|
Пилот вертолёта снова не на шутку промок,
Есть только песок, а сюда бы помощь бога.
Разум и взгляд туманятся, бьётся сердце в висок –
И минуты над пропастью теперь слишком много.
Внизу под лопастями вчера разверзался ад,
Сегодня только реактор – творенье науки,
Но чувство плохое всё тянет вернуться назад,
Зернистость в глазах, движения путают руки.
Ты птицу, что крылья разбила о дьявольский трос,
Ведь под крылом в этот раз смертельных бомб не несла,
Парней-героев, что работали здесь на износ,
Подхвати на руках своих – прости им все цветы зла…
Ещё один раз, ещё один проклятый подлёт,
Всего-то нужно – только распылить реагенты,
Но под ногами быстрой реки расходится лёд,
Киноплёнкой всей жизни пролетают моменты.
Был разреженный воздух – неуправляемый ход,
Башенный кран, радиация, солнце, усталость.
Им бы архангелов в помощь – да какой-нибудь взвод!
Да хотя бы и одного – что сделать-то? Малость!
23 апреля 2016 г.
При ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС Украинской ССР, произошедшей 26 апреля 1986 года, потерпели крушение 2 вертолёта – с небольшим промежутком в несколько месяцев оба рухнули вследствие касания лопастей о трос башенного крана.
Ссылка на видео первого падения:
https://www.youtube.com/watch?v=vuMFPSlPcw0
Пожарные потушили огонь вокруг реактора, а внутри его горело еще 2,5 тыс. тонн графита.
Ученые предложили наглухо закрыть реактор сверху защитным слоем песка. Подступиться к аварийному блоку кроме как с воздуха было неоткуда. Требовалось как можно быстрее начать сбрасывать с вертолетов в горящий кратер мешки с песком.
Над эпицентром в горизонтальном полете машина «провалилась» вниз на 20-30 м. Из-за высокой температуры воздуха в этом месте резко падала сила тяги несущего винта.
Борттехник, привязанный в грузовой кабине тросом, высунул голову в открытую дверь и, заглядывая в ядерное жерло, стал сбрасывать груз. Летящие с высоты мешки с песком увеличивали выбросы осколков деления и радиоактивного пепла от сгоревшего графита. Всем этим приходилось дышать. А следом на цель шел уже другой экипаж…
В составе группировки вначале было почти 80 машин.
Но внезапно выяснилось, что активное наращивание слоя песка вызвало непредвиденный рост температуры на аварийном реакторе. Ученые забеспокоились, приняли решение кидать только свинец. Свинец поступал со всего Союза: в виде болванок, брусков, мешков с дробью. Тонкие пластины летчики стали подкладывать под сиденья и устилать ими пол в вертолетах. До этой защиты додумались, когда сотни тонн груза были уже сброшены на реактор.
[Впоследствии ликвидаторы, кроме радиационного заражения, получили также серьезное отравление свинцом>.
Первый вертолёт рухнул 2 октября 1986 года. Шел митинг. Подводили итоги: была построена одна из стен саркофага. Вертолеты подлетали к объекту и поливали его дезактивирующим раствором. Экипаж вертолета «Ми-8», пролетая под стрелой 160-метрового немецкого подъемного крана в трёх метрах от машинного зала Чернобыльской АЭС, зацепился за трос и рухнул на землю. Ни одного сообщения о гибели вертолета в советской печати не появилось.
Командир экипажа – летчик 1-го класса, 30-летний капитан Владимир Воробьев дважды чудом избегал смерти. В аварии его мотоцикл столкнулся с грузовиком. Мотоцикл – всмятку, на Владимире – только синяки и царапины. Потом он единственный уцелел в Афганистане в подбитом вертолете. «Порхал» с 70 метров и выжил. А погиб в Чернобыле. За день до катастрофы Владимир отослал родным в Ярославль все свои вещи. Положил в посылку и купленное в подарок жене золотое кольцо.
У бортмеханика Леонида Христича было за плечами 365 боевых афганских вылетов. Судьба его тоже берегла. Однажды в их вертолете пробило топливный бак, и до самой посадки старший лейтенант Христич закрывал пробоины руками. Весь пропитался горючим, достаточно было искры – и он превратился бы в горящий факел. Но пронесло, благополучно приземлились.
Штурман старший лейтенант Александр Юнгкинд не попал в Афган по состоянию здоровья. Для Чернобыля оказался годен.
Четвертым на борту разбившегося «Ми–8» случайно оказался 26-летний авиамеханик Николай Ганжук. Любил небо, с детства мечтал летать, поступал в авиационное училище, но не прошел медкомиссию. Когда инженеры-атомщики попросили для измерений подняться его с экипажем к реактору, с удовольствием полез в люк.
Второе падение произошло также вследствие касания лопастями троса подъёмного крана. Вертолет разбился за 13 суток до окончания строительства саркофага, накрывшего руины реактора.
Командир экипажа второго разбившегося вертолёта:
– В Чернобыль я попал прямо с афганской войны, – продолжает ветеран. – Моя эскадрилья находилась в Баграме, когда поступил приказ (это было не то 14, не то 15 мая 1986 года) лететь в Советский Союз, в Ашхабад. Подумали, что на отдых, но нам приказали отправляться в Киев. Пролетели полстраны с вооружением, совершая посадки лишь для дозаправки топливом. Крестьяне, увидев наши машины, шарахались, похоже, думали, что началась война. Представьте себе зрелище: низко над землей, издавая чудовищный грохот, летят 13 боевых вертолетов! В киевском аэропорту «Жуляны» посадку не разрешили, передали по радио: «Летите в город Чернобыль». На военном аэродроме в Узине (возле города Белая Церковь Киевской области) наши вертолеты «разоружили», оснастили днище и бока машин свинцовыми плитами, приделали форсунки для распыления раствора, а в фюзеляже установили громадные цистерны. Вертолет-то у меня Ми-24, большой, в него запросто танк помещается.
Скажу честно, в первые дни полетов над чернобыльским реактором мы испытывали страх, тем более что самочувствие начало очень быстро ухудшаться. Уже после двух кругов одолевала слабость. Дальше – больше: появлялись быстрая утомляемость, боль в ногах, носовые кровотечения, потеря вкусовых ощущений. Горькое от сладкого порой отличить не мог. Но человек ко всему привыкает, страх постепенно прошел, я даже иногда чувствовал себя бодрым.
Считалось, что вертолет герметичен и зараженный воздух не должен в него попадать, но это лишь в теории. У нас висел дозиметр, который показывал, что уровень радиации в кабине равен нескольким десяткам рентген. Нам приказали надевать противогазы. Однако долго в нем не поработаешь – не хватает воздуха и жутко потеешь. Так что противогазы вскоре выбросили из-за бесполезности. За день приходилось совершать до девяти полетов, уставали смертельно. Хорошо хоть, что работали по графику: два дня полетов, затем два дня, а то и неделя отдыха в Тетереве или Зеленом Мысу – относительно чистых местах.
Нам сказали: «Еще один вылет – и на сегодня все». Настроение, помнится, было отличное, все пребывали чуть ли не в состоянии эйфории. Я еще сказал напарнику: «Как бы веселье не обернулось бедой. Будь внимательней, а то я как пьяный». А он мне: «Я тоже, хоть и не пил. Это, командир, из-за радиации». Она и в самом деле может действовать таким образом. Мы пообещали друг другу не расслабляться. Но случилось то, что случилось. Не заметили, как оказались слишком близко к подъемному крану. Вертолет зацепился за него винтом и упал возле стен саркофага. Все произошло за считанные секунды: падение, удар, потеря сознания. Очнулся уже в больничной палате. Медсестра спросила: «Знаете, где находитесь?» Я стал гадать, называя населенные пункты, расположенные неподалеку от Чернобыльской АЭС. «Вы в Москве, а без сознания провели четверо суток, – сказала сестричка. – Какого цвета у вас волосы?» «Черные, я же узбек», – ответил. Девушка молча подала мне зеркало. Смотрел и глазам своим не верил: я полностью поседел…
ID:
661557
Рубрика: Поезія, Лірика
дата надходження: 23.04.2016 19:40:38
© дата внесення змiн: 21.10.2019 22:18:36
автор: Andrew Pushcha
Вкажіть причину вашої скарги
|
дякую за пам'ять тим дням, вони принесли багато горя "І ніби долі всі розщеплені на атоми,
