Глава 30
Изнутри ее дом выглядел чересчур строгим, как и ее манера одеваться. Я заметил, что каждая вещица здесь имеет свой угол, все стоит на своих местах. Воздух, витавший в помещении, был наполнен едва уловимым ароматом герани. В тусклом свете зашторенных окон все казалось чистым и опрятным, но узкие полоски света, пробивающиеся сквозь темную ткань занавесок, открывали мне некоторые места в доме, где виднелся легкий слой пыли. Было немного мрачновато, и я решил самовольно распорядиться в отношении окон, не подумав, как отреагирует хозяйка. Я подошел к окну, слегка приподнял занавеску, и вдруг услышал властный, немного раздраженный голос позади себя.
Нет!
Дама подошла ко мне спешным шагом и опустила занавеску, отводя меня от окна.
Мы никогда не открываем их.
Мы?.. Разве Вы живете не одна?
Кто Вам сказал? – Повторила дама фразу на улице.
Просто я подумал…
Нет.
Что ж, это утешает.
Не так, как хотелось бы.
Что Вы имеете в виду, миссис…
Картер. Миссис Эвелин Картер. Простите, что не представилась при встрече. Я знаю, у Вас в Англии заведено представляться сразу.
Это пустое.
Должно быть, сказывается мое полуирландское происхождение. В тех краях мы можем узнать все друг о друге, кроме имени. Здесь, в Англии, мы узнаем имя, и ничего больше. Так непривычно. – Задумалась дама, глядя куда-то сквозь меня, и я подумал, что она объята воспоминаниями.
Миссис Картер, - позвал я, - миссис Картер?
Она взяла мою руку и перевела взгляд, в котором я увидел застывшие слезы, а затем сказала:
Я мечтала иметь друга, о котором я могла бы знать все, пусть даже я не знала бы его имени. А у Вас есть такой друг?
Её слова слегка взволновали меня, но заставили задуматься.
Ответ не необходимым. Я знаю.
О, я думал – Лора. До недавних пор.
Да… Вы думали, что знаете о ней все, но, как оказалось, знали только.…Ах, не важно! Я принесу чай.
Миссис Картер! Не стоит. Я хотел бы знать, что с Лорой?
Между нами повисла короткая пауза, пока она смотрела на меня, а я ловил ее взгляд.
Располагайтесь, как Вам удобно. Я принесу чай.
Она всю дорогу делала вид, будто не слышит моих слов, делала все по-своему. Чем дальше день близился к вечеру, тем становилось мрачнее в доме. Тусклая люстра не давала достаточное количество света, отчего создавалось впечатление пребывания в туннеле. Мне становилось как-то не по себе, и я намеревался поскорее распрощаться с безумной дамой.
Вскоре она вернулась в гостиную с круглым серебряным подносом, на котором стояли две одинаковые чашки изысканной формы, два блюдца в комплекте к чашкам, две салфетки, сахарница и… маленькая веточка цветущей лиловой гортензии.
Я не мог поверить своим глазам! Вмиг во мне как будто перевернулось что-то, и нечто скользкое и холодное тронуло мою душу. Я приблизился к даме и взял гортензию, рассматривая ее, словно диковинную драгоценность с полуоткрытым ртом.
Откуда Вы знаете? – Задал я первый вопрос, мучавший меня доселе.
Это первое, о чем она рассказала мне.
Я не смог…
Вы не захотели!
Я посмотрел на нее полными отчаянья глазами и проронил две крупные слезы.
Что еще она сказала Вам? – Продолжал спрашивать я, вытирая горящее лицо.
Ничего такого, о чем бы она ни говорила с Вами.
Хорошо. Хорошо, скажите – она сильно страдает?
Дама молча смотрела на меня удивительно долго, как бы вынуждая задуматься над своим вопросом и ответить на него самостоятельно.
Я должен поговорить с ней.
Не сейчас.
Прошла неделя!
Успокойтесь. Вы ведете себя неподобающе, молодой человек, хотя это и неудивительно, учитывая Ваш образ жизни.
Это в прошлом.
В прошлом ли?
Вы сомневаетесь?
Если бы Вы прислушались к себе, то поняли бы, что и у Вас есть сомнения.
Теперь нет.
Потому что нет причины?
Откуда Вы?..
Ответьте.
Да.
Вам лучше оставить молодую мисс в покое.
Почему Вы так говорите? Ведь я люблю ее.
Да, любите. Но Вы не уверены на свой счет. И если нет причины, это не залог Вашей безукоризненности. Если в Вас живет сомнение, появится другая причина, третья…бесконечное множество причин, приводящих к одному и тому же следствию. Так спросите же себя, действительно ли Вы любите ее настолько, чтобы отпустить с миром?
Я не знаю.
Она молода. Она еще будет счастлива. Без Вашего участия.
Может быть, Вы и правы. Может, я и есть причина всех ее несчастий, а без меня ей будет благостнее.
Дама задержала на мне свой взгляд и предложила сесть. Мы сели на диван, и она подала мне чашку.
Выпейте чаю. Почтим традицию английского общества.
Я отхлебнул пару глотков и долго всматривался куда-то в стену. Я наслаждался этой тишиной, но через некоторое время мне пришла на ум одна мысль, которая уже посещала меня однажды.
Миссис Картер, Вы говорили, что не одиноки? В таком случае, где же мистер Картер?
Он умер десять лет назад.
Ваши дети?
Их нет.
Братья, сестры?
Нет.
Быть может, дальние родственники, проживающие с Вами?
Нет.
С кем же Вы живете?
С жизнью.
Я настороженно прислушался к тишине, восстановившейся вслед за ее последними словами, но из вежливости не стал исследовать эту тему, которая все же увлекала меня. К моему счастью, или, скорее, к несчастью, вдова Картер сама пожелала продолжить беседу.
Вы удивлены?
Нет, что вы!
Нет, Вы не удивлены, Вы – обескуражены.
Вовсе нет.
Да перестаньте! Вас мучает любопытство, но Вы не решаетесь спросить, не сошла ли я с ума, говоря о несуществующих близких, не так ли?
Я обратился к ней взглядом, но ничего не произнес вслух. Думаю, это было излишне – она все прочла заранее в моих глазах.
Скажите мне.
Да, мучает. – Признался я.
Вот, видите.
Надеюсь, Вам слало легче?
Нет, но я убеждена, что стало Вам.
Мне?
Да-да, именно Вам.
Ошибаетесь! Мне нет до этого положительно никакого дела.
Лжете. Если бы Вам не было до этого дела, Вы покинули бы мой дом с самого начала.
Меня интересует только Лора.
Не только. О ее состоянии Вы могли бы справиться у нее самой.
А как же то, что Вы сказали мне?
Мало ли, что говорит выжившая из ума старуха?
Я вскочил с дивана и стал напротив нее.
Как это понимать?
Я одна, молодой человек, но не одинока. Как я могу быть одинока? Как вообще кто-нибудь может быть одинок, пока жив? Вокруг нас – целый мир, мы, пусть и не так молоды и уже не так сильны, как прежде, но мы все еще живы, а значит, в наших силах стать необходимыми этому миру. Вы – молоды! Перед Вами открываются две двери, куда бы Вы ни пошли, чего бы ни пожелали! Единственное, что непростительно – не воспользоваться возможностью желать, не воспрепятствовать жизни пройти мимо, не вкусить все ее грани и не познать ее блаженства.
А как же грех?
Грех совершенных ошибок – ничто в сравнении с грехом бездействия, боязни делать собственные шаги, «сидеть в засаде», выражаясь военным термином!
То есть, Вы полагаете, грех – это в порядке вещей?
Не совсем.
Что же тогда?
Я попытаюсь объяснить Вам суть, но мораль Вы обязаны усвоить сами. Грех – это не единичное явление, это череда ошибок, совершаемых нами под действием определенных обстоятельств, внешних или внутренних. Это, так сказать, множество капель яда, отнюдь не опасных в малых дозах, но постепенно наполняющих наш бокал смертоносной, убийственной дозой. Таким образом, я веду к тому, что одна капля, один проступок сам по себе не есть грехом. И его можно легко исправить, если вовремя осознать, а возможно, и преобразить в достоинство. Если грех состоит из цепи длиной, скажем в десять подобных проступков, а мы совершили лишь восемь из них, мы не являемся грешниками, ибо каждый шаг в своей определенной последовательности имеет значение. Сложность состоит в другом: когда остановиться?
Как же понять, какие шаги не следует делать?
Делать следует все, но не в той последовательности, которая может ввести во грех.
Что это значит? Я не понимаю.
Все очень просто: нужно разорвать цепь, переиначить порядок вещей, ведущих к греху, и обратить его в противоположную сторону.
К добродетели?
К жизни!
Но и грешники живы.
Я бы не была так уверена.
Я – жив!
Потому что Вы – не грешник.
Жаль, что приходится Вас разочаровывать, но вы идеализируете меня.
Ничуть. Скажите, Вы – счастливы?
К чему это?
Ответьте.
Думаю, нет.
Вот, видите.
Какое это имеет отношение ко всему?
Истинные грешники, зная, что они грешны, счастливы. Вы же, напротив, терзаетесь совершенными ошибками.
Я замолчал и сел на диван. Мы снова слушали тишину, сквозь которую я шепотом спросил:
Полагаете, еще есть надежда разорвать цепь?
А Вы как думаете? – Обратилась она ко мне.
Я не знаю.
Тогда ждите знака.
Знака?
Да.
Странно, сегодня я уже думал об этом.
Все повторяется вслед за оборотом Земли.
Земля.… Сегодня же 22 апреля!
Да. Согласно моим убеждениям – это самый великий праздник, какой только может праздновать человечество!
Возможно. Но когда я увижу этот знак и как я узнаю его? – Спросил я растерянно, и тот час же заметил ее улыбку.
Вы его узнаете. – Ответила дама, и протянула мне смятый пучок цветков гортензии на ладони.
Я улыбнулся, не стыдясь своих слез, и бережно взял цветы из ее рук, прижимая их к сердцу.
Теперь Вы знаете, что нужно делать.
Спасибо вам. За все.
Я уже направлялся к двери, когда она окликнула меня:
Надеюсь, Вы знаете, что эти растения не цветут весной?
Это не важно. Теперь я знаю, что могу совершить невозможное.
ID:
434370
Рубрика: Проза
дата надходження: 29.06.2013 23:58:10
© дата внесення змiн: 29.06.2013 23:58:10
автор: Олеся Василець
Вкажіть причину вашої скарги
|
