|
Что кому дано судьбою – то ему и утешенье:
Пусть работает работник, воин рубится в сраженье,
Пусть, безумствуя, влюблённый познаёт любви лишенья, –
Не суди других, коль скоро сам боишься поношенья!
Шота Руставели. Витязь в тигровой шкуре (пер. Н. Заболоцкого)
Царь, что был силён, как лев,
И кровью собрал страну,
Ослабнув и постарев,
Чтоб вновь не пожать войну,
Зная господ коварство,
Междоусобиц всходы,
Дочери вручил царство,
Чтоб оберечь народы.
Она умна, красотой
Влечёт, смелостью взгляда.
Мыслей живёт широтой –
Поэт и философ рядом:
Как не поддаться чарам
Мужам, что при дворе?
Чувство, что льёт пожаром,
Как удержать в голове?
Видишь, нет никакой лжи
И нет никакой правды,
А есть одни миражи –
Тени от старой лампы.
Царственной львице нет льва –
Есть лишь одна держава,
Отрадой в стихах слова,
Но в мудрых речах слава.
За сватовством сватовство –
Череда мышеловок.
А дева пьёт мастерство
Тайных убийств и уловок.
Но кознями при дворе
Царём станет, овладев
Той, что двойником Луне,
Если и лев, – подлый лев.
Царицы трон отобрав,
Он правит градом чужим,
К рукам умело прибрав
И волшебные миражи.
Но лучший мираж с тобой –
Поэт, что судьбой вручён.
И пойдёт за тебя войной
Воин, что с детства влюблён.
Видишь, нет никакой лжи
И нет никакой правды,
А есть одни миражи –
Тени от старой лампы.
Царственной львице нет льва –
Есть лишь одна держава,
Мерзавца сотрут слова,
Царицы сияет слава!
Стихи были сладки, как мёд,
Но время пришло для войн:
Сердце поэта взял лёд –
Выбран царицей был воин.
Забросив пыл стараний,
Он взял свой путь в монахи...
Вихрем завоеваний
Склоняют всё лбы шахи.
К пощаде просить повод
Им без подарка не гоже:
Дарит очередной город
Книгу – сокровищ дороже!
Луна велит слог дать новый
И, её внявши норову,
Поэт «переведёт», готовый
Всерьёз потерять голову…
Видишь, нет никакой лжи
И нет никакой правды,
А есть одни миражи –
Тени от старой лампы.
Царственна львица для льва
И их сильна держава,
Усладой в стихах слова,
Но в громких боях слава.
24 октября 2015 г.
«Вершина западного рыцарского романа, достигнутая не на Западе, шедевр восточной сказки, рождённый в христианском государстве, апофеоз идей гуманизма и идеалов Возрождения, появившийся на свет ещё до эпохи Возрождения», – так писал историк И. Можейко о знаменитой поэме Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре».
Её автор, подобно многим средневековым писателям и поэтам, практически лишён каких бы то ни было биографических черт, кроме тех, которые мы можем «вычитать» в самом тексте или почерпнуть в поздних легендах.
С одной стороны, в реальном существовании лица, создавшего поэму, никто не сомневается. Также можно с большой долей вероятности определить, что Руставели занимал высокое положение при дворе молодой царицы Тамары, которая в ту пору окружала себя внушительным числом поэтов, философов, математиков и прочих учёных мужей. Скорее всего, Руставели даже был одно время главным казначеем Грузии.
В монастыре Святого Креста сохранился его портрет, надпись под которым свидетельствует, что на средства поэта обитель была отремонтирована и расписана фресками. Там же найдена поминальная запись о поэте, относящаяся к началу XIII в.
В то же время скудость биографических сведений многим представляется странной: Руставели жил в молодом и набирающем силы государстве, был в нём не последним человеком, написал поэму, в пролог которой поместил панегирик царице, а современники даже не посчитали нужным упомянуть о персоне, которой должна была бы гордиться вся Грузия. Не встретим мы этого имени и в текстах других поэтов того времени.
Чтобы объяснить, как сложился вокруг Руставели такой «заговор молчания» (если он действительно существовал, а ситуация не является следствием каких-либо иных причин), исследователи формулируют следующее допущение: утвердившей своё положение великой царице стал просто не нужен (или даже неприятен) слишком много знающий соратник. Могло быть так, что по её приказу или вследствие явного монаршего нерасположения имя поэта старались – от греха подальше – не упоминать, так что оно либо не попало, либо исчезло со страниц современных Тамаре авторов.
Мотивация здесь видится достаточно тривиальной: окруженной прославленными полководцами и отпрысками знатнейших фамилий постаревшей царице нужны были не хорошо информированные друзья юности, а ничего не знающие о прошлом (или притворяющиеся таковыми) авторы торжественных од и прославлявших её песнопений.
Неизвестно, когда именно была написана великая поэма, и, стало быть, нельзя быть уверенным, что именно она стала причиной охлаждения царицы к Руставели. Возможно, что всё произошло как раз наоборот: попавший в опалу поэт пытался свести счёты со своей госпожой, шифруя в стихах сведения о каких-то не слишком украшавших её облик событиях.
Конечно, поэма Руставели свободна от магометанского фанатизма и от христианской схоластики, что со временем позволило церкви толковать прославляемые ею идеалы как ересь. На протяжении долгого времени реакционные силы преследовали Руставели и старались уничтожить его поэму. Рукопись не уцелела. До нас поэма дошла лишь в списках конца XVI и начала XVII столетия. Тираж первого печатного издания «Витязя в тигровой шкуре» был сожжён реакционным духовенством в XVIII веке. Но народ бережно и любовно хранил преследуемое реакционными силами великое поэтическое творение. Многие семьи, живущие в труднодоступных горах, считали обязанностью детей заучивать огромные её отрывки наизусть, передавая таким образом поэму из поколения в поколение.
Однако есть и другой немаловажный момент. В поэме повествуется о событиях, происходивших в Аравии, Индии, Хорезме и других странах Востока. Сам Руставели во вступлении к поэме заявляет, отказываясь от авторства оригинальной истории, что:
Cкaзкa пepcoв пo-гpyзинcки мнoю пeceннo дaнa,
Пepeшлa из pyк нa pyки, кaк жeмчyжинa, oнa;
Mнoй нapяжeннaя в pифмы, здecь oнa вoзнeceнa.
Oмpaчившaя мoй paзyм, нe oтвeprни пиcьмeнa!
Действительно, по одной из версий сказка (если не сказки), полученная царицей в дар от покорённого шаха, была доставлена к Руставели по её личному поручению для перевода. Эту версию подтверждает и то, что «Витязь…» в некотором роде переплетён с рядом сюжетов, уже известных в регионе несколькими веками ранее. Вместе с тем традиционно широкая география объясняется стремлением поэта завуалировать изображённые в произведении конкретные события, имевшие место в жизни Грузии эпохи Руставели. В то же время, некоторые сюжетные мотивы поэмы с предельной точностью совпадают с историческими событиями того времени.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что если и имел место переводимый и облачаемый в стихотворную форму первоисточник, то он был существенно изменён, насытившись аллюзиями на бытность правления царицы Тамары. С какой целью?
Ниже приводится анализ эпизодов из «Витязя в тигровой шкуре», чтобы, сопоставив их с данными исторических источников, попытаться понять, что именно могли увидеть за невероятными приключениями романтических героев современники Руставели и великой Тамары.
Поэма начинается очень странным панегириком Тамаре: здесь всё внимание уделяется её женской красоте, причём называется царица в этом фрагменте «беспощадной тигрицей», что, звучит не слишком обычным комплиментом:
Мне приказано царицу славословить новым словом,
Описать ресницы, очи на лице агатобровом,
Перлы уст её румяных под рубиновым покровом, —
Даже камень разбивают мягким молотом свинцовым.
Той, кого я раньше славил, продолжаю я гордиться.
Я пою её усердно, мне ли этого стыдиться!
Мне она дороже жизни, беспощадная тигрица.
Пусть, не названная мною, здесь она отобразится!
Казалось, поэт не должен был увязывать «румяные уста» и прочие женские прелести с образом свирепого хищника. Скорее уж, по законам жанра на первое место Руставели следовало бы поставить мудрость и милосердие Тамары. И не содержится ли намек на какие-то репрессии в следующих строках «Витязя...»?
Воспоём Тамар-царицу, почитаемую свято!
Дивно сложенные гимны посвящал я ей когда-то.
Мне пером была тростинка, тушью – озеро агата.
Кто внимал моим твореньям, был сражён клинком булата.
Так и хочется спросить, что же такого крамольного написал Руставели, что даже читать эти самые «творенья» было опасно для жизни?
О чем же рассказывается в самой поэме? Из первой главы читатель узнает, что единственным ребёнком некого аравийского царя была дочь – Тинатин, которую он сделал своей соправительницей. Современники Руставели прекрасно знали, что внучка знаменитого царя Давида Строителя – Тамара – была коронована при жизни отца-царя (1156-1184 г.г.) Георгия III и стала его соправительницей, так что у читателей, таким образом, сразу появлялись вполне определенные ассоциации.
Тинатин и её возлюбленный – Автандил – лишь одна из пар персонажей, причём последний также представляет для нас определённый интерес, так как некоторые исследователи считают его образ маской или, если угодно, автопортретом автора – самого Руставели. Впрочем, существуют и другие версии, а доказательства вышеприведенной точки зрения часто подвергаются обоснованной критике.
Наибольший интерес представляет главная сюжетная линия. Во второй главе читатели впервые встречаются с витязем, которому суждено стать главным героем поэмы, а в пятой главе появляется и героиня с характеристиками, соответствующими приведённым в прологе:
Подняла она завесу. Я увидел трон из злата,
Бадахшанскими камнями изукрашенный богато.
И на нём сияло солнце, не познавшее заката, –
В душу мне смотрели очи, как озёра из агата.
Как на выступе утёса громоносная тигрица,
На меня смотрела гневно омрачённая девица.
Ни луна, ни солнце в небе не могли бы с ней сравниться...
Наконец она привстала предо мной, молниелица.
…Образ пламенной тигрицы сходен с девою моей,
Потому мне шкура тигра из одежд всего милей…
…В год, когда она созрела, стал я воином отважным.
Царь воспитывал царевну и к делам готовил важным…
Так говорит о своей возлюбленной Нестан-Дареджан Тариэл. Она – дочь царя Индии, а главный герой поэмы – сын его вассала и воспитывался при дворе её отца. Современники не могли не узнать в этой паре Тамару и осетинского царевича Давида-Сослана, ставшего вторым мужем грузинской царицы.
Далее следует рассказ о сватовстве к Нестан-Дареджан хорезмийского царевича, который не нравится ей настолько, что она поручает Тариэлу его убить. При этом витязю даются чёткие инструкции:
Но царевна отвечала: «Не велит рассудок здравый,
Чтобы я была причиной этой ярости кровавой.
Лишь царевича убей ты, не грози другим расправой.
Куст сухой зазеленеет там, где суд творится правый.
Сделай так, герой отважный, наделённый силой львиной:
Жениха убив украдкой, не сражайся ты с дружиной.
Ты его единоверцев не равняй с простой скотиной, –
Сердце вынести не в силах этой крови неповинной.
Не исключено, что в этих строках – достаточно прозрачный для современников намёк на судьбу Демны, двоюродного брата Тамары. Он должен был стать её мужем, чтобы посредством этого брака прекратилась вражда между двумя ветвями дома Багратидов. Демна вначале был взят в плен отцом Тамары, а затем – просто пропал из истории Грузии: об обстоятельствах такого исчезновения не сообщает ни одна из летописей.
Существует ещё одна важная деталь, способствующая отождествлению Нестан-Дареджан и Тамары:
…И Давар, сестра царева, в царстве каджей овдовев,
Всем премудростям учила эту лучшую из дев…
Речь в данном случае может идти о Русудан – воспитательнице Тамары, сестре её отца – царя Георгия, которая недолгое время была замужем за внуком Владимира Мономаха Изяславом Мстиславичем Киевским (двоюродным братом Андрея Боголюбского и злейшим врагом его отца – Юрия Долгорукого). Из дальнейшего изложения можно понять, что страна Каджети – это Русь; здесь же рассказывается о смерти её правителя:
…Поражённый злым недугом, умер он в годины эти.
Много льётся слез сиротских без него на белом свете.
У сестры его, царицы, все его остались дети…
Но мы-то знаем, что на Руси именно в это время (1174 г.) в результате боярского заговора погиб князь Андрей Боголюбский. Его сына – Юрия Андреевича, бывшего при жизни отца князем в Новгороде – изгнал из пределов Руси его собственный дядя – Всеволод Большое Гнездо. Именно сыну умершего царя каджей – Росану – предназначена в жены Нестан-Дареджан.
Реальная же царица Тамара по настоянию Русудан и влиятельных князей, но против воли, выходит замуж за оказавшегося на Северном Кавказе Юрия Андреевича, ставшего грузинским царём Георгием.
Интересен дальнейший рассказ Руставели о событиях, предшествовавших, т.е. после убийства хорезмийского царевича (Демны?). Нестан-Дареджан, пытавшаяся остаться в стороне, никого не обманула и больше всех негодует её тетка Давар (Русудан?):
…Ты, блудница, амирбара [так называлась должность убийцы – Тариэла> на убийство навела!
Почему должна я кровью за твои платить дела?
Разве я была с тобою неуживчива и зла?
Дай же бог, чтоб Тариэла ты вовеки не нашла!..
После этого Давар (Русудан?) избивает (!) Нестан-Дареджан (Тамару?) и приводит каджей (Русь?), которые разлучают её с Тариэлом (Давидом Сосланом?).
История знает, что в день свадьбы Тамары и Юрия Андреевича Давид-Сослан уехал из Тбилиси. В поэме же Нестан-Дареджан попадает в плен к каджам.
В реальной жизни Юрий не был любим Тамарой, но, похоже, она была не особенно нужна мужу: ему вполне хватало власти в Грузинском царстве. Два с половиной года супруг царицы провёл в почти непрерывных (и победоносных) походах против внешних врагов. Как полководец он сблизился с провинциальными феодалами и стал популярным и, соответственно, очень опасным для Тамары и её окружения. Царица не стала спокойно ждать, когда муж полностью отстранит её от власти. Однажды, воспользовавшись тем, что Юрий оказался в столице один, она приказала своим слугам арестовать его. Он был обвинён в грубости по отношению к царице, пьянстве и содомском грехе (пристрастие к мальчикам). За этим последовал стремительный развод и высылка Юрия из страны.
Неудачный брак грузинской царицы Тамар с сыном Андрея Боголюбского Юрием даже «отлился в форму» грузинской застольной традиции. Один из составляющих её тостов начинается следующим образом:
«Когда великая царица Тамара искала себе мужа, то она сказала:
– Только тот достоин разделить со мной ложе и трон, кто сумеет на всём скаку разрубить мечом яблоко, которое я положу себе на обнажённую грудь. Но если этот несчастный оставит на моей белоснежной коже хотя бы одну царапину, то день испытания станет последним в его жизни».
Далее произносится собственно тост, например:
– Так выпьем же за советскую власть, которая освободила женщин востока от подобных пережитков феодализма, – или:
– Пусть будет здоров наш начальник милиции, который никогда не допустит в городе такого хулиганства.
Но однажды, на научном симпозиуме, посвящённом проблемам профессионального образования, тост неожиданно оказался увязан с историческими реалиями. Державший в руках бокал историк, изложив вступительную часть, приведённую выше, продолжил:
– Мы знаем, что Тамара всё-таки вышла замуж. И это значит, что у кого-то из претендентов не дрогнула рука и он разрубил яблоко, не поцарапав кожу царицы. Это был русский князь, которого через два года пришлось изгнать за его пристрастие к мальчикам: брали-то его в дом для продолжения царского рода. Тогда-то и стало понятно, почему не затряслись при виде женских прелестей руки жениха: он был просто к ним равнодушен.
– Так выпьем же, – закончил рассказчик, – за наших педагогов-психологов, которые никогда не предложили бы такого безграмотного теста на профпригодность!
Через несколько лет (1189 г.) в Тбилиси возвращается Давид-Сослан: торжественно справляется его свадьба с Тамарой. Однако Юрий не может смириться с утратой трона: по его мнению, он лишён короны низким коварством. В 1191 г. он с небольшим отрядом появляется в пределах Грузии, где его уже ждут недовольные Тамарой вельможи. Южные провинции признают Юрия законным царём, и правители Самцхе и Имеретии приводят к нему свои войска. Юрий занимает Кутаиси и Гори, он торжественно коронуется в Гегути и подходит к Тбилиси. Возможно, что эта опасная ситуация стала почвой для характеристики, которую Руставели даёт каджам:
Каджи – это те же люди, только, тайнами владея,
Каждый кадж напоминает колдуна и чародея.
Ослепить он нас сумеет лучше всякого злодея,
И сражаться с ним, проклятым, – бесполезная затея.
Перед лицом катастрофы Тамара и Давид-Сослан не теряют присутствия духа: с верными им войсками вторгаются в центр мятежа – провинцию Самцхе, и отряды Юрия требуют возвращения назад – на помощь своим родным и близким. План заговорщиков нарушается, неудачливый князь терпит поражение в долине Нигала и вновь высылается из страны.
У Руставели Нестан-Дареджан (Тамара?) спасена от каджей (своего мужа?).
Если проведенный здесь анализ верен, то Тамаре вряд ли могла понравиться поэма, в которой намекалось на её приказ убить своего жениха, и на то обстоятельство, что она, победительница турок-сельджуков, всесильная повелительница огромной страны, простирающейся от Чёрного моря до Каспийского, в молодости была игрушкой в руках своего мужа, который чуть было не отстранил её от власти и не положил начало русской династии грузинских царей.
Этого было бы вполне достаточно, чтобы отстранить поэта от двора и постараться предать его забвению.
Но поэма уже начала свою самостоятельную жизнь, строфы из неё знали люди во всех уголках страны: существовало столько списков, что творение Руставели нельзя было ни уничтожить, ни отредактировать. В более поздние времена поэма преследовалась церковной цензурой, которая считала, что она может оказать дурное влияние на состояние нравственности в стране. В результате первое печатное издание «Витязя» (1714 г.) было сожжено по приказу грузинской Церкви. Однако и Тамара, и Церковь в конечном счете потерпели поражение: Руставели (по одной из версий найденный обезглавленным в своём доме) был вычеркнут из истории, но навечно остался в мировой литературе.
ID:
615966
Рубрика: Поезія, Лірика
дата надходження: 25.10.2015 16:19:04
© дата внесення змiн: 21.10.2019 23:22:52
автор: Andrew Pushcha
Вкажіть причину вашої скарги
|
