Она поёжилась и закуталась в рукавах его теплой толстовки.
Толстовка из бархатного плюша была на пару размеров больше. Мягкая. Уютная. С родным запахом. Она была её домом. Её жизнью. Вселенной.
Прижимаясь к твердой, словно выточенной из камня, груди, она судорожно целовала его холодные щеки,лоб,пытаясь согреть крупные ледяные ладони своими маленькими ручонками. Раньше его руки никогда не были холодными. В его объятиях было собрано тепло всего мира. От края до края неба. Наверное, даже в раю не бывает такого святого спокойствия и безмятежности, как в них.
Она не отдаст его. Не отпустит. Нет.
Тихо взывая, захлебываясь в потоке своих слез...родной...она впитает его в себя. пронесет в своем сердце...до самой...своей...
Она гладит,послушные её рукам,волны его волос. И на миг. На маленькое мгновение. Ей покажется,что он открыл глаза. Ты моргал. Хитрец. Я знаю,ты меня обманываешь! Посмотри на меня! Она отчаянно колотит в его бездыханную грудь, словно он услышит. Проснется. Откроет.
Ни в чём она так не уверена,как в том, что её нужно оставить вот так. Вместе с ним. Прижимаясь к нему. Она согласна, чтобы её похоронили заживо. Ведь отправляли же в последний путь жен, наложниц, слуг фараона. Для неё он больше, чем фараон. Больше, чем Солнце. Больше, чем жизнь.
Ты должна быть благодарна за него. У вас столько вместе прожитого.
Дар. Это навсегда. Дары не отбирают.
Стиснув зубы, она ничего никому не будет объяснять. Её радует лишь то, что эту чушь слушает она, а не он. Будь он на её месте - он бы разорвал их волчьим оскалом и ни на сантиметр не подпустил бы к её телу. А она даже позволяет им роскошь - посидеть рядом с ним несколько минут. Она бы не позволила. Просто она слаба... Их больше. Всё,что она сможет-это принести землю с его могилы в дом. В знак протеста.
Всё, что она сможет-это писать ему идиотские письма и стихи-развевая пепел, полагаясь на то, что ветер доставит их адресату. Она сможет бесконечно любить его и бороться со своей молодостью. Зачем она нужна ей без него?
И если ты когда-нибудь взглянешь в её глаза-то увидишь в них тень его последнего отчаяния. Ты наконец-то поймешь, почему она ненавидит весну и почему ей так опротивело лето.
Слишком много в ней его. От рубашек, до буквы имени на плече. От невыносимой тошноты безысходности пробуждения после снов его возвращения до бесконечности ярких, как солнечные лучи месяца его рождения и её имени, воспоминаний. От невообразимой боли ошибки в чужих прохожих...
Не он...его нет...нет...нет...
Его нет нигде, кроме фотографий, рубашек, часов, пропитанных отпечатками пальцев стен, дверных ручек, записок с калиграфическим почерком, запахе уже не его духов, но его запахе, в его любимых розах,которые он не видит энное лето, в любимых книгах, которые хранят отпечатки его теплых рук... В дожде. В её осенних снах. В её сердце...
Он есть...
вразила
