мы гуляли на улице, не опасаясь, что могут нас забрать к себе в гости какие-нибудь плохие дяденьки, мы бесплатно учились в институтах на всех специальностях, какими бы популярными они не были.
Я была ребенком, который взял максимум полезного из всех этих позитивных сторон. Я посетила более 10 кружков и спортивных секций, я ежедневно играла рядом с домом в соловьев-разбойников и провела 4 года, обучаясь в институте английскому и французскому языкам. Результатом моей учебы не стал диплом. Мне так хотелось опробовать и применить свои знания, что, не окончив институт, я уехала заграницу.
ЯПОНИЯ
Первым пунктом моего назначения была Япония. Главное, что я сейчас вспоминаю, это страх перед всем, что само работало и двигалось. Двери, умывальники. Мне все время казалось, что я выгляжу смешной. Но вскоре я поняла, что меня никто не видит. Что все люди вокруг меня заняты лишь собой, а, если быть еще более точной - своей работой.
В Японии я жила три месяца. В России, это был девяносто первый год и визы с заграничными паспортами не были так обычны, как сейчас, после шести месяцев ожидания и огромного в двадцать листов приглашения из Японии, мне дали всего девятнадцать дней. В аэропорту Ниигаты на печати стояло девяносто, ее-то мне и поставили, автоматически продлив уже в аэропорту визу на семьдесят один день!
Что мне запомнилось больше всего. Первыми всплывают автоматы. За сто йен они продавали кучу всяких вкусностей. Мои монеты, благодаря присутствию данных достижений прогресса практически через каждые пять-десять шагов, тратились очень быстро. Я покупала всевозможные лимонады, сладости, впоследствии казавшиеся химическими, не помню, что еще.
Узкие улочки. Пешеходные дорожки, где двум людям среднего размера трудно разойтись. Почему-то в памяти всплывает пасмурный день, и я иду по одной из таких улочек. Наверное, атмосфера, создаваемая ими, более всего соответствовала именно пасмурной погоде.
Как же я не сказала раньше о храмах! Да, храмы с красивейшими садами камней, колодцы с монетками и деревья желаний. В Японии есть традиция: перед любым важным событием, типа экзаменов или рождение ребенка, свадьба, человек приходит в храм и привязывает цветастую тряпочку на дерево с пожеланием. Эти деревья смотрятся очень странно в окружении древнего храма, скупой красоты парка камней и общей пустоты и чистоты.
Супермаркеты. Огромные, как целые города, и являющиеся хранилищем практически всего, что можно представить, а так же и того, что мне и в голову никогда бы не пришло. Рядом с Кобэ, где я прожила большую часть времени, есть искусственный остров. Мне сказали тогда, что он называется материалистическим раем. Почти всю территорию занимал огромный супермаркет. Мне это место страшно не понравилось. Из всех мест на Земле последнее, где я бы хотела быть – это материалистический рай. Не потому, что там все есть, совсем нет. Просто я очень ясно осознаю, что для поддержания такого уровня жизни нужно постоянно зарабатывать деньги, стабильно и много. Зарабатывание денег занимает время, много-много времени, которое я предпочитаю потратить на что-то более значимое и близкое моей душе.
Малюсенький дом, в котором жила семья, пригласившая меня официально, резко контрастировало с размером супермаркетов. Они были милейшими людьми, постоянно улыбавшимися.
Для того, чтобы их угостить, я приготовила борщ. Свекла оказалась тем редчайшим продуктом, купить который в Японии в свежем виде мне так и не удалось. Пришлось варить борщ с консервированной. Сама я с огромным удовольствием поедала суши всех видов.
Из Японии я отправилась в Индию.
ИНДИЯ
Индия. Мой первый приезд туда был полон сюрпризов. Никогда не забуду первую посадку, первых работников аэропорта в турбанах цвета хаки и женщин в сари того же цвета, то, как странно и смешно усы людей в турбанах были намотаны на резинку, крепившуюся к тем же турбанам. Незабываемой была и моя поездка на такси. Мы прилетели поздно вечером, выгрузились во все сгущающуюся темноту и вместе с другой туристкой, ехавшей, как и я в дешевую гостиницу, поймали такси. Каково же было наше удивление, а впоследствии и страх, когда мы увидели, что фары у машины не работают. Проехав с полтора километра, водитель завернул и остановился в поселке. Хижины в нем были собраны из тряпок и коробок. Было ясно, что это один из самых небогатых районов, а, следовательно, и далеко не самый безопасный. Водитель вышел, поговорил с кем-то. Эти несколько секунд остановки показались мне вечностью. Я уже прощалась, если не с жизнью, то с моим тощеньким кошельком, когда водитель спокойно вернулся, сел и повез нас дальше. В последствие, проведя много лет в приездах и отъездах из Индии, я поняла, что опасности на улицах бывает там меньше, чем в любом Российском городишке вечером. Я и теряла дорогу в полночь добираясь на перекладных, и пешком ходила через полгорода в темноте, никогда никто не посягал на мое имущество или собственно меня.
Во всех поездках мне очень везло на даты приезда в страну. Приезд в Индию не был исключением. Я приехала во время фестиваля света Дивали, или Дипавали, его по-разному называют.
Поселилась я в одной из трехсот или даже пятисот малюсеньких гостиниц на улице, называемой Пахараганж. Это особенная улица. На самом деле в Тайланде есть такая улица тоже. Дели и Бангкок – две столицы мирового хипового туризма. Здесь живут хиппи, растаманы и многие другие люди, влюбленные в свободу и проводящие часто по полгода в этих странах. Они, уезжая домой, говорят друзьям, чьи родные страны находятся на расстоянии миллионов километров друг от друга: « Увидимся на следующий год» или « А где там Пэкка, когда он должен приехать в этом году».
Чтобы вы могли представить себе, что же такое Дивали, начнем по порядку. Улица. Представьте, что по улице шириной в каких-нибудь три-четыре метра, не асфальтированной во многих местах, движутся во всех направлениях и в одно и то же время люди, коровы, машины и трехколесные велосипеды-рикши. Продолжим и добавим свет. Не просто свет, а миллиона два или три лампочек всех вообразимых цветов и размеров. Последним добавим к картинке звук. Для этого смешаем миллион хлопушек, сотню другую рупоров, льющих всем известные индийские мелодии, голоса, пытающиеся перекричать хлопушки и рупоры и моторы, никого не пытающиеся перекричать, сами по себе страшно шумные.
Со временем весь этот шум, свет и хаос стал мне родным и привычным, но первая ночь Фестиваля Света навсегда осталась в памяти как самое громкое, яркое и многолюдное событие.
Из Дели я поехала сначала в Калькутту, где находился главный офис организации, обучавшей социальных работников.
На вокзале Дели со мной произошло то, что открыло мне глаза на некоторые качества моей личности, которыми я не горжусьЯ приехала на вокзал, как всегда, заранее. Вокзал в Дели – это кирпичное двухэтажное здание. Перед зданием находится большая площадь, заполненная такси, мотто-рикшами, велосипедными рикшами и, конечно же, снующими вокруг людьми. В радиусе сто метров вокруг стоит терпкий запах мочи.
Редкий человек относится к попрошайкам хорошо. Я не являюсь исключением из большинства. Я не доверяю им, всегда думаю о том, что они не используют деньги по назначению. На вокзале Калькутты ко мне подошел попрошайка, или подполз, я даже не знаю, каким словом описать его передвижение. Его ноги и руки были тонкие как спички, и он передвигался на локтях и коленях. Я попыталась отвернуться. В моих руках была пачка печенья. Увидев его глаза, я не смогла больше есть и отдала ему эту пачку. То как он повел себя, на всю жизнь запало мне в душу.
Он взял пачку, но не ушел, а сел рядом, как бы предлагая поделиться, как будто говоря: «Давай ее вместе есть». Он принял меня за друга, и мне это было очень приятно. Я тогда еще не знала бенгальского языка и не смогла с ним поговорить. Позже я выучила разговорный бенгальский и общалась с такими как он – простыми, не очень грамотными, но очень добрыми индусами.
Вход в здание очень широкий. На полу первого этажа располагаются ожидающие. Они располагаются на газетах покрытых тряпками и окружают себя собственным багажом. Такие островки людей на полу занимают более половины пространства первого этажа. Скажу сразу, что в Калькутте я увидела еще большее количество островков, видимо, потому что я уезжала в Бангалор (Южная Индия) поздно и многие семьи просто ночевали там, ожидая поезда.
А на вокзале Дели, пройдя мимо ожидающих, я увидела лестницу на второй этаж. На втором этаже находится офис продажи билетов иностранцам. Во всех больших городах Индии существуют специальные офисы для иностранцев. Во-первых, иностранцы покупают билеты только за валюту, что очень выгодно Индии. Во-вторых, очереди за билетами для обычных граждан так многочисленны, а времени у иностранцев так мало, что без этих офисов иностранцы вряд ли смогли бы поехать куда-либо.
Специальный офис оборудован кондиционером воздуха. После долгого нахождения на жаре тело привыкает к определенной температуре, и в помещениях с кондиционерами мне всегда было холодно. В Индии есть даже вагоны с кондиционерами воздуха, но мне они не нравились. Я предпочитала просто потеть и мыться через каждый час, поливая себя из бутылки.
Вернемся на вокзал. В офисе вокзала Дели всегда сидит достаточно много иностранцев. В Дели находится главный аэропорт Индии и большинство путешественников разъезжаются по своим местам назначения именно отсюда. Мне всегда было интересно рассматривать тех, кто путешествует по Индии. Чаще всего это были Израильтяне. Встречались европейцы и американцы, но эта категория иностранцев либо ездила дорогими поездами и жила в дорогих отелях, либо была очень-очень молодой. В последние годы много стала путешествовать по Индии японская молодежь. Молодые японцы становятся выше и больше своих родителей. Со спины вы даже не догадаетесь, что это не европеец. Девушки японки стали больше курить, по крайней мере, те, которые ищут приключений в Индии или Таиланде.
Никто из ожидающих не стоит. Вокруг всего офиса стоят линии стульев. Все сидят в очереди. Первый в очереди пересаживается к продавцу, и за ним вся очередь приподнимается и перепрыгивает на следующий стул.
Подошла и моя очередь пересесть к продавцу, и я купила свой билет.
Мой поезд вскоре должен был отправляться. Я присела на свои огромные чемоданы на несколько минут. Вокруг на платформе меня окружали такие же человеческие островки ожидающих.
Дело в том, что номера вагонов в Индии приклеивают на входах в вагоны незадолго до отправления поезда. Номера включают не только цифру, но и букву. Номер вагона представляет собой что-то вроде S-2 или C-3. Это делает задачу нахождения собственного вагона крайне затруднительной.
Подошел поезд, и я увидела номер своего вагона. Позже я узнала, что номер был старым, с прошлой поездки.
Я расположилась на своем месте, аккуратно просочившись сквозь толпу людей с огромными матрацами, глиняными кувшинами и миллионом чемоданов. Но через несколько минут молодой индус подошел, спросил какое я занимаю место, узнал, что номер места идентичен с его и попросил показать билет. Он обнаружил в моем билете, что я нахожусь не в том вагоне, указав мне на номер на двери вагона.
Оставалось около пяти минут до отправления поезда, платформа была заполнена толпой. И тогда я пошла. Первым в той походке было резкое движение левым чемоданом вправо, затем шаг на высвобожденное от толпы пространство, затем, уже автоматическое махание вторым чемоданом за спиной. Так я добралась до своего вагона, оставляя за собой ошарашенных индусов, вытолкнутых с моей дороги огромными чемоданами. Позже я сожалела и стыдилась своего поведения, но в момент посадки, я просто не владела собой, я не хотела остаться на платформе, когда поезд уедет и помашет мне на прощание свои хвостиком.
Пройдя курс подготовки социального, я могла приступить к своей работе. Одной из возможных стран, куда я могла поехать была Кения. Я ее выбрала и после двухмесячной переписки с тремя другими волонтерами и с самим проектом, на который мы ехали, я села на самолет Мумбай - Найроби.
2 ГЛАВА. СИМОНА
Когда Симона шла по улице, большая часть проходивших мимо мужчин замедляла шаг и оборачивалась, абсолютно не отдавая себе в этом отчет
Когда шла по улице, вслед за ней мысленно неслась вся мужская часть прошедших мимо. Она не была красавицей. Но в ней была какая-то невообразимая энергия. Мужчина, несущийся на пределе скорости за ней вслед, сам не понимал, что привлекало его в Симоне. И это непонимание завораживало его еще больше, и скорость переходила в скорость света и далее по нарастающей.
На момент нашей встречи Симоне было двадцать восемь лет. Непреодолимое желание вырваться за границу зародилось у Симоны примерно в десять-одиннадцать лет, когда она начала изучать английский язык. Именно с того момента Симона начала чувствовать себя заключенной в тюрьму под названием СССР. Выхода из тюрьмы не было видно как следствие того, опять же, что и вход был очень сильно замурован.
Ах, Симона, каким же миром иллюзий был для тебя тогда этот мир - мир вне Советского Союза, как он казался тебе воплощением свободы. И как же болезненно было твое разочарование!
Особенно смешны и в то же время плачевны были твои попытки найти понимание среди людей, окружавших тебя. Помнишь ту японскую девушку, приезжавшую в гости в Финляндию, помнишь, как ты дала ей почитать тот странно абстрактный рассказ про песчаный замок. С какой смесью изумления, непонимания и даже страха она стала смотреть на тебя! И все твои попытки объясниться и сблизиться вели к еще большему отчуждению и все нарастающему страху в ее глазах!
Когда мы познакомились, Симона рассказала мне о том, как она дошла до того состояния скучающей тоски, которая привела ее, наконец, в Африку.
У нее были любовники. Ее финский принц не баловал ее вниманием, а любовники были горячими и любвеобильными.
Для большинства людей жизнь проходит как-то незаметно. Вот ты ребенок, вот уже закончил школу, вот женился и у тебя родились дети, а вот ты уже и благополучно добрался до пенсии.
Симона не была благословлена свыше такой простой и спокойной жизнью. С момента вступления в подростковый возраст жизнь всех вокруг нее показалась ей страшно скучной, и она понеслась на подвиги. Первый подвиг ее заключался в преодолении огромного комплекса вины перед своей матерью и последующий отъезд за границу. Ее мать вырастила Симону одна, это не далось ей легко. Периодически она была вынуждена работать на двух-трёх работах, она страшно уставала. Потом начался этот злополучный подростковый возраст Симоны. Все эти слезы, все эти крики и все эти депрессии. Мать Симоны страшно боялась остаться одна, страшно боялась старости, болезни и бесполезности. Она была сильной и энергичной женщиной, она умела всё. Работа дрелью, ремонт, сад и огород, шитье. Все ее навыки невозможно перечислить и все, что она делала, она делала профессионально, классно и совершенно. Вот такая интересная смесь в одном человеке.
Симона вышла замуж за горячего финского парня, который предоставлял ей полную свободу во всем и напивался в стельку по Пятницам. В Финляндии у Симоны было несколько подруг – таких же русских девчонок, вышедших замуж за горячих финских парней, которые тоже напивались по Пятницам, а все остальное время проводили на работе. Подруги встречались раз в неделю, болтали, смотрели телевизор и ходили по магазинам. У ее подруг были дети, по одному у каждой, а Симона не была матерью. Поэтому в остальные дни, когда подруги выращивали своих малышей, а муж зарабатывал деньги или напивался, Симона скучала, изредка встречаясь со своими любовниками.
Надо сказать несколько слов о Финляндии, в которой Симона оказалась.
Финляндия – страна очень-очень красивых пейзажей. На не слишком большой территории расположено несколько тысяч озер, а на территории половины Финляндии живет всего один миллион человек. Это в северной половине. В южной половине живет еще четыре миллиона. Сделав совсем немного расчетов, можно понять, что большие толпы на улицах Финляндии – это практически что-то из сферы фантастики.
У каждого народа, говорят, есть определенная комфортная дистанция общения. Если другой человек переходит эту дистанцию, то человек отступает назад, стараясь сохранить предыдущее расстояние. Для финнов такое расстояние – полтора метра. Это все равно, что вытянуть руку перед собой и потом еще добавить дистанцию в половину руки.
Финны очень честны. И очень строго следуют правилам.
Допустим финну нужно перейти дорогу, на дороге нет ни единой машины, а он находится шагах в пятидесяти от зебры-перехода. Заметим, что место, куда он или она идет, находится не рядом с переходом, а прямо напротив через дорогу от места, где мы застали его в первый момент. Вы думаете, что финн пойдет через дорогу?! Нет, он или она направятся к переходу, пройдут в одну сторону пятьдесят шагов, а потом обратно еще пятьдесят. И финн даже не подумает: «Но машин-то нет, ни одной!» Он пойдет, не задумываясь, следуя установленным правилам дорожного и пешеходного движения.
У Симоны была лучшая подруга. Она была единственным человеком, с которым Симона говорила каждый день. Они не всегда встречались, но по телефону они могли говорить по десять раз в день, иногда часами. Эта подруга была единственным, что согревало ее душу. Когда Светлана, решила вернуться в Петербург, Симона почувствовала себя совершенно опустошенной.
В то же самое время Финляндия переживала большой наплыв иммигрантов из Сомали. Симона познакомилась с одной семьей иммигрантов. Африканцы жили своим сообществом – ходили в свои кафе, водили детей в свои детские сады, говорили на своем языке. Но одинокая Симона была счастлива просто быть среди них, пусть и, не понимая ничего, о чем они говорили, просто быть среди громких голосов, улыбок, смеха и любви.
Рассказы об этом периоде потом в Момбасе приоткрыли для меня ту светлую часть души Симоны, которая была совсем скрыта от меня и других подруг на проекте. В первые дни нахождения на проекте Симона вела себя так высокомерно и самоуверенно, что я была шокирована слышать рассказ о ее общении с сомалийцами. Есть у меня несколько теорий объясняющих то, что Симона могла часами сидеть с сомалийцами, даже не понимая, о чем они говорят.
Во-первых, это давало ей возможность убежать из своей собственной жизни. Она могла сидеть там как в театре. Просто наблюдая.
Во-вторых, она могла впитывать эмоции, не отдавая сама ничего. Эти эмоции не имели к ней никакого отношения, и они не требовали от нее самой ничего ответного.
А в-третьих, есть ведь теория о реинкарнации, то есть о том, что мы живем, умираем, снова входим в другое тело и так далее. Ее общение с сомалийцами могло на подсознательном уровне напоминать ей о прошлом жизненном опыте. Если человек на самом деле проживает несколько жизней то Симона, как и мы с Парвати, в одной или нескольких жизнях жила в Африке без сомнений.
Семья, которую посещала Симона, была довольно многочисленной. Кроме отца, матери, четверых детей, двух стариков, были еще многочисленные тети и дяди, племянники и племянницы.
Особенно Симона любила оставаться с самым маленьким из малышей. Ему было семь месяцев. Пока его мать – одна из двоюродных сестер Мохаммеда ( главы семейства), помогала на кухне, а все старшие сестры малыша были в школе или делали домашнее задание, а братья бегали на улице, Аль-Сахиб спал на руках у Симоны или играл с ней. Малыша всегда кто-нибудь ласкал или играл с ним. Но Симона была самой теплой, не считая, конечно же, самой матери. Правда в ее тепле был легкий едва уловимый оттенок грусти. Но малыш ее любил и узнавал, начиная резво дергать ногами и улыбаться при ее появлении.
Однажды, в гостях у сомалийцев Симона встретила социального работника, который помог этой семье перебраться в Финляндию. После долгих сомнений Симона спросила его номер телефона и позвонила, посомневавшись еще около месяца. Через него Симона связалась с агентством, посылавшим волонтеров в Африку. И ее путь в благотворительность начался.
Сразу скажу, что каждый из нас провел около трех месяцев общения через интернет с проектом и друг с другом. Это было прекрасное время. Ожидание коренной перемены в жизни, предвкушение экзотики и неожиданностей! Мы все жили в ожидании воплощения мечтаний и посещения сказки. Были и страхи. Симона сделала все возможные инъекции – обязательные и необязательные. Набрала таблеток для профилактики малярии. Мы качали все сайты про Кению, мы знакомились со всеми возможными дружелюбными людьми в Интернете, имевшие хоть какое-то отношение к Кении.
3 ГЛАВА. ПАРВАТИ
Парвати выросла в очень традиционной семье брахманов. По утрам ее мать вела ее на пуджу в храм. Они приносили жертву в виде фруктов и цветов, зажигали благовония и несколько минут медитировали. Потом ей покупали несколько знаменитых бенгальских расогул (сладкие кругляшки в сахарном сиропе)- лично я предпочитала раса малай, те же кругляшки в сладком молоке - и отправляли в школу на школьном же автобусе.
Школа была выбрана такая, в которой Парвати общалась с детьми ее же касты. У Парвати было два младших брата. Один на пять, другой на три года младше ее. Они звали ее Диди, что значит на бенгальском языке, как и на большинстве других индийских языков, старшая сестра и звучит всегда очень уважительно. А Парвати всегда мечтала о Даде, старшем брате. У ее близких подруг были Дады и они всегда были так заботливы и нежны к своим младшим сестрам! Изредка они дергали сестер за косы, но такая маленькая отрицательная деталь меркла рядом со всеми остальными положительными.
В ее мире не было серых красок. Все было либо черным, либо белым. Все делилось одной толстой линией на хорошо и плохо. С самого раннего детства ее воспитали так, что за «хорошо» и против «плохо» Парвати готова была лечь костьми.
Что ожидало Парвати, не произойди с ней то, что произошло? Скорее всего, объявление в газете, данное семьей о поиске хорошего молодого человека из семьи брахманской касты, большая свадьба и последующее рождение нескольких детей. Поездки на праздники в свою семью. Жизнь в семье мужа со всеми его братьями в одном доме, с племянниками и племянницами. Совсем не одинокая и очень размеренная правильная жизнь.
Но Парвати внезапно заболела. В одни из каникул она поехала в деревню, в гости к близким знакомым, даже родственникам, но очень дальним. Это была семья брахманов, строго следовавших своим ритуалам. Отец проводил ежедневные служения в храме, пел о Кришне и Раде, о Браме и Вишну, о Гопале и его Гопи (другое имя Кришны – Гопал, а преданные ему певуньи звались Гопи). У Чаланат бабу, как звали главу семейства, был гуру. Я уже не помню, как его звали. Помню, что в имени было слово Баба, но это ни о чем не говорит, так как большинство гуру в Индии зовутся Бабой. Баба на санскрите и всех индийских языках, из санскрита выросших, значит «отец». Гуру – духовный отец.
Правати по своей природе была очень светлым человеком. Ее тянуло к свету, к духовности. Она любила сидеть в храме и слушать песнопения. Иногда она даже впадала в легкий транс.
Каникулы были в сезон дождей и однажды, по дороге Парвати и Чаланат бабу сильно промокли. Так как это было по дороге в храм, а не обратно, Парвати пришлось провести около двух часов в мокром сари. Было тепло, и никто не думал, что это может повлечь за собой болезнь. Но на следующее утро Парвати проснулась с высокой температурой.
В ту первую ночь болезни, возможно, как следствие всех песнопений и трансов, Парвати увидела во сне свою тезку – Парвати, жену Шивы, старейшего и главнейшего божества индусов. Парвати чтилась индусами за ее преданность Шиве. Есть легенда, по которой родители Парвати, она была арийской крови, на праздновании в своем дворце опозорили словами Шиву, он был темнокожим аборигеном, Парвати бросилась в огонь и погибла. Шива подхватил ее тело и помчался в любовной агонии.
Во сне Парвати - богиня сказала нашей Парвати, что свое духовное просветление и понимание своей миссии она получит только после того, как поедет в ту часть земли, где цвет кожи людей темнее ее собственного и посвятит труду на их благо часть своей жизни.
На следующий день Парвати пошла на поправку и через неделю уже сидела на поезде в Калькутту, с нетерпением ожидая встречи с родителями, чтобы им все рассказать.
Мать Парвати не была очень счастлива, слышать о подобном предсказании, но будучи сама очень набожной, не могла отговаривать Парвати или даже воспринимать сон как блаж.
Отец не только отнесся с пониманием к рассказу Парвати. Он был счастлив, что его дочь видела богиню. Беспокоило его только здоровье дочери, и он попросил дочь подождать немного с отъездом, пока она полностью не поправится.
Мы познакомились в интернет-кафе. Я была в Калькутте после окончания своего курса. Мы сидели рядом, на соседних машинах. Выключился свет, это не редкость в Индии, и мы разговорились. Я рассказала Парвати о том, куда я еду работать и она страшно заинтересовалась. Потом я пошла в гости к ее родителям. Они мне показались милейшими людьми, как и большинство индусов.
Дом Парвати находился в той части Дели, которая расположена очень далеко от Пахараганджа, улицы, на которой находился мой отель.
Все дома в этом районе были большими каменными зданиями с двумя и тремя этажами. Крыша была плоской. Она совмещала в себе крышу и веранду. Здесь можно было бы загорать, если бы индусы хоть раз в жизни захотели сделать свою кожу темнее. Обычно они, наоборот, стараются проводить минимум времени на солнце и даже накладывают крема, осветляющие цвет кожи.
Пол во всем доме был каменным, посреди столовой, расположенной справа от широкого коридора, был выложен узор. Венок из оранжевых цветов висел над входом в спальню. Такой же венок, только из более крупных и свежих цветов висел на фотографии Бабу Ранджана, гуру отца Парвати. Это был пожилой лысый мужчина в белой индийской рубашке без воротника. Глаза его мне понравились, они были добрыми, взгляд мягкий и доброжелательный.
Мы сели за стол и мать Парвати начала приносить блюда одно за другим. Сначала это была тарелка с разными чатни, индийскими соусами. Потом был принесен рис. За рисом последовали несколько разных кари. На стол так же поставили нарезанный лайм, и отец побрызгал им свой рис.
Когда я уже была очень и очень сыта, очистив стол после основного блюда, хозяйка поставила передо мной небольшую тарелочку со сладким рисом. Он был ароматен, его вкус был мягок и приятен.
В конце трапезы, ели мы без помощи вилок или ложек, перед каждым поставили небольшую миску с водой. В воде плавал кусочек лимона.
Я помыла руку и от души поблагодарила хозяев за прекрасную еду.
Было около пяти часов после полудня, и в соседнем мусульманском храме началась молитва. Через несколько минут к звукам «Алла Экбар» присоединился и сикхский храм. Последним был храм индуистский. На каждом храме находился рупор, и каждый пытался вести свою службу с наибольшим рвением и искренностью. Или мне так показалось…
Я уехала обратно в свою гостиницу.
На следующий день Парвати приехала ко мне и сказала, что родителям я понравилась и они разрешили ей ехать со мной в Африку.
4 ГЛАВА. ОЛИВИЯ
Семья Оливии была не слишком бедной, не слишком богатой. Родители смогли дать ей образование, и неплохое. К тому же Оливия была умным ребенком. Как все ее ровесники, надеявшиеся на то, чтобы вытащить свою семью из бедности навсегда, она много училась. Уже в шесть часов утра она выходила из дома, чтобы ехать в школу. В школе она проводила почти весь день, возвращаясь после пяти часов пополудни. После небольшого отдыха и помощи по дому, Оливия садилась за уроки уже в восемь часов вечера. Ложась спать в полночь, Оливия падала в сон моментально.
В отличие от большинства сверстников, Оливия не хотела встречаться с парнями. Она была очень милой и немало мальчиков в классе и во дворе пытались завязать с ней отношения. Но, во-первых, ей уж очень хотелось добиться успеха, а во-вторых, что было скорее и более важным, ей никто не нравился достаточно.
В последний год учебы, в самом начале года, в класс Оливии пришел новый ученик. Надо заметить, что классы в Африке в хороших муниципальных школах очень многолюдны. В классе может насчитываться до ста учеников. В старших классах, конечно не так много, но семьдесят – это вполне распространенное число старшеклассников. Если учесть то, что Оливия не была фанатом мужского пола, становится понятно, почему она не была первой, кто заметил Джеймса. Именно так звали нового ученика, ставшего впоследствии первым парнем Оливии.
Джеймс не был Кенийцем. Он знал кисвахили, но говорил на другом диалекте. Его родная деревня находилась в Конго, Киншаса (после военного переворота в Конго, эта страна разделилась на две части, называемые по названиям столиц – Конго, Киншаса и Конго, Браззавиль). Деревенька располагалась на самой границе с Руандой. Совсем недалеко была граница Бурунди. Настал момент, когда родители Джеймса приняли решение переехать в Найроби. Это было самым спокойным и самым развитым городом, добраться до которого, у них была хоть какая-то небольшая возможность.
Открою вам небольшой секрет. Впоследствии вам станет ясно почему эта маленькая деталь играла решающую роль в нашем путешествии и привела к тому, что вся эта история родилась. Тетя Джеймса, Мама Патриция, была колдуньей Вуду.
Но об этом позже. Все в свое время.
Пока Оливия и Джеймс оканчивают школу, в Найроби, Кения. И они пока еще даже не встретились.
Как же произошла эта решающая для судеб не только этих двух молодых людей, но и судьбы Симоны, Парвати и моей, встреча…
На уроке химии ученики шли в лабораторию. Многие одноклассники Оливии и Джеймса не ходили в лабораторию. Лаборант был человеком рассеянным и всегда забывал отмечать тех, кто посещал, а учитель зачастую не ходил в лабораторию, создавая себе небольшое окошко для отдыха. Если честно, я отлично понимаю обоих. Учителя в Кении работают в две смены, и только представьте себе работу с семьюдесятью подростками!
Таким образом число одноклассников сократилось примерно в половину и Оливия с Джеймсом оказались за одной партой.
Одна деталь, для европейца все африканцы выглядят на одно лицо, то же самое и для африканца все европейцы. Но африканец может с первого взгляда отличить племя, и уж точно страну другого африканца. Добавим к этому уже упоминавшийся акцент Джеймса и получаем абсолютно закономерный вопрос Оливии: «Ты откуда?» Джеймс, заметивший за три дня учебы, что Оливия отличается от большинства девчонок в классе, повел завораживающий рассказ о родных местах и… назначил свидание!
Все произошло очень быстро. Для Джеймса отношения с Оливией не были первыми, он был красив и нежен. Оливия, обожавшая все необычное, упала в любовь так, как падала в сон после многих часов учебы в детстве. Их интимность была пылкой и яркой.
Оливия продолжила учиться в Университете. Теперь она училась еще больше. Она напрягала все свои силы, как умственные, так и физические. Она спала по три часа в сутки, не виделась с друзьями месяцами.
Ее усилия увенчались успехом, и она окончила институт не просто отлично. Она стала лучшей студенткой года и получила работу в международной организации. У Оливии появилась возможность посмотреть мир!
Впервые она выехала заграницу, когда ее послали в Эмираты. Эта мусульманская страна не очень понравилась Оливии, да и провела она там лишь один месяц, полный совещаний и работы.
Потом ее послали в Европу. Вот континент, всегда являвшийся объектом мечтаний Оливии. Она была счастлива. Да еще не просто в Европу, а в Англию, в Лондон. Хотя Оливия и была воспитана на рассказах об освободительном движении и не смотря на всю ее ненависть к бывшим колонизаторам, она восторгалась Англией. Нет, она не говорила об этом вслух, говорить об этом было как-то непатриотично, но глаза ее сияли с момента получения назначения и до…
До того момента, когда на улице вечером ее встретила небольшая группа очень пьяных парней. Сначала они просто приставали к ней, так как приставали бы к любой девушке. Но в один момент, когда на улице не оказалось лишних людей, она услышала слово «негр» и побежала. За спиной слышалась ругань, но ее не догнали. Недаром кенийские бегуны считаются лучшими в мире. Да и то, что парни были пьяны, помогло Оливии безопасно добраться до ближайшего магазинчика. Там она взяла такси и больше не ходила по темным улицам одна.
В Лондоне Оливия провела полгода. Работа была очень интересной, но возбудила в Оливии желание сделать что-то для ее родного народа.
И так она оказалась с нами.
5 ГЛАВА. ЕЩЕ НЕ КВАРТЕТ, НО УЖЕ ТРИО
И вот, после двух-трех месяцев общения через интернет, наша четверка должна была встретиться. Уточним: мы с Парвати познакомились в Калькутте и уже достаточно хорошо познакомились, разделив путешествие из Калькутты в Мумбай. Оливия уже была в Найроби, для нее новизна заключалась только во встрече с нами, в отличие от нас троих. А вот Симону ожидало самое большое количество сюрпризов.
Я так нервничала! Парвати что-то тараторила мне в ухо, а я пыталась расслабиться и так хотела тишины! Я хотела сначала посмотреть это со стороны, как видео или даже как спектакль, сначала посмотреть репетицию встречи других, а потом потихоньку незаметно к ним присоединиться.
Но вот мы уже прошли через таможню.
Открылись двери и мы вышли в просторный зал прибытия. Оливии не было среди встречающих и количество слов в минуту вылетающих из Парвати умножилось в несколько раз. Мы подкатили вещи к скамейке и присели.
«Может быть, она забыла»,- Парвати озвучила то, что я не решалась предположить даже в уме. «Что делать?»- продолжила Парвати. Я не знала, что сказать.
Я, молча села на скамейку, растерянная и уставшая. Парвати ходила кругами вокруг скамейки, раздражая не только меня, но и еще одну небольшую семью, которая сидела рядом.
Самолет Симоны прибывал через три часа. Ждать все это время в аэропорту мне казалось невыносимым. Мы уже провели полтора дня в пути, когда ехали поездом из Калькутты в Мумбай, поспали в аэропорту. Хорошо, что Мумбай аэропорт рассчитан на людей как мы, путешествующих издалека. Там есть лежаки. Их много и они удобные. Но это все равно аэропорт. Потом был самолет. А теперь, вот, сидеть три часа и ждать самолета Симоны!
А если с Оливией что-то случилось и она не встретит и Симону?
Организация, которой мы ехали помогать, обеспечивала нас жильем в Найроби и Момбасе, но мы не беспокоились о встрече в аэропорту Найроби, зная, что Оливия нас встретит.
Вдруг стеклянная дверь распахнулась и в помещение влетела Оливия. Она не увидела нас с начала, бросилась к толпе встречающих, стала спрашивать, пассажиры какого рейса выходят в данный момент.
Парвати, закончив очередной круг, увидела Оливию и бросилась к ней. Я все еще была в состоянии заторможенного размышления и наблюдения. Я встала и медленно подошла к девчонкам, соорудив улыбку на лице.
Оливия была так мила! Ее круглое лицо и миниатюрный круглый носик и большие глаза, толстые, очень ясно сформированные губы в улыбке открывали белые-белые зубы. Африканские, более чем кудрявые волосы были подстрижены коротко и аккуратно. На ней была бежевая льняная юбка и коричнево-бежево-белая крепдешиновая кофточка с многочисленными рюшками. Светло коричневые туфли очень хорошо гармонировали со всей ее одеждой.
Мы сели в такси. Парвати продолжала свой бесконечный словесный водопад. Это было даже хорошо потому, что освобождало меня от необходимости что-либо говорить. Я могла просто сидеть и наблюдать за девочками.
Потом мой взгляд перешел на таксиста. Ненадолго, правда. Наконец, решив, что в моем активном участии в настоящий момент необходимости нет, я стала смотреть в окно. Огромные пространства. Вот, что мне бросилось в глаза и впоследствии завораживало всегда при взгляде на Африканскую природу.
По дороге в город мы остановились, чтобы подобрать хозяина дома в Найроби.
6 ГЛАВА. НАЙРОБИ
Первые несколько дней мне казалось, что африканцы вокруг меня очень агрессивны. Мне было страшновато ездить в автобусе, стоять стиснутой между несколькими источающими сильный аромат телами.
В то же время, с первого же выхода в город они мне показались очень-очень красивыми. Я чувствовала, что именно эта раса для меня, в моем уме и сердце, является самой красивой и притягательной.
Дорога из аэропорта была недолгой – около получаса и мы приехали в Буру-Буру – район, где живут африканцы со средним и немного выше среднего достатком. Если бы мы продолжили ехать по той же дороге, через полчаса мы бы приехали в центр Найроби.
Но, пока, остановимся в Буру-Буру.
Этот район делится на пять «фаз» или подразделов. Мы ехали в четвертую фазу. Во всем районе дома представляли из себя двухэтажные каменные постройки, огороженные со всех сторон каменными заборами. В каждом доме обычно жила одна семья. В отличие от семей, живших в трущобах, семьи среднего достатка были не так многочисленны. Это могли быть муж и жена с двумя или тремя детьми. Бабушки с дедушками с ними обычно не живут. Они остаются в деревнях, куда семья ездит полным составом на все праздники и часто даже отпуска.
Дома в Буру-Буру не меленькие – около пяти-шести комнат плюс кухня, туалет, ванная и небольшая столовая. По обе стороны дома – у входа и на заднем дворе, за кухней находятся небольшие метра по четыре в ширину и длину дворики. У входа многие устраивают сад и огород. Тут могут расти Бананы, папайя, гуава, лимон. А так же помидоры, сукума (про нее мы еще поговорим), некоторые травы. На заднем дворе, зачастую полностью залитом цементом, сушат бельё. Там же, на заднем дворе, у многих дополнительно построены склады и дополнительные комнаты из гофрированных металлических листов.
В Африке строительство с использованием гофрированных металлических листов очень распространено. Даже среди людей среднего достатка. А уж трущобы так практически полностью построены из этого материала.
Немного отвлекусь и задам Вам один вопрос. Вы никогда не задумывались о том, кто строит трущобы. Ведь у бедных людей нет денег на такое строительство. Трущобы в Кении отличаются от трущоб в Индии очень сильно. Если в Индии трущобы представляют собой постройки из коробок, тряпок и мусора, в которых живут люди бесплатно, то в Африке это большое скопление двухэтажных гофрированных металлических коробок, иногда перемежающихся семи-восьми этажными домами из камня. Здесь люди платят за жильё. В гофрированных комнатушках до десяти, а в каменных зданиях до тридцати долларов в день. А строят все эти дома зажиточные африканцы. Они покупают землю, строят несколько клеток из гофрированного металла или, если финансы позволяют из камня. Так как все строительство ведется вручную с использованием кирпича и без использования каких-либо чертежей и без участия каких-либо инженеров, то выше восьмого этажа они не строятся. Интересно в таких домах то, что все ступеньки на лестнице имеют свой личный размер и внешность. Они могут отличаться от своих собратьев так сильно, что идти по лестнице, не смотря под ноги может быть очень опасно. В трущобах Найроби живут и учителя, и врачи, и офисные работники. По утрам они выходят из своих комнатушек чистые, красивые, в белых рубашках и начищенных туфлях.
Но я уже совсем надолго отвлеклась. Пока мы только заезжаем в Буру-Буру с главной дороги из аэропорта. Если продолжать ехать прямо, мы проедем все Буру-Буру за двадцать минут и окажемся в следующем районе, название которого я уже не помню.
Мы не поедем мимо Буру-Буру. Мы свернем направо, прямо напротив супермаркета с красной вывеской «Учуми». Это вторая по величине сеть супермаркетов в Кении. Ее собственником является муниципалитет.
Каждая «фаза» Буру-Буру делится на две-три части, находящиеся по разные стороны дороги. Эти части делятся еще на два-три отдельных подразделов с разными входами. У каждого из входов стоит шлагбаум и сидит охранник.
Во всей Африке меня поразило то, как сильно все охраняется. Магазины могут находится за железной решеткой в течение дня, а в конце на каждую дверь натягивается сверху железная штора и замыкается внизу. Безопасность, или, скорее ее отсутствие, было для меня самым болезненным и неприятным пунктом. Особенно после того, как на меня напали воры. Но об этом позже.
Охранник нашего входа увидел знакомое лицо в такси того человека, который нас привез к себе домой, поднял шлагбаум, широко улыбнулся и слегка помахал ладонью. Чтобы правильно повторить этот жест нужно при опущенной в спокойном положении руке поднять предплечье, плечо остается в том же положении. Затем наклоняем голову слегка в сторону руки. Махать ладонью можно только один или два раза и не вверх-вниз, а из стороны в сторону. Широкая улыбка исключительно белыми зубами при этом обязательна.
Преодолев все ворота и двери, включая две железные двери дома, мы вошли в большую комнату. Она была заставлена очень не модерновой мебелью и повсюду висели всевозможные надписи с цитатами из Библии. Надписи были и бумажные, и вышитые, и даже деревянные.
В центре комнаты стоял диван и два кресла, между ними очень маленький столик. У одной из стен – телевизор похожий на наши старые советские телевизоры – громоздкий и некрасивый.
Мы поднялись по лестнице на второй этаж и нам показали комнату, в которой мы должны были остановиться на следующие несколько дней. Нам нужно было зарегистрироваться в посольствах и посмотреть столицу новой для нас страны.
Оливия отправилась обратно в аэропорт встречать Симону.
А мы разложили свои вещи, застелили кровати, к счастью, их хватало на всех нас и пошли в интернет кафе рядом с домом.
ГЛАВА 7. А ВОТ И СИМОНА!
Хозяева дома, где мы остановились, были очень спокойными и в меру гостеприимными людьми. После интернет кафе мы зашли в супермаркет и купили немного еды.
Впоследствии финансовый вопрос о том, кто, сколько тратит денег на еду, станет самым больным. Но пока мы еще совсем мало времени провели друг с другом, каждый старался быть самым щедрым. К тому же это все еще были только Парвати и я.
По возвращении мы начали приготовление ужина. Мы решили приготовить на всех – на нас четверых и еще на пять членов семьи хозяев дома. Так как я не отличаюсь очень большой любовью к приготовлению еды, Парвати стала шеф-поваром, а я ее подмастерьем.
При выборе блюда мы остановились на рисе и кари. Кари мы решили приготовить из картофеля, помидоров, свежего зеленого горошка и панира (индийский сыр, который мы с удивлением обнаружили в супермаркете).
Рис был уже почти готов, и я переходила от чистки картошки к нарезанию панира, когда застучали железные двери, и в комнату вошла светловолосая девушка, в сопровождение уже известных нам Оливии и хозяина дома.
ГЛАВА 8. В ГОСТИ К ОЛИВИИ
«Союз четырех» наконец был в сборе. Оливия переночевала вместе с нами, так как было уже поздно, когда мы поужинали и наговорились. Заснули мы далеко за полночь и проснулись, когда дом был уже пуст, и солнце было близко к своей высшей точке на небе.
Нам предстояло сделать много дел. Первая поездка в город на общественном транспорте сама по себе была достаточно интересным событием. Парвати, казалось, что за ночь ее словесный вулкан разросся еще в несколько раз. Если бы не то прекрасное настроение, в котором я находилась в предвкушении всех приятностей предстоящего знакомства с городом Найроби, я бы точно попросила ее помолчать. Но мне не хотелось портить атмосферу, и я сосредоточила свое внимание на Симоне. Ее личность того стоила.
Симона была среднего роста. Ее округлые формы были очень женственными. Наличие курносого носика не только не портило ее лицо, но делало его страшно привлекательным. Узкие губы, голубые глаза, светлые с оттенком коричневого волосы и очень-очень искренняя улыбка. Даже нет, не искренняя, а скорее загадочная. Во всем облике Симоны была загадка и притяжение.
Во время моего медленного разбора вещей, совмещаемого с обзором Симоны и продолжающейся болтовни Парвати, Оливия сидела в своей постели, явно прикладывая много усилий к тому, чтобы проснуться. Ее опухшие глаза периодически закрывались, и казалось, что вот-вот она сдастся и упадет обратно на постель.
Но, наконец, все мои вещи были разложены, Парвати ушла в душ, продолжая что-то периодически кричать даже оттуда, а Оливия смогла перебороть сон и, покачиваясь, проплыла в туалет. Симона спустилась в кухню и приступила к приготовлению завтрака.
Через пятнадцать минут, или чуть больше, застучали наши железные двери, и мы вышли на улицу. Оливия, знакомая с местными дверями и замками, стала нашим ключником. Мы решили, что она поживет эти два-три дня с нами. Мы поехали к ней в гости, чтобы взять ее вещи и пообщаться с младшей сестрой, которая жила с ней.
Оглядываясь назад, я думаю о том, что случись это все сейчас, мы вряд ли бы стали торопиться жить все вместе. Мы, скорее всего, постарались продлить время с меньшим количеством людей в одной комнате. Но тогда мы были влюблены друг в друга. Мы бесконечно говорили обо всем на свете, пытаясь познакомиться как можно ближе.
Оливия жила на «Музейном Холме». Так называлась улица или даже небольшой район между центром Найроби и его «Западными землями». Улицей в обычном смысле это трудно назвать, так как дома шли сплошным потоком шириной в несколько домов и покрывало всю возвышенность. Там же, на возвышенности находился Национальный музей.
Это заведение сыграло свою очень немалую роль в нашем повествовании, но не все сразу. Музей появился на сцене только в самом конце наших приключений и повлиял на мою судьбу более, чем на судьбы других участников данного повествования.
К тому моменту, когда мы вышли на улицу, народ уже разъехался на работу, улицы были пусты. Было жарко. Несколько машин стояло у супермаркета, и две женщины продавали свежую шелушенную кукурузу и арахис, сидя под зонтиком.
Мы сели на подошедшую «матату» - так называются в Кении мини-автобусы, развозящие людей как внутри города, так и за его пределами. Номер пятьдесят восемь и сейчас остается в моей памяти. Запомнить его в тот день было очень важно, так как в случае, если мы потеряемся, номер пятьдесят восемь матату являлся единственным, что могло нам помочь найти дорогу домой.
Доехав до центра, мы пересели в другую матату, номер которой я позабыла. Через две-три остановки, Музейный холм находился очень близко к центру и мы могли бы дойти пешком, мы выгрузились перед коричневым железным забором. Оливия постучала в дверь, тоже железную, находившуюся в прорези забора, из двери выглянул очередной охранник, сделал жест, уже описанный выше, и впустил нас во двор.
Дом был пятиэтажным, каменным, с тремя подъездами. На подъездах дверей не было. Оливия жила на четвертом этаже в первом подъезде. На момент нашего приезда в гости, дом не был закончен, на пятом его этаже еще не было ничего покрашено, голые каменные стены без дверей серели на солнце.
Пройдя по вечно разноразмерным ступенькам, мы поднялись на четвертый этаж, прошли по коридору-балкону и оказались перед белой дверью. Оливия позвонила, и дверь открыла полненькая улыбающаяся девушка почти одинакового с Оливией возраста. Она скорее даже выглядела больше Оливии по размеру – выше, округлее.
Квартира представляла из себя две комнаты, совсем маленькие, примерно два на три метра, может немного больше. У меня возникло чувство тесноты из-за крупной мебели. Вторая, внутренняя комната была все же побольше, может метра четыре на три. Кухня была совсем как коробочка в метр-полтора в ширину и в длину. Такая же ванная. Ванной в нашем понимании она не была. Это была пустая комната с цементным полом и душем, выходящим из стены. Справа была раковина с маленьким краником.
Мы сели на диван и кресла в первой комнате, а Оливия пошла ставить чайник и собирать вещи. Сестра Оливии по имени Айрин застеснялась и ушла, сказав, что ее парень ждал ее в гости.
Чаепитие было коротким, так как мы спешили в город по делам.
Оливия взяла свои вещи, объяснила нам, куда идти, чтобы попасть в наши консульства, и мы разбрелись. Оливия поехала в Буру-Буру отвозить вещи, Парвати в центре города пошла в Индийское посольство, а мы с Симоной поехали в Российское консульство.
ГЛАВА 9. С СИМОНОЙ В РОССИЙСКОМ КОНСУЛЬСТВЕ
Вы когда-нибудь оказывались внезапно с малознакомым и загадочным человеком вдвоем в ситуации, требующей согласованных действий? Я заметила, что обычно в рабочей ситуации желательно присутствие небольшой субординации. Когда нужно принимать решения, делать это быстро и плодотворно слишком большая демократичность и «только после вас» поведение не лучшие помощники.
С Симоной мне с самого начала было немного трудновато. Во-первых, она была ближе всех остальных по возрасту. Мне было тридцать, Парвати – девятнадцать, Оливии - двадцать три, а Симоне – двадцать восемь. Во-вторых, ее легкая отрешенность и загадочность создавало ощущение превосходства. Она, как будто, говорила тебе: «мне все известно, а тебе ничего».
Мы вышли из матату и пошли пешком в Консульство. Я страшно не люблю идти в такие места впервые. Второй и третий поход в Консульство для меня был очень приятен, а вот первый…Дело в том, что неизвестно, в правильном ли направлении ты двигаешься, а площади приходится покрывать довольно обширные. По дороге видишь только зеленые деревья и каменные заборы. Идти куда-то в таком окружении очень неприятно. Ведь нет никаких подтверждений, а спросить не у кого. А вот просто гулять по таким улицам – одно удовольствие!
Мне пришлось бегать и искать людей, у кого можно было бы спросить, где же находится Консульство. Симона вышагивала королевской походкой или ждала пока я прибегу, дергая ветки и рассматривая цветки.
«Интересно, что мне не понравится в Оливии,» - подумала я, - « Парвати слишком много говорит, Симона считает себя королевой, осталось только в Оливии найти червячка и можно спокойно вместе работать», - продолжила я с легкой ехидной усмешкой.
Каменная стена ушла слегка вглубь от дороги, и мы увидели огромную дверь. Рядом с дверью находилась маленькая постройка в виде прямоугольника, причем длина и ширина пола его не могла быть больше пятидесяти сантиметров. Высота ее была около двух с половиной метров. Из каморки вышел очередной охранник, сделал уже хорошо знакомый нам жест и, поняв нашу принадлежность стране, представленной данным консульством, нажал на какую-то кнопку. Дверь медленно поплыла влево.
Мы вошли во двор. В двадцати шагах от двери находилось здание с огромным окном. Там никого не было.
Большую часть времени вдвоем с Симоной мы молчали.
Молча, Симона присела на скамейку рядом с окном. Я попыталась стучать, но безрезультатно и последовала примеру Симоны.
Прошло около двадцати минут. Я начинала терять терпение, когда из дверей соседнего дома, находившегося на территории консульства, вышла женщина средних лет и направилась к нам.
Не тратя слишком много слов и эмоций, она взяла наши паспорта, поставила в них печать регистрации, записала наш адрес в Кении и ушла.
Мы переглянулись, не понимая, почему она нам ничего не сказала и слегка ошарашенные вышли из консульства.
Дорога домой была без происшествий. Там мы застали Оливию за готовкой ужина. Как я была счастлива снова услышать лепет Парвати! Все это молчание Симоны, а впоследствии и странной женщины в консульстве было так невыносимо!
ГЛАВА 10. ЕДЕМ В МОМБАСУ
Наша поездка в Момбасу заслуживает особого внимания.
В первую очередь, давайте проясним несколько формальностей.
Момбаса – это второй по величине город в Кении после Найроби. Он располагается на побережье и находится от Найроби в шести-семи часах езды. Каждый день в обе стороны – из Найроби в Момбасу и из Момбасы в Найроби - отправляется по сотне автобусов. Существует множество фирм, занимающихся исключительно этой дорогой или специализирующейся на ней. Цена на билеты колеблется между четырьмя и десятью долларами за один билет в одну сторону. Во время рождественских и пасхальных каникул билет на автобус в одном из этих направлений необходимо покупать за неделю, а то и больше. В другое время купить билет можно сразу на месте.
Это-то мы и сделали.
Теперь, на улицах Найроби мы семенили втроем за Оливией. Та улица, где находится большинство автобусных фирм, всегда заполнена кишащей толпой. Здесь останавливаются все матату, приехавшие из всех уголков Найроби. Сюда приезжает любой человек, едущий в другую часть Найроби, пересаживается на другую матату и едет дальше. Например, я живу в восточной части города, типа того же Буру-Буру. Мне нужно поехать в западную, скажем, Кавангварэ. Я еду в центр, там пересаживаюсь и еду до места назначения. Прямых матату очень мало.
Мне было страшновато, и я держалась за Парвати, Парвати ухватилась за Симону, а Симона гордо плыла вслед за Оливией.
После покупки билетов нам пришлось подождать примерно полчаса до приезда нашего автобуса и последующей посадки. Сесть было негде. В здании фирмы была одна маленькая скамейка, на которой уже втиснулось на два человека больше, чем то, на что она была рассчитана. На улице уже стояло много людей, ожидавших, как и мы прибытия, загрузки и отправки в Момбасу. У многих в ногах лежали огромные баулы.
Подошел автобус. Люди стали грузить свои огромные сумки в боковые хранилища автобуса. Мы тоже поставили свои рюкзаки и чемоданы на багажную полку и прошли в автобус. Первую свою поездку из Найроби в Момбасу мы решили предпринять днем.
Многие люди, особенно те, кто часто ездит между этими двумя городами, ездят ночью. Автобус выезжает в десять часов вечера и прибывает на место около пяти часов утра. С одной стороны, такое путешествие экономит время, с другой – нужно иметь хороший навык спать в таких условиях. Мне это не удавалось, и первый день был потерян. Голова не работала, спать я тоже не могла и ходила вареная весь день.
В первый раз мы ехали днем. Самым неприятным в дневном путешествии было то, что по мере приближения к Момбасе температура воздуха ощутимо увеличивалась. В четыре – пять после полудня жара в автобусе становилась невыносимой, и прибытие в восемь вечера застигало человека в изможденной полудреме.
Позитивной же стороной была возможность посмотреть на африканских животных. И в это наше первое путешествие нам удалось увидеть нескольких.
Автобус сломался примерно на половине пути. Многие вышли из автобуса и ревностно наблюдали за попытками водителя отремонтировать автобус.
Мы стояли рядом с лобовым стеклом. Смотрели мы в сторону противоположную предполагаемому направлению автобуса. Парвати, которой наскучило смотреть на водителя, повернула голову и стала сильно дергать меня за рукав. Я повернулась и увидела, что на палке, некогда являвшейся частью дорожного знака, разместился бабуин. Он сидел, смешно положив левую ногу на правую, и наблюдал, как и мы за водителем. Возможно, водитель привлекал внимание бабуина, будучи единственным двигающимся объектом. Может, у него были другие соображения, но, вскоре еще несколько человек заметили бабуина, начали кричать бегать и бабуин убежал. Оказалось, что стая его тоже была совсем рядом. Он к ней присоединился и с криками бабуины удалились вглубь саванны.
ID:
54456
Рубрика: Проза
дата надходження: 13.01.2008 02:50:32
© дата внесення змiн: 13.01.2008 02:50:32
автор: Анна Зарецкая
Вкажіть причину вашої скарги
|
